Осенью восемьдесят третьего года по осеннему Бродвею неторопливо шел пожилой человек в светлом плаще. Худой, лысоватый, в очках с толстыми стеклами.
Вечерний Бродвей многолюден. Людской поток обходил столик с шахматными досками. Некоторые задерживались, смотрели, как молодой негр лихо обыгрывает желающих. Негр в бейсболке, мешковатых джинсах, куртке на расписанной футболке. Ему с кассетным магнитофоном в подворотне стоять, а не давать сеанс одновременной игры!
– Три доллара, всего три доллара за партию! – зазывает он.
Три доллара сорок лет назад – не так уж и мало. Оценив несерьезный вид игрока, за одну доску садится солидный мужчина, за вторую паренек, по виду – интеллектуал, с толстой книгой в руке.
Негр быстро делает ходы, его соперники все чаще задумываются и вскоре отдают деньги.
– Три доллара! Всего три доллара, садитесь мистер, – приглашает он внимательно смотревшего за партией пожилого мужчину в очках.
Тот нерешительно садится, поправляет доску, фигуры на ней, протирает платком очки, наклоняется над доской и делает ход. Негр моментально отвечает. Какое-то время они играют в темпе блица, но вскоре негр надолго задумывается, удивленно смотрит на соперника, делает еще несколько ходов и сдает партию. Впервые за вечер он отдает купюры.
Сквозь толпу протискивается немецкий шахматный журналист Фридель и наклоняется над победителем.
– Маэстро! Мы опаздываем. У вас встреча с вдовой Капабланки.
Негр не может пережить поражение и кричит вслед:
– Эй, мистер! Вы неплохо играете. Где научились?
– Вы не знаете, кто это? – удивляется журналист. – Он чемпион мира.
– Не гони! Чемпион мира – Фишер!
– Фишер давно не чемпион. А он завоевал корону задолго до него.
– При каком президенте?
– При Трумэне.
Негр догоняет их.
– Мистер! Автограф на память!
Победитель расписывается на выигранной банкноте: «Михаил Ботвинник. СССР».
Ставка на одного
Родившийся в 1911 году Михаил Ботвинник начал играть в шахматы в двенадцать лет на самодельной доске из фанеры. Фигур не хватало и в ход пошли оловянные солдатики.
Жили как все в то время – бедно. Тем не менее, мама хотела, чтобы Миша пошел в музыкальную школу и, если бы он не заупрямился, мир получил бы рядового скрипача, а не выдающегося гроссмейстера.
Впрочем, шахматы с первого же турнира принесли прибыль. Одолженные у матери три рубля на турнирный взнос вернулись восемнадцатью рублями, полагавшимися победителю. Играть со сверстниками Мише быстро наскучило, приписав себе три года, в 1924 году он вступил во Всероссийский шахматный союз и стал наравне сражаться со взрослыми. Настолько успешно, что два года спустя поехал в Швецию на матч Ленинград-Стокгольм.
Страну тогда накрывал железный занавес. Граница была на ржавом редко отпираемом замке, эта поездка стала событием для города, а для самих шахматистов хорошей школой. Не только шахматной.
Михаила опекал известный шахматный мастер Ильин-Женевский. Изначально он был Ильин, а «Женевский» к фамилии добавил после того, как еще до революции, находясь в эмиграции в Швейцарии, победил в шахматном первенстве Женевы. С Мишей они жили в одном номере гостиницы.
Перед возвращением домой мастер Ильин-Женевский запер дверь, разделся и на глазах изумленного школьника обмотался женскими чулками.
– Раздевайся! – буркнул Мише опытный революционер.
Как Ботвинник не протестовал, обмотали чулками и его.
Думал ли соратник Ленина, член партии с 1912 года Ильин-Женевский, что после победы социалистической революции будет контрабандой везти в страну дамское белье?!
Перед таможней предстали в приличном виде. Костюмы, шляпы (в том числе у пятнадцатилетнего Ботвинника), шахматные доски.
