На этом участке трассы обычно тихо - почти нет машин. Особенно ранней весной. Особенно в 4 утра. Именно поэтому размеренное урчание мотора гелендвагена слышно издалека, когда сам он еще не показался из-за поворота. Черный, конечно же, тонированный, городской танк идет плавно, как чугунный, горячий утюг по гладильной доске. В авто – четверо: за рулем – человек-шкаф 2 х 1,5 х 57, где первые два числа – габариты: высота и ширина, а последнее – IQ. На заднем сидении, по краям - аналогичные водителю, серьезные ребята, устало смотрящие в боковые окна, а между ними, как в тисках, зажат парень, лет тридцати. У него заплывший глаз и две кровавые полоски под носом. Руки тщательно связаны бечевкой, а для пущей надежности, стянуты с коленями скотчем. Взгляд пленника пустой, отрешенный. Наверное, он понимает, почему оказался в этой ситуации и уже успел с ней смириться. В любом случае, с такими путами мало что можно сделать физически, а уговоры или беседы с попутчиками-австралопитеками априори бессмысленны. Едут, молчат, как в метро. Скоро остановка. Конечная.
***
В коридоре шестикомнатной коммуналки тесно, потому что стоит, лежит и висит множество чьих-то вещей. Владельцам они, естественно, нужны позарез. Будут. Позже. А пока пылятся и захламляют проход. Ранним утром, в выходной день, дверная ручка одной из комнат аккуратно повернулась, дверь приоткрылась, и комната выдавила из себя человека в костюме осьминога, который начал красться к большому зеркалу у входной двери. В одном из витков коридора он наступил на хвост кошке, которая заорала, как резаная, и бросилась прочь, сшибая все на своем пути. Человек шарахнулся в сторону и снес стоящие на комоде кастрюли и сковородки (нужные), которые с грохотом повалились на пол. Миссия была провалена, потому что во всех комнатах зажегся свет, и из них послышались матюги и причитания. Понимая, что обречен, человек на удачу бросился к двери, но зацепился щупальцем за торчащий из стены гвоздь. Намертво. Попался!
Люди вылезли из своих жилых коробок в коридор и заорали во весь голос на соседа, разбудившего их. Пыхтя и кряхтя, из влажного и липкого от пота костюма осьминога вылез молодой человек. Темные кудри намокли и прилипли к его лбу и щекам, а на макушке и затылке наэлектризовались и вздыбились. Футболка облепила худосочное, но не лишенное рельефа мускулатуры, туловище. Глаза у паренька были светлые, а нос – с горбинкой и слегка на бок. Скулы и подбородок заметно выделялись своей остротой. Амбре от него был своеобразный – пахло смесью пота и поролона.
Это – Сеня, вечный студент, гуляка и артист-халтурщик. Сеня знает жизнь и поэтому начал орать в ответ на всех соседей сразу, ведь, интеллигентов в коммуналке ломают на раз-два. Он умудрился высвободить свой костюм, схватил его, громко послал всех оппонентов разом и ушел восвояси, как был, в тапках.
Сеня направился в супермаркет, где должен был раздавать листовки, рекламируя новый детский йогурт. Работа не слишком денежная, зато легкая, быстрая, и график подходящий. Сплошные плюсы: детишки рядом хохочут, тянут его за костюм, кассирши нет-нет, да и сунут бедному парню какую-нибудь шоколадку, девушки проходят и улыбаются ему. Душа поет! Один минус – в туалет ходить неудобно.
Костюмы выдают на все три дня акции: час постоял в супермаркете, а потом делай с ним, что хочешь! Умеючи, можно еще денег подзаработать. Сеня выходил на улицу, шел в ближайший парк и клоуничал там: дурачился, бегал за детишками и фотографировался со всеми желающими. Почему не порадовать толпу?! Тем более, не бесплатно: такса – сто рублей за фото. Так, к вечеру костюм становился тяжелее на один-два килограмма от пота, но и Сеня становился богаче на одну-две тысячи рублей.
Жарким летним вечером артист, прогуливаясь по парку в очередном образе, заметил приближающееся, явно денежное, семейство. Пузатый, лысоватый папик шел чуть впереди, руки в карманах, под мышкой – кожаная барсеточка. Следом за ним вышагивала, на здоровенных каблуках, длинноногая блондинка в коротких джинсовых шортиках и узкой маечке. Как и положено, волосы у нее были наращены, ногти – наклеены, губы и грудь – накачаны. Темные очки на пол лица. Позади нее, на розовом самокате с блестящей бахромой на руле, ехала девочка в розовом платье и розовых туфельках. Маленькое пирожное, она одной рукой рулила, а второй безжалостно швыряла камни в разгуливающих вокруг голубей. Остановившись перед Сеней, она хмуро взглянула на его костюм (в тот день – пчелы), смерила его взглядом и… захохотала.
