Запросчик (система свой-чужой), был самой странной частью моей РЛС (и поэтому самой нелюбимой). Во-первых, он был совсекретным. Это означало, что схемы от него были только в секретке. А так как описаний к ним не было, то и разобраться там было сложно даже со схемой.
Все было совсекретно. Даже частоты, на которых он работал. Это была совершенная бессмыслица, потому что вражеские разведчики, заходившие к нам раз в пару месяцев, наверняка были в курсе.
Вот любят в нашей стране засекречивать все подряд. И что надо и что не надо.
Для настройки стоял даже специальный частотомер, который был проградуирован не в герцах или килогерцах, а в непонятных «попугаях»! Соответственно, и совсекретная инструкция была так и написана. «Установите шлицом «к2» частоту «9» (попугаев) включите тумблер «5» ручкой «Р3» добейтесь частоты «5». Что означали эти шлицы, ручки и цифры знать не полагалось, поэтому настройка этого агрегата больше была похожа на ритуальный танец с бубном вокруг костра.
Ломаться в нем было практически нечему, в основном горели радио лампы или сбивалась настройка. Но лампы были в металлических корпусах и определить, что они сдохли, можно было только на ощупь. Сразу было видно, что разрабатывало его совершенно другое КБ. Все в нем было какое-то чужеродное. Вдобавок ко всем несчастьям, располагался он в углу под потолком и доступ к нему был затруднен.
Он как черный ящик (покрашенный в серый цвет) висел под потолком и кажется кроме лампочки «ВКЛ» на нем никаких индикаторов не было. Работает он или нет полагалось знать и так.
И вот однажды, когда я отсыпался от боевого дежурства, случилось страшное! В радиусе 200км от нашего острова появился “наш” самолет. Ну а запросчик, как водится, оказался не «БГ» (не боеготов).
Меня шустро подняли с теплой постельки и потребовали немедленно все исправить. Исправить нужно было пока борт не уйдет от нас, иначе потом жди пару месяцев пока следующий появится.
Я прибежал на станцию и начал выяснять что случилось. Первым делом нужно было понять, все ли лампы целы, нет ли горелых сопротивлений или полопавшихся конденсаторов. Я раскрутил болты крепления и начал вытаскивать блок из кожуха. За блоком тянулись кабеля, которые мне не хотелось отключать. Только я вытащил блок и приступил к осмотру, по «громкой» меня начал звать командир. «Двенадцатая, двенадцатая, двенадцатая ТРАХ-ТИБИДОХ» надрывалась «громкая» а у меня руки были заняты тяжелым блоком, который висел на проводах. Я с трудом воткнул блок обратно и ответил по «громкой». «Почему не работает запросчик» - кричал командир. Ну что тут ответить? «Ищем» - сказал я. «Вы понимаете?». Я понимал всю глубину моего падения, но сделать пока ничего не мог. Наконец командир бросил громкую и я смог заняться делом. Я опять вытащил тяжеленный блок и начал его осматривать. На этот раз приспичило замполиту. «Двенадцатая! Двенадцатая… Опять мне пришлось вставить обратно тяжелый блок. Замполит слово в слово повторил вопросы, которые мне задавал командир (и естественно получил те-же самые ответы).
Ситуация накалялась. Запросчик не работал, а я вместо того чтобы разбираться с ним «висел» на громкой.
Я приступил к осмотру в третий раз. Но как только я достал этот проклятый блок, на связь опять вышел командир. Он был в бешенстве. Рота за весь сегодняшний день однозначно получала «баранку», и теперь предстояло долгое разбирательство (долгое, потому что кодограммы у нас неделями ходили туда-сюда). Это мешало ему трезво оценивать ситуацию. Он искал виновных, а я был лучшим кандидатом.
Я тоже был уже на взводе. Все эти переговоры совершенно не давали мне работать, самолет ушел, теперь проверить как работает запросчик было уже нельзя.
На очередной риторический вопрос «Так почему у ВАС не работает запросчик?» я ответил честно и прямо: «Не знаю! Разберусь и доложу».
И командир не нашел ничего лучше, как от оскорблений перейти к издевательствам. Сначала он поинтересовался «Может ВАМ выговор поможет найти причину?» я начал дерзить в ответ «Если выговор поможет, то конечно давайте! Пусть хоть кто-то поможет!».
Командиру ответ не понравился, он разразился длинным монологом, в котором мат-перемат чередовался с перечислением моих отвратительных качеств. Там было все в куче, и то что я «пиджак», и то что понагнали тут «инженеров», которые ничего в технике не понимают (я был единственный в полку лейтенант-инженер). И как вишенку на торте, командир дал очень «дельный совет» . «Пойдите спросите у повара, может он знает почему не работает ваш запросчик».