К окончанию школы Ботвинник стал шахматным профессионалом. Аттестат он получил в шестнадцать лет, в институт тогда брали с семнадцати. Год получился свободным, шахматным. Успешно играл в турнирах с денежными призами. В чемпионате СССР 1927 года занял пятое-шестое место, получив звание мастера. О нем писали в газетах, его партии публиковались в шахматном отделе газеты «Правда».
Опустили его на землю при поступлении в Политехнический институт. Девяносто пять процентов мест в вузах рабфаковцам, пять процентов остальным. Не помогла и справка, что его отец «врач-рабочий» (?!).
Поданную апелляцию рассматривали два месяца, отправив Михаила в университет учиться на астронома! Считать звезды дети рабочих не стремились.
Год спустя удалось перевестись в Политехнический, который захотел иметь сильного шахматиста в команде. Он быстро нагнал однокурсников, был в числе лучших студентов и продолжал успешно играть в шахматы, став чемпионом СССР 1931 и 1933 года. Вничью завершился его матч 1933 года с одним из сильнейших шахматистов мира С. Флором.
За победу в международном турнире 1935 года в Москве Михаила наградили автомобилем – неслыханная роскошь по тем временам. Он получил звание гроссмейстера.
– Почему ему дают и приз, и машину? – возмутились коллеги, – пусть машину покупает на призовые деньги!
Они уже забыли состязания времен гражданской войны. Но документы остались. Из заявления участников Всероссийской шахматной олимпиады 1920 года:
«Ввиду значительного ухудшения продовольственного положения…мы не в состоянии продолжать турнир и вынуждены прекратить… в случае неудовлетворения следующих требований:
2. Немедленная выдача оставшегося сыра на руки участникам…
4. Немедленная выдача папирос…
Еще несколько суровых требований подписанных ведущими мастерами.
Спустя пятнадцать лет, мастера стали гроссмейстерами и выясняли, кому достанется автомобиль?
В лихие годы гражданской войны страну покинули сильнейшие шахматисты. Александр Алехин (успевший стать кандидатом в члены партии) понял, что просто потеряет силу, пока добьется права играть матч на звание чемпиона мира.
Шахматный чемпион советской России Ефим Боголюбов с удивлением обнаружил, что его не впускают в страны, где проходят турниры с приличным призовым фондом и (будучи в Германии) от советского гражданства отказался (даже не хочется проводить аналогии с временами нынешними).
Первый, после неосторожных выступлений в эмигрантской прессе был на родине проклят, второй лишен звания чемпиона страны. Первый стал чемпионом мира, второй претендентом шахматный на престол. В тридцатые годы в Германии они, отправив приветствие Геббельсу, сыграли матч. По его условиям, претендент должен был собрать призовой фонд в десять тысяч долларов. Из них в любом случае шесть тысяч получал Алехин. Матч начали, когда Боголюбов наскреб шесть Алехину, сам бы он, в случае победы, остался без приза. Впрочем, матч он проиграл.
А руководство страны советов сделало ставку на молодых мастеров. Не отягощенных буржуазным прошлым.
В 1936 году Ботвинник побеждает в международном турнире в Ноттингеме, поделив первое и второе место с легендарным Капабланкой.
Как было сказано при вручении ему ордена «Знак почета»: «его успех способствует делу социалистической революции!»
Улыбнемся и вспомним, что маразм присущ любой нации и любому строю. В годы первой мировой войны английским газетам запретили публиковать шахматные задачи, составленные не англичанами, поскольку в них могут скрываться зашифрованные сообщения немецких шпионов. А США своему чемпиону Решевскому в 1948 году не разрешили ехать на турнир в коммунистическую Венгрию.
В 1937 году чемпион страны Ботвинник отказался участвовать в очередном чемпионате СССР. Причину – защита диссертации – уважительной не считали. Чиновники угрожали строптивому гроссмейстеру жалобой в центральный комитет ВКП (б). Но, своего решения он не изменил.