- Пап, смотри, какой … дебил! – девчушка просто надрывалась от смеха и тыкала пальцем в пчелу-Сеню, который растерялся и не понимал, как ему себя вести.
Родители маленькой грубиянки подошли, улыбнулись, но не сделали ей замечание за такие слова.
- Стоит тут, жужжит, дебил! – девочка продолжила хохотать.
- Может, хотите сделать фото? – робко спросил Сеня, - сто рублей всего.
- Давай, давай, потом позырим, поржем, - с улыбкой пробасил отец семейства и запихнул скомканную пятисотку за ворот Сениного костюма. Достал из кармана айфон и навел его камеру на дочку, смеющуюся над гигантской пчелой.
- Зайка, хочешь мы его тебе на День Рождения позовем? – спросила женщина.
- Да, да, хочу-хочу, хочу, чтобы смешной дебил пришел!
Мужчина отвел Сеню в сторонку, сунул ему еще тысячу за ворот и сказал, как отрезал:
- Завтра к пяти приедешь в замок Феи, где аттракционы, знаешь? – Арсений кивнул, - Ну вот, только костюм не забудь, шершень, - и так сильно хлопнул Сеню по спине, что тот чуть не упал.
***
На следующий день, в 16:55, Сеня, как штык, был в условленном месте. Напяливал костюм пчелы за замком феи. Дай Бог, к 17:30 на парковку у замка подрулило четыре больших, черных автомобиля. В трех – дети и родители, в четвертом – охрана. Дети высыпали из машин и сразу облепили Сеню, тянули костюм за крылья, затаскивая его владельца в замок. Аниматоры, клоуны и фокусники оказались детишкам до балды, ведь гвоздем программы стала неуклюжая пчела, которую заставляли кататься на скейтборде, а она падала и долго барахталась на полу, не в состоянии подняться. В конце вечера, когда дети уплетали огромный торт, Сеня стоял на улице и курил от усталости - измотан он был изрядно. К нему подошел бритый налысо мужчина со здоровенной золотой цепью на шее, властно протянул руку ладонью вниз, произнося коротко:
- Димон.
- Очень приятно, Арсений.
- Я, Бориса Виталича, начальник охраны, - сказал Димон на выдохе, после глубокой затяжки, - Ты не бойся, он не обидит, заплатит за старания как следует.
- А Борис Витальевич, он, по роду деятельности, кто? – спросил Сеня.
- Человек авторитетный.
- То есть…
- То и есть, - усмехнулся Димон, - личность известная, кому надо. Есть у него бизнес, но, - он замялся, - это для души, скорее. Во, глянь, - он перевел тему, - презент мне в прошлом году сделал, - и показал часы на золотом браслете с изумрудным циферблатом, - стоят лям.
Арсений задумался, будто догадываясь о чем-то, и спросил с дрожью в голосе:
- А бывает, что стреляют?
- Бывет, что не стреляют. Иногда. – и Димон громко заржал.
Тут вышли Борис Витальевич с дочкой, Люсей, и его супруга, Марианна. Имена всех членов семьи Сеня выучил за день.
- Ты молоток, - начал Борис Витальевич, - детям понравилось. Правда, Люсенька? – он посмотрел на дочку.
- Ты смешной, дебил, - вымолвило дитя, смотря на Сеньку и прижимаясь к ноге отца, - приходи еще.
Борис Витальевич улыбнулся, в шутку толкнул Люсеньку в затылок, взял Сенину руку и вложил ему в ладонь две пятитысячные купюры.
- Ты телефон оставь Димке, тебя наберут, - он снова больно хлопнул Сеню по спине и пошел с дочкой обратно, в замок.
Марианна задержалась. Вечернее красное платье очень изящно облегало ее молодую, соблазнительную фигуру, а высокий разрез открывал миру татуировку змеи, обвивающей ее ножку чуть выше колена. Так получилось, что к двадцати семи годам она чувствовала, что весь мир у этой ее ножки, и могла позволить себе что угодно.
- Спасибо за праздник, - прошептала она Сеньке в ухо и поцеловала в щеку, оставив красный след помады.
