Дальнейшая судьба Светланы Сергеевны Бобровой вырисовывалась не очень понятной. Правоохранительные органы не могли упустить случая расследовать такое уникальное и даже загадочное дело, тем более фигурантом в этом деле являлась жена руководителя высокого уровня. В стране назревали перемены и власти просто необходимо было показать, как она защищает интересы граждан.
Светлана была взята под стражу и начались ее мытарства по СИзо, сначала в Энске, а потом и в столице. Подозреваемая в этом деле была странной женщиной. Меняла свои показания, категорически отказывалась от прежних, а потом вдруг сама наговаривала на себя такого, чего и не было никогда. Совесть вдруг, а может и нет, проснулась в этой женщине, но душа так и осталась неприкаянной.
Чем больше Светлана находилась под следствием, а помещали ее в одиночные камеры, тем все больше и больше пробуждались в ней невиданные способности и силы, неподвластные человеческому разуму. А она, бедная женщина по своему духу, ничего не могла понять и не могла управлять этими силами. Ей бы быть рядом с хорошим наставником, даже рядом не физически, а духовно. Но не было у нее такого человека.
Варвара не проявляла себя никак, а может и не могла. да и жива ли она была, кто знает. Вот только Люба приходила к ней каждую ночь и не давала спать, все смотрела на свою знакомую и вздыхала. Вздохи эти были разными, то сочувствующими, то насмешливыми. Только взгляд оставался глубоким и мудрым, конечно по своему. Откуда это взялось в Любе?
А может все было проще. Светлана своим проклятием вдохнула в Любу часть себя, ту часть, с которой жить трудно и небезопасно. Вот Люба и ушла с этой частью, а Светлана осталась только со своей половиной и теперь маялась и переживала. Ее душа, освободившись от черноты, не могла смириться с потерей части себя.
В Любе же, в ее духе, чернота растворилась бесследно, растворилась в доброте и любви, так и не востребованной, неизрасходованной. Да наверное и нельзя истратить эти великие чувства за свою жизнь, пуст и короткую.
Желая избавиться от Любы, Светлана добилась своего. Только добилась ли? Скорее обрела свое второе я, Любу, противостоящую, имеющую свое мнение, часто отличное. Теперь в одной женщине жили две разных, от этого и была неуравновешенность, доходящая до эмоциональных всплесков. От этого и решения менялись, и показания.
А еще как-то раз на допросе Светлана так сверкнула глазами, что на пол слетел стакан с водой и со звоном разбился о каменный пол. Вода тонкой лужицей растеклась по бетону. Следователь сначала замер, а потом быстро ушел. И тут началось. Каких только экспериментов не ставили над Светланой. Только с той поры она стала осторожной, уходила в тень и за нее отвечала Люба, более покладистая. Отдельно поверяли ее вменяемость и подтвердили - вполне вменяема. Здесь конечно тоже Люба постаралась.
Так ничего и не удалось доказать следствию необычного. Однако в основу обвинения легло признание Бобровой об оказании психологического давления на Соболеву в виде угроз. Кроме этого было найдено еще одно письмо Соболевой, где она описала ухудшение своего здоровья. Это ухудшение связали с визитами Бобровой. А содержание бутылочки так и осталось неразгаданным. Вернее в ней была безобидная успокоительная микстура. Если эта микстура и была каким-то особым образом заряжена, то так и осталось недоказанным.
В общем получила Светлана Сергеевна Боброва свой срок лишения свободы и даже осталась этим довольна, и не только она одна, не обошлось без Любы. Так ей, или им, трудно это встроить в какие-то строгие рамки, хотелось. А что хочется, то бывает и сбывается.
Однако, учитывая массу смягчающих обстоятельств, для отбытия наказания Боброва была направлена в колонию - поселение, где жить и работать все же можно, не чувствуя себя за решеткой. Светлане наконец представлялась возможность потрудиться, первый раз за всю ее жизнь.
____________________________
Мама Светланы осталась в большой квартире одна и бродила как неприкаянная из комнаты в комнату. Она знала - ни дочь, ни внук в эту квартиру больше не вернутся.