Когда пишешь о тридцатых годах прошлого века, не обойти тему репрессий. А это не только ГУЛАГ, в который отправились некоторые гроссмейстеры и мастера, в 1932 году в Ленинграде арестовывали лиц, подозреваемых в хранении золота или валюты. Освобождали после сдачи ценностей государству. Отправили в камеру и вторую жену отца Ботвинника.
Михаил через знакомых узнал имя «закрывшего» её следователя. До «Большого дома», как называли здание НКВД в Ленинграде, полчаса ходьбы. Он долго мыл руки у стоявшего в комнате старинного умывальника, вздохнул и отправился в НКВД.
Молодой симпатичный следователь открыл карты:
– Ваш отец был зубным техником. Нам известно, что он скупал золото.
Шахматист Михаил Ботвинник рассуждал логически:
– Видимо, это золото изъять можно, но не у его вдовы, а у тех, кому он делал зубные протезы.
В самом деле, золото для зубного техника – расходный материал. Это все равно, что требовать у вдовы сапожника кожу, которую тот пустил на пошив сапог.
– Если бы оно у них сохранилось, семья бы не бедствовала, и мне не пришлось бы помогать ей, – добавил гроссмейстер.
Вернувшись домой, он долго плескался у умывальника. Не покидало ощущение, что в этот день он выиграл очень рискованную партию.
Через три дня вдову освободили.
Ему повезло. Власть далеко не всегда следовала логике. К примеру, когда в 1934 году убили Кирова (один партиец из револьвера застрелил другого партийца), из Ленинграда почему-то решили выслать не партийцев с револьверами, а бывших дворян, которые были тут совершенно не причем. Один царский полковник, собирая узелок, рассудил, что мебель красного дерева в него не влезет, а больше узелка и чемодана ему с собой увезти не дадут. Шкафы и комоды он продал Михаилу Ботвиннику. Да вот незадача, высылать экс-полковника из Ленинграда передумали. Гроссмейстер, узнав об этом, пришел в пустую комнату, в которой тот сидел на табуретке и предложил вернуть мебель. Полковник отказался. Во-первых, был человеком слова, во-вторых, если тебя не выслали сегодня, это не означает, что завтра тебя не посадят, как других бывших царских полковников.
Мебель чудом уцелела в блокаду и стояла в квартире гроссмейстера до самой его смерти.
В 1939 году уже кандидат наук Ботвинник в очередной раз стал чемпионом СССР. Получил от Совнаркома весомую стипендию – 1000 рублей.
Еще недавно на западе претендента на шахматную корону Саломона Флора упрекали, что он свел в ничью матч с «каким-то Ботвинником». Теперь же Ботвинник – победитель крупнейших международных турниров, один из сильнейших шахматистов планеты.
Пора было выходить на матч за звание чемпиона мира.
Правила тех времен просты. Претендента из сильнейших гроссмейстеров выбирает чемпион. Договариваешься с ним об условиях матча и собираешь призовой фонд. Смешные, кстати, деньги, десять тысяч долларов пообещал гроссмейстеру С. Флору чехословацкий обувной фабрикант Батя. Но, когда заполыхала война в Европе, фабрика Бати переключилась на выпуск сапог и ей стало не до шахмат.
Последний крупный предвоенный международный турнир проходил в 1938 году в Амстердаме. На нем Ботвинник стал третьим, но выиграл у Алехина, Капабланки, Решевского.
Предложение Ботвинника сыграть матч с Алехиным за звание чемпиона мира блуждало в начальственных коридорах. Знакомое время, когда все решает один человек, а остальные лишь накладывают туманные резолюции вроде: рассмотреть вопрос… надо согласовать… вопрос требует изучения… создать комиссию… В самом деле, вдруг Ботвинник проиграет? Крайним сделают не его, а того, кто на этот матч согласие дал.
Так оно добралось до самого верха. Откуда Ботвиннику пришла телеграмма, подписанная Молотовым, но звучащая явно с кавказским акцентом: «Если решите вызвать шахматиста Алехина на матч, желаем вам полного успеха. Остальное не трудно обеспечить. Молотов».
Официальное письмо отправили Алехину, который подтвердил свое согласие. Матч договорились играть из двух частей, одну из них в Москве.