С того дня Арсений стал завсегдатаем на любых празднествах, устраиваемых авторитетным семейством – был любимым дебилом Люсеньки.
***
Прошло полгода, Сеня уже был Борису Витальевичу, Марианне и Люсе, как родной. Девчонка души не чаяла в своей живой игрушке, восторгалась его талантом неуклюже падать и хвасталась им перед сверстниками. Борису Витальевичу Сенька тоже приглянулся, он видел в нем неокрепшего олененка, которого кормил с руки и оберегал. Марианна держала дистанцию, но смотрела на молодого парня, почти ровесника, с интересом.
Близилось торжество года – День Рождения Бориса Витальевича. Отмечался он, как правило, с завидным размахом. Приглашалось множество людей, финансы, естественно, не считались и не экономились ни на чем: заказывались лучшие блюда, нанимались самые известные артисты, арендовалась самая большая вилла, правда, в пределах страны - Борис Витальевич был невыездной.
В этот раз Сеня, конечно, был в списке приглашенных. Само собой, основную часть вечера ему необходимо было провести в кругу детишек – развлекать их, как обычно. Зато, после официальной программы, он мог уже присоединиться к компании взрослых.
Такой роскоши Арсений еще не видывал, ведь, оказывается, в фильмах про олигархов все правда: были и фонтаны из самого дорогого шампанского, и экзотические животные, гуляющие по дому, и знаменитости на расстоянии вытянутой руки. Он опять смешно прыгал и падал в ярком костюме, на этот раз, попугая, но не мог сосредоточиться на своей работе – все время посматривал в сторону банкетного зала и сцены, где, то и дело, курсировали полуголые официантки и Ван Дамм водил на поводке огромного льва. Около десяти, когда няни, наконец, увели детвору укладываться спать, Сенька смог выдохнуть, снять большущую голову попугая и как следует выпить шампанского, на вкус божественного. Он стоял, прислонясь к трехметровому аквариуму с акулой, и обалдевшим взглядом сканировал все вокруг, как вдруг знакомая рука с изумрудными часами протянула ему кубинскую сигару и дала прикурить.
- Димон, это же просто сказка какая-то! Сколько денег!
- А ты чужие не считай, - ответил начальник охраны, уже изрядно под шофе.
- Понимаешь, это как другой мир. Я же, блин, как золушка здесь, после своей коммуналки. Если бы даже я работал, как конь, без выходных, да за хорошую зарплату, я все равно бы видел это только в мечтах.
- Ну так и радуйся, что в мечту попал. К успеху пришел, фортануло тебе, - и заржал в своей обычной манере, подталкивая Сеню в бок локтем. – забей, иди бабу какую-нибудь потанцуй.
И правда, к чему терять время?! Арсений зашел в туалет, переоделся, потом заглянул в бар, разогрелся коньячком и ворвался на танцпол обновленным мачо в самом расцвете сил. Что тут началось. То самое мгновение, когда внутренний стоп-сигнал отказывает, наконец, наступило. Сеня ел торты руками, пил шампанское, стекающее по шее и груди танцовщицы, курил сигары, сидя в джакузи из молока, прямо в одежде.
- Ты, я смотрю, умеешь веселиться. А по тебе и не скажешь, попугайчик, - Сенька услышал шепот у своего уха и почувствовал горячее дыхание на шее. Узнал он это дыхание и этот шепот, да вот только тот самый стоп-сигнал был уже далеко-далеко, махал ему платочком из-за фонтанов шампанского и пальм из денег. А Марианна потащила его танцевать.
Борис Витальевич, в этот момент, спев пятый раз мурку в караоке с Шакирой, добивался беспамятства очередной бутылкой Хеннесси. Он забрался на колонну, швырнул стеклотару в аквариум с акулой, прокричал что-то невнятное и вырубился, отпустив руки и падая спиной на танцующих. Его поймали, подняли и понесли, как Иисуса, на вытянутых руках, до ближайшей кровати, где и оставили воскресать.
А Сеня только разгонялся. С тех пор как Марианна вытащила его из молочного джакузи, он успел обсохнуть и снова взмокнуть. Прижавшись к нему в порыве танца, она провела языком по его шее, от ворота рубашки до уха, в которое и сообщила Сене шепотом, что ей понравился его солено-молочный вкус, и что она хочет еще. Ничегошеньки не соображая от выпивки и музыки, но посильнее прижимая жену босса к себе, Сеня расталкивал толпу на пути к спальне. В какой-то момент, ему удалось добраться до заветной комнаты, он одним движением затащил туда Марианну, бросил ее на кровать, захлопнул дверь и повернул ключ.