Олега не стало. Сначала от него пришло письмо, просил денег, просил много. Но где их было взять. А потом пришло и второе письмо, вернее казенное уведомление о Боброве Олеге Николаевиче, попавшем в аварию на лесосплаве. Что уж там произошло в действительности? Кто его знает.
Света писала редко - жива, здорова - что еще напишешь. О полярной ночи, да холоде в бараке. Только уведомила - мама не жди, в Энск больше не вернусь. - Почему? Может просто не хотела возвращаться в город, где ничего хорошего и вспомнить было нечего.
Походила, походила мама по квартире и пошла в горисполком отказываться от нее. - Зачем она мне одной такая большая. Мне бы однокомнатную.
- Здравствуйте, здравствуйте, а мы и сами хотели вас вызывать. - Встретил женщину чиновник. - Проводили недавно ревизию жилого фонда. И вот вопрос - на каком основании вы занимаете такую большую квартиру?
- Ордер на квартиру у меня есть.
- Да, корешок ордера мы в архиве нашли. Но квартира в свое время была получена чиновником очень высокого ранга. На этот счет есть постановление горисполкома. А вот ордер отделом распределения выписан почему-то на вас. Вы кем приходитесь... тому человеку? И сколько человек сейчас проживает в квартире?
- Никем, так получилось. Одна проживаю.
- В квартире больше никто не прописан?
- Нет. Зять никогда не был прописан. Из Энска уехал давно, а Светлана, дочь, тоже у него прописана. Дети их... дочь давно в Москве живет, а сын... вот, извещение недавно из колонии получила, - женщина тяжело вздохнула и смахнула слезу. Да я собственно и пришла по этому поводу. Не нужна мне такая большая квартира одной. Платить только за нее сколько. Я ведь на одну пенсию живу.
- Ну вот и хорошо. Пишите заявление.
- Мне бы однокомнатную квартирку, где нибудь в центре, пусть и не новую.
- Подищем что-нибудь для вас... хотя вопрос и сложный. С заводом переговорим, у них свой жилой фонд большой.
На том разговор в горисполкоме и закончился. А скоро женщину опять вызвали и вручили новый ордер, только не на однокомнатную квартиру, а комнату в двухкомнатной квартире с подселением. - Ничего другого пока для вас не нашли. Соглашайтесь на эту комнату, по крайней мере в центре. - Дом не новый? - Ну что делать. Как бы вам вообще на улице не остаться. Ваше положение незавидное.
Повздыхала женщина и пошла собирать вещи, набралось их немного. Комната была небольшая, мебель из сталинки в нее не входила. А все другое? А что ей было надо, одинокой и пожилой женщине. Да, сваты помогли. Пришли, сложили пожитки и перенесли три чемодана на новую квартиру.
Только когда подошли к подъезду, сваты остановились и удивленно переглянулись. Дом был тот, в котором раньше жила Люба, и комната оказалась ее. Вот так бывает в жизни. Мама Светы историю Любы не знала, зато сваты в этой квартире бывали и соседей, таких же двух старичков, хорошо знали.
Сватью обустроили как могли, а приветливая соседка Надежда Ивановна, что-то быстро испекла к чаю, каких-то вкусных завитушек. Уместились за небольшим столом с трудом и за чаем не могли наговориться допоздна. Пришел и муж Надежды Ивановны, играл в домино на улице, достал початую бутылочку настойки, и мужчины быстро разговорились. Женщинам тоже перепало.
В общем жизнь сватьи на новом месте налаживалась. И когда-то забытые, а скорее упущенные отношения, быстро навёрстывались.
- Таня как в Москве живет, чем занимается?
- А она вам не писала, к вам не заезжала?
- Нет. С матерью у них как пошло с самого начала, так всю жизнь и врозь.
- А ты приходи ко мне завтра, у нас ее фотографий много, писем - расскажу, покажу, как она живет.
- Ладно, обязательно приду.
- Слушай, а ты вообще переезжай к нам жить. Все-ж - мы родня, вместе веселее будет. Что ты здесь одна? - предложил сват.
- Э-э-э нет! Как это одна? Она с нами, не отпустим. - Тут же ответила за сватью соседка. Ей и у нас будет хорошо. Правда?!