Тем временем, в 1940 году состоялся очередной чемпионат СССР по шахматам, на котором претендент на звание чемпиона мира неожиданно поделил лишь пятое и шестое места.
Возникла двусмысленность. Получается, в СССР Ботвинник уже не сильнейший. Кому тогда играть с Алехиным?
Первое и второе места поделили Бондаревский и Лилиенталь (помнит ли их кто-нибудь кроме историков шахмат?) Отправь из них любого – второй обидится. Третье место у юного Василия Смыслова. Может, к матчу он станет сильнейшим?
Четвертый Керес – «темная лошадка», представитель присоединившейся к СССР Эстонии, известный в мире гроссмейстер.
Еще одна тонкость. Турнир и матч сильно отличаются. В турнире каждую игру новый соперник. Иной мастер, зная, что первым ему не стать, в игре с чемпионом выложится по полной, чтобы потом было чем хвастать. К матчу и готовятся по-другому. Досконально изучают соперника, его игру в разных стадиях, любимые дебюты и позиции, готовят ловушки, придумывают новинки, продумывают тактику и стратегию ведения матча.
Матч займет месяц или больше, пока не выяснится, кто сильнее не только в игре, но и устойчивее психологически.
Потому, решили провести матч-турнир сильнейших шахматистов СССР, победитель которого станет «Абсолютным чемпионом СССР». Ему и сражаться с Алехиным за звание чемпиона мира.
Матч-турнир состоялся весной 1941 года. Победил в нем Михаил Ботвинник. Но 22 июня 1941 года шахматы отошли на второй план.
Военные годы
На медкомиссии Ботвинника признали негодным к военной службе по зрению. Кировский театр, в котором служила жена, эвакуировался в Молотов (Пермь).
Призовую машину сдали в фонд обороны. Вещи сложили в чемоданы. Михаил Ботвинник тщательно умылся у старинного умывальника, вытер руки и лицо, переглянулся с матерью. Вздохнув, залез в умывальник и достал из него увесистый на килограмм с лишним сверток. Он пролежал в там более двадцати лет. То самое золото отца – зубного техника, которое искало НКВД. В фонд обороны ушло и оно.
Они уехали за два дня до того, как железную дорогу из Ленинграда перерезали немцы.
В Перми им дали на пять человек комнату в общежитии пединститута, когда родилась дочь, жили в ней уже вшестером. Мебель заменяли чемоданы.
Он быстро нашел место инженера-электротехника. На диплом кандидата наук посмотрели, как на диковинку и предупредили: никаких научных работ, только практика! Эксплуатация энергосетей, ликвидация аварий. Зато дали рабочую карточку.
Отоварить ее чем-то кроме хлеба не получалось. Потому питались хлебом, картошкой (на которую меняли хлеб с одной из карточек) и… мороженым.
В местном театре, сцену которого заняли ленинградцы, мороженым в антракте радовали зрителей. Родственники артистов с банками и бидончиками заходили с черного хода и занимали очередь в буфете.
Казалось бы, какие шахматы?! Работа, выезды на аварии. Играть не с кем. Чтобы не потерять квалификацию, каждый вечер Ботвинник садился за доску, решив разобрать и прокомментировать все партии матч-турнира на звание абсолютного чемпиона СССР. Работа заняла полтора года.
Приехав в сорок втором году командировку в Свердловск, ахнул: в городе турнир мастеров! Попытался пройти – не пускают, все билеты проданы!
– Я – абсолютный чемпион СССР!
Прорвался в зал. А он пустой, только игроки на сцене.
Где же зрители? Каждый зритель по билету мог купить булку. Потому они покупали билет на турнир, забирали свою булку в буфете и шли домой. Не до шахмат людям было.
Гроссмейстер С. Флор долгое время выступал в российских турнирах, оставаясь иностранцем. Началась война, и он подал прошение о предоставлении гражданства. Чтобы в трудные дни быть вместе с советской страной и ее народом, разделять все тяготы, приносить пользу и т.д.
