15 февраля 1665 года на сцене Пале-Рояля состоялась премьера пьесы Мольера «Дон Жуан, или Каменный пир». Именно это произведение стало краеугольным не только в творческой биографии комедиографа, но и в балете Бориса Эйфмана «Страсти по Мольеру, или Маска Дон Жуана» — большом исследовании многомерной личности французского литератора и актера. Разбираемся, почему хореограф вынес имя знаменитого севильского обольстителя в название спектакля и к каким фрагментам пьесы ссылается.
В начале второго акта балета Мольер наблюдает, как за его молодой женой Армандой ухлестывает актер труппы. Ревность становится для комедиографа-рогоносца источником вдохновения для создания пьесы о циничном развратнике Дон Жуане, разрушающим семьи и насмехающимся над священным таинством брака.
В следующей сцене Борис Эйфман довольно точно воспроизводит мольеровский сюжет: Дон Жуан ухаживает сразу за двумя крестьянками — Шарлоттой и Матюриной. Каждую из них он осыпает комплиментами и обещает непременно жениться, однако когда они сталкиваются друг с другом, начинается громкая ссора. Хореография следует за текстом:
Матюрина. Меня сеньор увидел первую.
Шарлотта. Если тебя он увидел первую, зато меня увидел вторую и обещал на мне жениться.
Дон Жуан (Матюрине, тихо). А что я вам говорил?
Матюрина (Шарлотте). Ну уж это извини, — он на мне, а не на тебе обещал жениться.
В спектакле образ Дон Жуана основывается не только на пьесе французского комедиографа, но и на других интерпретациях известного сюжета. Так, например, сцены бала, во время которого погибают Командор и Донна Анна, у Мольера нет. Это происходит до основного действия, о чем и говорят персонажи:
Сганарель. И вам, сударь, не страшно, что вы тут полгода назад убили командора?
Дон Жуан. А чего мне бояться? Разве я не по всем правилам его убил?
Сганарель. По всем правилам, сударь, как нельзя лучше, — жаловаться ему не на что.
Более того, в пьесе также отсутствует персонаж Донны Анны. В других произведениях, повествующих о похождениях Дон Жуана (например, в пьесе Тирсо де Молина «Севильский распутник и каменный гость» и опере Вольфганга Амадея Моцарта «Дон Жуан, или Наказанный развратник»), она становится очередной жертвой ловеласа, на защиту которой встает Командор — ее отец, погибающий на дуэли.
Александр Сергеевич Пушкин в 1830 году предложил свою версию этой истории в пьесе «Каменный гость» из цикла «Маленькие трагедии». Донна Анна предстает перед читателем скорбящей вдовой, повстречавшей Дон Гуана на могиле Командора. Не зная, что перед ней убийца ее мужа, она влюбляется в него и мечется между любовным чувством и супружеским долгом.
Дон Гуан
Что, если б Дон Гуана
Вы встретили?
Дона Анна
Тогда бы я злодею
Кинжал вонзила в сердце.
Таким образом, Борис Эйфман в процессе создания сцены «черного» бала вдохновлялся сразу несколькими версиями сюжета. Дон Жуан — гость в замке Командора, пытающийся совратить Донну Анну. На защиту супруги встает хозяин празднества, который погибает в ходе дуэли от рук ненасытного обольстителя. Донна Анна, подобно пушкинской героине, пребывает в смятении и не может отомстить убийце из-за своих ответных чувств к Дон Жуану. Страдая от душевных терзаний, она вонзает в себя кинжал, прервавший жизнь ее мужа.
Следующее представление пьесы о Дон Жуане в балетной постановке показано уже в кульминационной части спектакля. Мольер исполняет комическую роль изворотливого слуги Сганареля, который напоминает своему господину о соблюдении моральных принципов и в то же время помогает ему в его любовных похождениях. В балете Дон Жуан дразнит его деньгами, будто отсылая зрителя к последним строкам мольеровской пьесы:
Сганарель. Ах, мое жалованье, мое жалованье! Смерть Дон Жуана всем на руку. Разгневанное небо, попранные законы, соблазненные девушки, опозоренные семьи, оскорбленные родители, погубленные женщины, мужья, доведенные до крайности, — все, все довольны. Не повезло только мне. Мое жалованье, мое жалованье, мое жалованье!
За комическим дуэтом следует сцена совращения монашки Эльвиры, в образе которой предстает Арманда. В оригинальной пьесе этот момент также происходит «за кадром». Об этом говорит слуга Гусман:
«И я просто не пойму, как после такой любви и такого явного нетерпения, после таких ласковых уговоров, обетов, вздохов и слез, таких страстных писем, таких жарких уверений и бесконечных клятв, после таких бурных порывов и такого исступления (ведь его даже святые стены монастыря не остановили — так жаждал он завладеть доньей Эльвирой), не пойму я, как после всего этого у него хватит духу нарушить свое слово».
Сцена завершается символическим спуском в ад: декорация, на которой стоят охваченные страстью Дон Жуан и Эльвира, медленно движется вниз под раскаты грома, предвещая роковой финал пьесы Мольера:
«Сильный удар грома; яркие молнии падают на Дон Жуана. Земля разверзается и поглощает его, а из того места, куда он исчез, вырываются языки пламени», — так ремаркой комедиограф описывает смерть нечестивого персонажа.
Почему Борис Эйфман выбрал именно эти три сцены из пьесы для иллюстрации одного из этапов творческой биографии Мольера? Данные фрагменты ярко характеризуют Дон Жуана как пылкого покорителя женских сердец, который может овладеть и простой крестьянкой, и замужней аристократкой, и аскетичной монашкой. Комедиограф желает так же, как созданный им персонаж, подчинить себе легкомысленную Арманду, изменяющую мужу. Маска Дон Жуана в балете становится символом нереализованного желания и недостижимого для главного героя пути наслаждения.
«Порочный обольститель притягателен для автора и ненавидим им. И, примеряя маску Дон Жуана, своего альтер-эго, всепокоряющая сила которого столь желанна для опустошенного, слабеющего сочинителя, Мольер перевоплощается в этого героя», — объясняет Борис Эйфман.
В финальной сцене постановки Дон Жуан вешает свою маску на спинку опустевшего кресла Мольера, знаменуя смерть комедиографа и его страстного двойника.