А повар у нас был казах К… Он был уникальным человеком. Свое дело он исполнял с огромным рвением. Это был единственный человек в роте, который жил практически вне армейского времени. Спать он ложился в час, вставал в четыре. Печь нужно было топить, воду носить ведрами, но он все успевал. Даже консервированную картошку, которую в других ротах было невозможно взять в рот, он готовил вполне съедобно. Для того, чтобы все было приготовлено вовремя, ему приходилось помнить множество вещей. Его не привлекали ни к каким работам, и даже на построении он бывал редко (про его таланты в беге, я писал в рассказе «марш бросок»). Но была у него еще одна особенность. Он почти не говорил по-русски. Для нас это не было проблемой. В роте было восемь казахов, и если сильно нужно, то можно было пригласить толмача. Но обычно к нему практически не было претензий. Если он попадал на развод и командир спрашивал его обязанности, он бодро отвечал: «Вода лью, макарон кладу, суп варУ». Иногда можно было получить исчерпывающий ответ насчет обеда: «НЭт, обЭд Ыще нЭ готов». Но стандартный ответ его на все остальные вопросы был такой: «нЭ знаю». Надо ли говорить, что он никогда не был у меня на станции и в радиотехнике совершенно не разбирался.
Совет командира попал в самое яблочко! Жаркая волна обиды, злости, бессилия накрыла меня с головой. Мозг отключился, и я мстительно решил в точности выполнить данное мне ценное указание. Как сказано в уставе я ответил коротким «есть» и кинулся исполнять приказ.
Расстояние от РЛС до роты я преодолел, наверное, с олимпийским рекордом. Командир еще что-то кричал мне вслед по «громкой», но мне уже было не до того, я был занят, я выполнял приказ!
Рота была на обеде. Часть солдат «принимала пищу», часть стояла на раздаче. Я ворвался в столовую как ураган. Где повар? Кричал я с порога. Ощущение было такое, что я прямо сейчас вцеплюсь ему в горло. Солдаты расступились, и мы оказались с поваром друг против друга. Я сразу взял быка за рога и с ходу задал тот самый вопрос. «Товарищ К… почему у меня не работает запросчик?». В столовой звякнули выпавшие из рук ложки и наступила оглушительная тишина. Все замерли в ступоре. Я думал, что все будет просто, сейчас он мне ответит своей козырной фразой и я побегу на доклад к командиру. Но не тут то было! Повара «заклинило», он беспомощно озирался по сторонам, ища поддержки земляков, но помочь ему было некому. Все стояли с разинутыми ртами. Я поставил себя на место повара. Ворвался взъерошенный лейтенант, сразу видно – злой как собака, спрашивает что-то непонятное. Что отвечать?
В лоб «взять» повара не удалось, пришлось перейти к осаде. Я поправил одежду, и сделал как можно более «доброе» лицо. Видимо это мне не очень удалось, потому что повар отступил на шаг. Я начал издалека. Товарищ К… , вы ведь у меня на станции никогда не были, ведь правда? Повар испуганно озираясь по сторонам наконец выдавил из себя «нЭ знаю». Вот, продолжал я одобрительно. И что такое запросчик вы конечно не знаете, правда? НЭ знаю - тянул повар. Ну и конечно почему он не работает вы тоже не знаете? А его опять заклинило! Он озирался по сторонам, переминался с ноги на ногу и молчал как партизан.
Вокруг все стояли как в детской игре после команды «замри».
Кричать было нельзя, испугается еще больше и вообще замолчит. А мне надо было любой ценой получить от него прямой ответ на прямой вопрос. Я начал сначала, «Ну вы ведь не знаете, что такое запросчик? В общем, с какого-то раза мне удалось получить вожделенный ответ. Я готов был его просто расцеловать! Я начал трясти его левую руку (в правой - был половник) и хлопать его по плечу. Спасибо товарищ К… Вы такой молодец, дай бог Вам здоровья, успехов в службе и всего-всего. Совершенно ошалевший повар хлопал глазами и видимо точно решил, что лейтенант сошел с ума. Все присутствующие при этой сцене солдаты наверняка разделяли его мнение.
Приказ был выполнен, осталось только доложить, и я бегом понесся на ПУ.
Я продемонстрировал безупречный подход к командиру с отданием чести (как положено, на последнем шаге с фиксацией рук и отмашкой) и бодро доложил: «Товарищ старший лейтенант, ваше приказание выполнено!».