В Тбилиси его поселили в гостинице «Интурист». Комфортабельный номер, питание. Возможность в спокойной обстановке заниматься шахматами.
Потом пришла повестка, с требованием явиться в милицию.
Сбежалось чуть ли не все отделение, горячо поздравляя с получением советского гражданства. У гроссмейстера забрали чехословацкий паспорт и вручили советский. Напомнили, что его надо зарегистрировать по месту жительства.
В гостинице паспорт с гордостью показали портье и пошли с женой в номер праздновать.
Утром напрасно ждали завтрак. Почему-то не подали и обед.
Гроссмейстер спустился к администратору. Тот объяснил: вы теперь не иностранцы, кормить вас не будут, и попросил освободить номер.
В это время, Ботвинник, ворочал бревна на лесозаготовках. После такой работы никаких мыслей за шахматной доской не приходило. В 1943 году он отправил письмо Молотову, напомнил, что после победы придется биться за шахматную корону. Из Москвы пришло указание – выделить Ботвиннику три дня в неделю для шахматной работы для сохранения его «боеспособности».
«Два дня плюс воскресенье» – поправил Москву пермский начальник гроссмейстера по фамилии Костогрыз.
Потом был переезд в Москву и две победы в чемпионатах СССР 1944 и 1945 года.
А что же шахматная жизнь с другой стороны фронта?
Александр Алехин имел награды еще за первую мировую войну с немцами. В войне второй встал в ряды французской армии. Но та воевала недолго. Военный мундир пришлось снять. Имение жены занято нацистами. Кормиться надо. Как? Только играть в шахматы.
И вечный соперник Боголюбов рядом. Тому поставили условие: хочешь играть в турнирах – вступи в нацистскую партию. Вступил. Тогда потребовали, чтобы носил в петлице нацистский значок со свастикой. Нацепил и эту дрянь.
Принимал участие в немецких турнирах и гроссмейстер Пауль Керес.
Всем троим это аукнулось, когда закончилась война.
Толчея у трона
После войны чемпион мира Алехин был слаб. Не в шахматной игре. Просто гроссмейстеры задумались, а нельзя ли отобрать у него шахматную корону без матча? Раскороновать. Так ведь проще, чем побеждать в партиях. За что? За сотрудничество с гитлеровцами.
Ведь Алехин, говоря суконным советским языком, «был на оккупированной территории», играл в сеансах одновременной игры и участвовал в турнирах (жить на что-то надо было), а еще в газете заявил о шахматах арийских и не арийских, поскольку евреи играют ради денег, а остальные ради искусства. По его словам, все это – фантазия беседовавшего с ним журналиста, но это уже мало кого интересовало.
Шумели французы. Американцы объявили бойкот турниров с его участием. У них были наготове два кандидата на звание чемпиона мира — Решевский и Файн. Их поддержал экс-чемпион мира Эйве, разумно полагая, что при раскороновании Алехина он автоматически вернет корону. Тогда можно провести матч на звание чемпиона мира между им и американцем Решевским.
О Советском союзе и его шахматистах забыли. Пришлось напомнить. В радиоматче СССР-США сорок пятого года советские гроссмейстеры и мастера разгромили американцев со счетом 15 ½:4 ½!
«Молодцы, ребята!» – передали им поздравление Сталина.
Мнение советских шахматистов однозначно: только матч с действующим чемпионом мира!
В феврале сорок шестого года Алехин получил вызов от Ботвинника. 23 марта международная федерация шахмат решила провести в Лондоне матч Алехин — Ботвинник, но на следующий день Алехин умер.
Околошахматная борьба разгорелась с новой силой. Звание чемпиона мира разыграли в матч-турнире сильнейших шахматистов 1948 года.
За титул боролись три советских гроссмейстера, голландец и американец.
К тому времени шахматы из игры интеллектуалов превратились в инструмент идеологической борьбы. Выше ругали американцев и голландцев, но наши тоже были хороши.