Дом ходил ходуном, а музыка еще долго играла на полную, не давая уснуть амазонским аллигаторам в бассейне.
***
- Вот такие дела, Димон, - закончил свой рассказ Сеня, сидя с начальником охраны на ступеньках перед развалинами мраморного банкетного зала. Между пальцами он сжимал поломанную сигарету, а его собеседник одной рукой держал бутылку с остатками шампанского, а другой прикладывал пакет со льдом к затылку. Солнце стояло высоко, но, помимо Сени и Димона, не спали только уборщицы, которым, на тот момент, Авгиевы конюшни казались отпуском на Канарах.
- Брат, ты это зря, - тяжело прозвучало из-под пакета со льдом, - она-то шлюха, это не новость, но тебе бы еще жить и жить.
- Да я выпил столько, сколько за всю жизнь до этого не успел!
- Ты это маме своей будешь объяснять, - отрезал Димон.
- Чего делать-то, скажи? – взмолился Сеня.
- Не признавайся. Слышишь, брат? Если даже тебе ноги ломать будут, - и сказал это Димон так, будто был уверен, что будут, - даже тогда молчи, как дурачок.
- Может лучше…
- Хренучше, - перебил начальник охраны, - скажешь – тебя в овраге найдут. Я знаю. Короче, так: ты молчишь и молишься, а я на стреме. Если пойдет волна – попытаюсь предупредить, не смогу – мои кабаны меня послушаются, тебя сохранят. Но ты после этого, хоть пластику делай и в Африку, чтоб ни одна душа тебя не увидела и не узнала. Ясно?
- Ясно, - Сеня приуныл.
- Не ссы. Даст Бог, пронесет. А сейчас лучше дуй отсюда побыстрее.
***
Уже месяц ни звонка от Бориса Витальевича. И деньги кончились. Самому звонить было страшно. После очередной перебранки в коммуналке, Сеня вышел из подъезда и пошел к метро, неся пакет с костюмом дракона. Проходя мимо дорогого ресторана, он заметил знакомую троицу и застыл. Видно было, что мужчина, Борис Витальевич, уже расплачивался. Он взял дочку за руку и повел к выходу, к машине, которая уже была подана. Марианна же, видимо, задержалась, зашла в туалет. Сеня ловко спрятался за колонной на выходе, выждал, когда отец и дочь стали садиться в авто, и незамеченным прошмыгнул в ресторан. Встал у женского туалета и принялся караулить. Столько хотелось выспросить: как обстановка, стало ли известно кому-нибудь, почему ему не звонят и, самое главное, хорош ли он был. Вот дверь открылась, и с глубочайшим удивлением Сеня обнаружил, что длинноногая блондинка с накачанной грудью и в больших очках – не Марианна. Он даже рот раскрыл от удивления. Мадемуазель, видимо, привыкла к такой реакции и прошла мимо, не поведя и бровью. Сеня даже специально проследил: села она в ту самую машину. Дверь хлопнула, и авто скрылось. Ну, дела.
С того самого дня ходил Сенька, как пришибленный: от резких звуков вздрагивал, в темное время суток на улице не появлялся. Ждал. И дождался. Через неделю – звонок, Борис Витальевич:
- Заходи,- говорит, - в воскресенье на масленицу. Посидим, выпьем за жизнь.
Ага, за жизнь, - думал Сеня, - А ничего, что масленица неделю или две назад была?! Но делать нечего, не прийти нельзя: и себя можно выдать и неуважение проявить. Да, в конце концов, мало ли что могло произойти с этой Марианной, а Борис Витальевич – мужчина видный, найти себе пару может легко.
- Конечно, буду, - ответил.
В воскресенье позвонил в знакомую дверь. Ему открыл сам Борис Витальевич (что было редкостью - обычно это делала домработница), улыбнулся и обнял так, что у Сени от души отлегло – почувствовал, что босс на него не злится. И стол накрыт здорово: икра, водочка, блины, - все, как положено. Поели, выпили, посмеялись. Только народу в доме мало.
- А где Люся, Марианна? – спросил Сеня, развалясь в кресле - Давно их не видел.
- Люся у бабушки, а Марианна… а ты с ней встретишься сегодня, тебя Сережа отвезет, - и указал на человека, стоявшего за Сениной спиной.