Вот так разговор и перетекал из одного в другое и мог длиться сколь угодно долго. Не забыли и Свету, Олега. Повздыхали, опечалились в который раз. Их истории в Энске были на слуху. Только и соседи, и сваты постарались обойти стороной Любу, то что она жила здесь. Зачем знать об этом сватье.
Хотя, как говорится, шила в мешке все равно не утаишь. Но это уже будет не сегодня и не завтра, а когда-нибудь. А когда случится, тогда и решать придется как быть. Люди любят оттягивать неприятные события на потом, в надежде на то, что вдруг, да они и не случатся. Так тоже бывает.
Главное - родственники, родители Коли и Светы, наконец-то опять были вместе и теперь похоже навсегда. Им предстояло наверстать упущенное, найти потерянное. А вместе всегда жить проще и в горести, и в радости. Так уж жизнь наша устроена.
_____________________________________
Николай Иванович торопился в Москву и передавал дела новому директору уже не строительства, а громадного завода. Завод дымил и выпускал продукцию, очень нужную стране. Рядом с заводом бурлила жизнь в городе, где теперь работала своя администрация. Но большая часть жителей работала на заводе. Собственно город - спутник и был возведен для обеспечения предприятия рабочей силой.
Боброва срочно отзывали в министерство. Новый директор был из новых, не очень-то и слушал Боброва, представителя еще старой гвардии, как таких называли. "Завидует наверное," - решил про себя Николай Иванович. Он уже предположил свое новое назначение и связывал его либо с новым крупным строительством, разворачивающимся в Сибири, либо с постом заместителя министра.
В министерстве начались серьезные кадровые передвижки. Министр уходил в Совмин, а его заместитель, ведающий крупными проектами, планировался на пост министра. Второе место хотя и было более статусным, для Николая Ивановича оставалось менее желанным. Не любил Николай Иванович кабинетной чиновничей работы, где за бумагами не видно было человека, с которыми он так любил спорить, даже ругаться, доказывая свое. Он любил быть постоянно в центре внимания, среди массы людей, любил руководить людьми и быть нужным им.
- Здравствуй, Николай Иванович! Как долетел?
- Хорошо.
- Дела передал?
- А как же.
- Как он тебе?
- Из новых?
- Угадал.
- Тут и угадывать особенно нечего, насквозь видно.
- Потянет?
- Время покажет. Не особо он со мной и разговаривал.
- Вот такие они.
- Но мы еще из обоймы не выпадаем? Старая гвардия держится, я думаю?
- Держится-то держится, но и в наших рядах случаются потери. - Замминистра посмотрел на Боброва как-то по особенному.
- Что случилось?
- Да вот случилось, смотри, - и замминистра передал Николаю Ивановичу запрос генеральной прокуратуры, в котором его, Боброва, вызывали на допрос по уголовному делу в качестве свидетеля.
Холодок пробежал по спине, но все же Николай Иванович заметил:
- Ну и что, в качестве свидетеля же.
- Ты в курсе, что твоя жена сотворила?
- В курсе. Сам в милицию Энска и обратился. Они там все прошляпили.
- А как тогда эти твои письма расценивать? - И замминистра раскрыл толстую папку, в которой оказались подшиты письма Боброва к Соболевой.
- А-а-а, нашлись все таки. А я думал пропали. - Бобров горько усмехнулся. - Читал?
- Читал, а как же, мне и поручили с тобой разобраться.
- Кто?
- Министр. Знаешь куда он уходит?
- Слышал, - поникшим голосом отозвался Николай Иванович.
- Вот, то-то и оно. А новые веяния знаешь какие?
Бобров промолчал и только опустил голову.
- В общем дал указание сделать из тебя главного виноватого, показать, как наказывают и больших руководителей. Тем более знаешь ведь как? Важно кто первый понял, откуда ветер дует. А тут как раз твой случай. Не повезло тебе.
- Так что мне теперь делать?
- Завтра идешь на бюро Московского горкома, там и расскажешь - как жил, что натворил и что дальше будешь делать.
- Так я же ничего такого не сделал, мелочь все это, ты же понимаешь.