Ботвинника перед турниром вызвали на совещание в ЦК КПСС. Присутствовали Ворошилов (отвечал за спорт) и Суслов, председательствовал возглавлявший идеологию Жданов.
– Мы опасаемся, что чемпионом мира станет Решевский, – сказал гроссмейстеру Жданов, – как бы вы посмотрели, если бы советские участники вам проигрывали нарочно?
Михаил Ботвинник знал свою силу и от игры в поддавки отказался.
В матч-турнире он победил с подавляющим перевесом, опередив второго призера В. Смыслова на три очка. Третьим стал Пауль Керес, четвертым американец С. Решевский, последнее место досталось экс-чемпиону мира Максу Эйве.
С этого турнира на долгие годы началась гегемония советских шахмат в мире.
После войны отношение к спорту в СССР меняется. Людей на западе надо убеждать в преимуществах советского образа жизни. Пропагандировать его. Но одно дело скучные статьи с отсылками к Марксу и Энгельсу, которые никто читать не будет. Другое, когда вот они – советские – бегают быстрее всех, прыгают выше всех, а, главное, умнее всех. Побеждают в самой интеллектуальной игре.
Задача чиновникам поставлена – надо выполнять.
Первый секретарь ЦК комсомола Михайлов рубит с плеча:
– Завтра матч с американцами. Шахматисты! Даешь счет 20:0!
Гроссмейстеры переглядываются. Возразить решается лишь Ботвинник:
– Хорошо бы добиться счета 15:5.
Чтобы навести порядок из НКВД руководить спортом присылают генерала Аполлонова (неплохой, кстати, по отзывам сослуживцев человек). Всегда мог подойти, подбодрить, поинтересоваться, как дела?
– Непросто, – вздыхает в ответ гроссмейстер Бондаревский.
– Просто только в бане сцать, – ободряет его генерал.
Высказал он претензию и персонально чемпиону мира Ботвиннику. Тот попросил разрешения взять домой для изучения иностранные шахматные книги (разрешение нужно на уровне министра!).
– Зачем? – насторожился генерал. – Вы ведь их изучали раньше!
Гроссмейстеры и мастера посмеивались, пересказывали друг другу эти, больше похожие на анекдоты истории и продолжали «высоко нести знамя советского спорта».
«Не дадите дачу – откажусь от чемпионства!»
Послевоенные годы. Чемпион мира, олимпийский чемпион? Отлично! Вам аплодисменты и статьи в газетах. Кубок поставлен в шкаф, призовые в валюте сданы в посольство. И все. Популярность в те годы материального выражения не имела.
Квартира вместо комнаты в коммуналке? Могут и дать. Дача? Что вы, товарищ? Это нескромно! В то время, когда миллионы соотечественников ютятся в бараках…. И так далее…
Квартиру в Москве Ботвинник получил от Министерства электростанций. В ведомственном доме. В Ленинграде жили в узкой десятиметровой комнате в коммуналке. Девять комнат на семь семей. Руки разведешь только, если стоишь вдоль комнаты.
Теперь можно анализировать партии и готовиться к поединкам дома. Правда, домочадцы не всегда относятся с пониманием. Требует внимания дочь. Няня утаскивает на кухню шахматные часы. Ей с ними готовить удобнее – упал флажок, значит можно кастрюлю с плиты снимать.
Сосед сверху – электротехнический начальник из народа – любит, хлопнув рюмашку, пуститься вприсядку.
К матчам гроссмейстер чаще готовился в домах отдыха. Куда нормальные советские люди ездят петь песни, стучать костяшками домино. Тут, правда, за доской сидит чемпион мира в круглых очёчках. Надо поддержать. Пригласить за стол, угостить, дать совет на уровне: «Лошадью ходи!»
Хотелось иметь свой дом в тишине, в лесу. Высший свет селился на Николиной горе. На берегу Москвы-реки. Обратился к московскому начальству и получил отказ. Это место не для физкультурников!