Какое приказание? «Повар не знает, почему у меня не работает запросчик!». Командира «бомбануло» не по-детски.
Он на несколько секунд потерял дар речи. Лицо его стало багровым, командир хватал ртом воздух как вытащенная на берег рыба.
Наконец воздух был набран и командир приступил к изложению своего мнения,. А-А-А-А-А ТРАМ ТАРА РАМ — дурным голосом кричал командир. Да хоть кто-нибудь в этой ПИИП роте знает, почему не работает ПИИП запросчик? ТРАХ ТИБИ-ДОХ! Я стоял по стойке смирно и ел глазами начальство. Вид имел, как и положено молодцеватый и с придурью. Внимательно слушая свободный поток мудрых мыслей, я ждал удачного момента для нанесения последнего удара. Я мстил. И «мстя» моя была ужасна. Командир был в прединфарктном состоянии. От его крика на ПУ дрожали стекла, а боевой расчет сползал под столы.
Дождавшись, когда в очередной раз воздух у командира закончился, и он начнет набирать новую порцию, я опять отдал честь и громко, по уставу спросил «Разрешите идти?». Командир поперхнулся на полуслове и со всей мочи рявкнул: «ИДИТЕ!».
Есть! Я продемонстрировал образцовый поворот кругом, четкий строевой шаг до двери (Четкий, это когда с полок сыпется посуда), и убежал к себе на станцию!
Больше меня никто не трогал. Я спокойно нашел неисправную радиолампу и все настроил. Через 20 минут, когда я доложил по «громкой», что запросчик исправен, оперативный дежурный, давясь смехом, сказал, что начальства на ПУ нет, «Ты своим строевым шагом всех распугал». Вся рота, конечно, тоже была уже в курсе..
Удивительно, но все это безобразие сошло мне с рук! Я даже выговора не получил.
Командир видимо понял скрытые пружины этого случая. Он сам многократно требовал, чтобы не ругали командиров в присутствии их подчиненных. Даже сержантов он ругал отдельно от рядовых. Фанерные стенки канцелярии вряд ли помогали сокрытию тайны, но хотя-бы внешне все выглядело пристойно.
В моем случае, все было не так. Когда он меня при всей роте крыл по «громкой» шестиэтажным матом, это вообще было ни о чем. Подумаешь, цаца какая. В конце концов, в армии матом не ругаются, в армии матом разговаривают. Но когда он поставил под сомнение мою профессиональную пригодность, да еще в такой оскорбительной форме, он нарушил свои собственные правила, которые сам же и устанавливал.
Конечно, я очень сильно рисковал. Командир на острове был царь и бог. Он мог устроить мне такую жизнь, что небо показалось бы с овчинку. Но когда я все это делал, у меня не было расчета, и я не прикидывал варианты. Все произошло спонтанно, просто по велению души.
Можно сказать, что я просто «сорвался». Получилось «Баш на баш». Он сорвался, и я сорвался…
Слава богу, что командир был у нас именно такой (смотри статью «Товарищ старший лейтенант»). Он для пользы дела простил мне даже личную обиду.
Да, я формально ничего не нарушил. Наоборот, как сказано в уставе «Военнослужащий, получив приказание, обязан немедленно приступить к его выполнению». Вот я и «приступил», «немедленно»…
Но и командир, формально тоже ничего не нарушив, мог высушить меня по полной программе. Но он ничего мне не сделал. Мало того, это был последний случай, когда он вот так цеплялся ко мне. Больше я не припомню ни одного «наезда». Как ни странно, но после этого командир явно поменял свое отношение ко мне в лучшую сторону. А что, собственно было нам делить? Я и так, без всяких понуканий старался изо всех сил. А техника... ну да, бывает, что и ломается.
Утром следующего дня развод и оперативка были как обычно. Мы оба сделали вид, что ничего не случилось. Я не вспоминал о случившемся и командир тоже. Как говорится, а было вообще что-то?
Только через неделю, отдавая в канцелярии какой-то общий приказ, командир посоветовал «исполнить его без фанатизма». И покосившись в мою сторону добавил: «А то тут некоторые как-то странно понимают мои приказы». Это было единственное напоминание об этом случае с его стороны.
Но уж зато кадровые офицеры, припоминали мне этот случай до конца службы. Все сошлись во мнении, что кадровый офицер никогда такого бы фортеля не выкинул. Они не осуждали меня, просто вспоминали эту историю как смешной курьез. Я был не против посмеяться вместе со всеми. Случай и правда, из ряда вон!
В этом случае много пищи для армейских психологов. Можно было-бы и мне пофилософствовать на разные темы, но я не буду. Ибо лень!