- Я то понимаю. Но теперь это уже никому не важно. Так вот.
- Ну что-ж. Так, да-к так, раз деваться некуда. Прощай!
- Стой! Я тебя еще не опускал.
- Я все еще твой подчиненный? А может у тебя в другой папке уже и приказ о моем увольнении, подписанный министром?! - Вспылил Бобров.
- Да успокойся ты! Дай договорить! Вот приказ о твоем новом назначении, уже подписанный. Еще один - о снятии тебя с прежней высокой должности, и заочное решение партийного бюро министерства об объявлении тебе выговора.
- Назначении куда?! - Воспрянул духом Бобров.
- Забайкалье.
- Там же нет ничего крупного, никакого строительства!
- А ты как думал! Зато целый край! Поедешь в районный городишко на местную фабрику. Фабрика - одно название, цех в бараке. Там недавно авария случилась... В общем ни работать некому, ни директора теперь нет.
- Так мне что там, одному самим собой командовать? - Бобров усмехнулся.
- Там сейчас ГУИН срочно лагерь строит, заключенных переведет. Вот тебе и рабочая сила, бесплатная к тому же.
- Так я и сам там как заключенный буду?
- Тебе выбирать.
- Уже выбрал. Еду, лишь бы в высоких кабинетах в разбирательствах не участвовать. Там все же воздух свежий.
- Ну и молодец. Подписывай приказы, здесь и здесь, еще на выговоре. Вот, твои экземпляры, приедешь, местному руководству представишься. Там положение аховое. Все, чтоб сегодня тебя в Москве не было!
- Там знают, что еду?
- Нет, связи пока нет. На проезд деньги в кассе получи, успевай на поезд. Связь появится, телеграмму отправим, может тебя на станции и встретят.
- А как же здесь - Горком, решение бюро, прокуратура, все прочее?
- Я пойду, с министром согласовано. Отчитаюсь, что в отношении тебя меры уже приняты, а ты, как опытный руководитель срочно отправлен на устранение аварии. Так и в прокуратуру ответят. Захотят, там тебя найдут. Так что наше министерство опять впереди всех, в ногу со временем. Хотя не мне решать. кто его знает, как все повернется, может и я вслед за тобой той же дорогой пойду.
Николай Иванович собрался быстро. Все свои модные костюмчики ему пришлось оставить. Оделся по простому, как обычный работяга, а вещички сложил в вещмешок. Может от станции до разрушенной фабрики придется идти пешком. К дочери успел забежать и попрощаться, рассказывать было некогда, поэтому обещал все написать в письме.
На вокзале удалось купить билет только в плацкартный вагон, но и этому Николай Иванович был рад. Москва, ставшая для него вдруг негостеприимной, оставалась позади. Сначала пропали шпили, потом замелькали пригороды. И путей становилось все меньше и меньше, пока не осталось только два - в прямом и обратном направлении.
Стемнело. Свет в вагоне горел слабо, но Николай Иванович в окне увидел свое отражение и подмигнул самому себе. Он был доволен.
Поезд шел быстро, но Российские просторы были такими обширными, что до станции назначения Николай Иванович добирался несколько суток. Там его никто не встретил, то ли связи еще не было, то ли телеграмма не дошла, а может ее и просто не отправили. На фабрику вела проселочная дорога, попутных машин не было, и Николай Иванович пошел пешком. Оставалось надеятся, что там о нем по крайней мере знали.
ГУИНовский поселок оказался уже достроенным прибывшими заключенными, им предстояло и работать на таежном производстве. Бобров сразу включился в работу, он это умел хорошо делать.
- Коля, ты?! - Услышал Николай Иванович женский оклик и обернулся.
Сначала он не узнал женщину в ватнике, кирзовых сапогах, похудевшую, с осунувшимся и постаревшим лицом, грязным платком на голове, но потом в ее чертах мелькнуло что-то до боли знакомое.
- Света?!
Да, судьба порой преподносит нам удивительные сюрпризы и дает еще один шанс. Только сможет ли человек распознать этот шанс и правильно распорядиться им.
Начало ЗДЕСЬ