Арсений, ничего не подозревая, повернулся навстречу Сереже, но встретил здоровенный кулак своим, и без того кривым, носом. Упал, опешил. Начал вставать, и ботинок прилетел под дых. Лежал, скорчившись на полу.
- Она тебя встретит… на том свете, - прозвучал голос Бориса Витальевича. И Сеня увидел второй ботинок, приближающийся к лицу.
Потом темнота.
***
Итак, знакомая обстановка: черный гелендваген размеренно едет по трассе темным весенним утром. В нем, рядом с Сенькой, скучают трое, а он только очухался и открыл глаза. Голова гудит, взгляд еле-еле сфокусировался на бритой голове водителя. Сеня перевел его на руль и увидел на нем руку в знакомых золотых часах с изумрудным циферблатом. «Слава Богу, Димон», - он мысленно выдохнул.
- Сколько времени? Жрать уже хочу… - произнес один из пассажиров, коротко стриженный, рыжий.
- Шестой час, - незнакомым голосом ответил водитель.
- Опа, Серый, откуда котлы такие четкие? – спросил первый, увидев часы.
- Димона отморозки с юго-запада вальнули на той неделе, - ответил незнакомый голос, - Я с него снял, себе взял – Виталич разрешил. Ему, говорит, они больше не нужны. Ну а че, реально пропадет добро, а стоят, наверно, лям.
- Ну ты мажор теперь - пробасил тот, что сидел слева, и автомобиль наполнился дружным хохотом. Не смеялся только Сеня.
Впереди, на длинном прямом участке трассы, показался высоченный мост.
- Останови, отлить хочу, - пробубнил второй бугай.
- Сейчас, на мосту встанем, дохляка кончим, заодно и отольешь, - сухо ответил водитель.
Автомобиль прижался к правой стороне моста и остановился прямо на его середине. Три богатыря вышли и вытащили связанного Сеню. Двое направились чуть вперед, чтобы опорожнить свои мочевые пузыри, а третий, рыжий, остался за машиной, комкал бумажки, кидал их вниз с моста и долго смотрел, как они летят, до самого льда на реке. Арсений стоял чуть поодаль, полусогнутый, с руками, все еще привязанными к коленям. Убежать он не мог, а кричать не хотел. Да и смысла не было – ни одной живой души за километры. В утренних сумерках движение было только на мосту: даже ветер не качал кроны деревьев, птицы не летали и не подавали голос, следили молча.
Неожиданно, Сеня услышал звук мотора, родившийся из тишины, и углядел одинокую фуру, приближающуюся к мосту. Головорезы не обратили на нее внимания, а Сенька почуял единственный шанс на спасение. Грузовик приближался, и пленник судорожно соображал, что же можно сделать. Когда здоровенная машина была уже совсем близко, он плюнул на все, сделал два длинных, отчаянных прыжка и оказался на единственной полосе проезжей части, прямо перед яркими фарами. Сонный водитель разглядел скрюченную фигуру в их свете лишь в последний момент. Он резко крутанул руль вправо, к отбойнику, и паровозик грузовика обогнул Сеню, похожего на креветку, но на полном ходу, хоть и со скрипом тормозов, смел геледваген и два тела, стоящих перед ним. После, весь состав с грохотом влетел в вертикальную опору моста и остановился гигантской гармошкой.
В ушах у Сени звенело после грома столкновения. Он нелепыми прыжками начал приближаться к металлическому месиву, чтобы посмотреть, жив ли водитель фуры, но на полпути передумал и остановился – совершенно ни к чему, чтобы его кто-либо видел. Размышляя об этом, он разглядел в полумраке пальцы, вцепившиеся в край моста. Сеня прыгнул поближе и увидел рыжую голову и молящий взгляд, уставившийся на него из темноты бездны. Сеня замешкался, поднял голову, посмотрел по сторонам. Соображал и прикидывал он недолго, после чего вздохнул, прыгнул поближе и наступил ногой на уже побелевшие от напряжения пальцы. Рука быстро отпрянула, а ее владелец мгновенно полетел вниз. Сеня услышал в проясняющейся темноте крик: «Падлааааа…», который прервался смешным звуком: «шлёп». Он, все такой же скрюченный, снова посмотрел на место аварии: искореженный металл дымился, а в воздухе все еще пахло жжеными покрышками. Затем перевел взгляд в другую сторону, туда где собиралось подниматься солнце. Опять на железо. Потом причмокнул губами, развернулся и попрыгал от измятых машин в занявшееся утро, в свое светлеющее будущее.