Электротехническое начальство руками разводит – самим там селиться не по чину. Получив отказы отовсюду, разозлился и отправил письмо в правительство: отказываюсь от чемпионства, раз не даете возможность нормально готовиться к матчам на звание чемпиона мира и международным турнирам! После чего место для дачи гроссмейстера сразу нашлось. Нашелся лес для строительства дома и его проект. Но, все, как указано в документе: «За счет тов. М.М. Ботвинника».
Михаил Моисеевич съездил в Карелию, выбрал лес для дома. Отправил его в Москву, станция Усово.
Некто ушлый (заценив скромный вид интеллигента в очках) решил наложить на бревна мохнатую лапу. И в сопровождающих документах слова «Западной жд» исправил на «Юго-Западной жд». Новый дом едва не уехал на Украину.
Дом построен. Вот только на такси туда не наездишься. О том, что в июне сорок первого автомобиль сдал в Фонд Обороны – забыто. Сдал и сдал. Как и золото из умывальника. Есть служебная Победа. Один нюанс, на служебную машину бензин лимитирован. Пятьдесят литров на месяц. Чтобы чиновник мог несколько раз съездить в Кремль или в Госплан. Нормы – закон. Новое письмо в правительство. Оно долго блуждает по чиновничьим коридорам. Возвращается в виде постановления:
На лаврах
Пятнадцать лет с небольшими перерывами царствовал в мировых шахматах Михаил Ботвинник.
Сказать, что шахматы были в те годы популярны – не сказать ничего. Это был народный вид спорта, народный досуг. У людей была привычка думать, сегодня многими утраченная. Да и затраты минимальны. Не нужны спортзал, форма, дорогие спортивные снаряды. Доска, фигуры и шахматные часы. Шахматные кружки, секции и клубы в каждом городе, в каждом доме пионеров. У любого крупного предприятия своя команда. Регулярные чемпионаты городов, республик и областей, спортивных обществ, министерств и ведомств.
Это был самый доступный способ перехода в профессионалы. Надо лишь играть уметь.
Ты – перворазрядник или кандидат в мастера спорта? Раз иди два в год на время турнира освободят от работы, поживешь в профилактории или доме отдыха.
Есть способности – станешь мастером спорта по шахматам. Оформят токарем и будешь руководить шахматным клубом на том же заводе. Выбился в гроссмейстеры – получишь государственную стипендию. На работу ходить не надо – играй себе в шахматы. Покажешь результат среди лучших – отправишься на турниры за границу.
Борьба идет не только на шахматной доске. За поездки, должности, звания.
Ботвинник раздражал многих.
Во-первых, нехорошо так долго занимать шахматный трон. И ладно бы стоял на нем незыблемо. Словно дразнится. Проиграет звание чемпиона мира, а через год отобьет его в матч-реванше.
Во-вторых, независим, позволяет возражать начальству и коллегам. Селят советских гроссмейстеров в одну гостиницу, а Ботвинник заявляет, что привык ходить на партию пешком, потому поселится только неподалеку от места игры.
В-третьих, имел профессию. Не за уши притянутую, как у большинства. Известный электротехник, доктор наук, профессор. Чем, невольно, принижал коллег-шахматистов. В самом деле, стал Ботвинник чемпионом мира по шахматам, а потом на три года переключился на докторскую диссертацию. Не участвовал в турнирах. В результате очередной матч проиграл, титул утратил. Отложил на время электротехнику. Засел за шахматы, матч-реванш выиграл. И так дважды. Доказывал, что можно в шахматы играть на профессиональном уровне в свободное от основной работы время. Такое поведение – угроза профессионалам, только от шахматной доски кормящимся.
Они требуют, чтобы Ботвинника исключили из команды, отправляющейся на шахматную Олимпиаду, поскольку он, увлекшись научной работой, сейчас не в форме! В ближайшем турнире Ботвинник обыгрывает тех, кто подписал кляузное письмо.
Один из гроссмейстеров наведался в гости к Ботвиннику, попросил посодействовать. Нельзя ли договориться с соседом по даче, чтобы его приняли в пединститут. Его бы и без содействия министра приняли, но, закавыка, у маэстро нет аттестата о среднем образовании.
В чем еще можно упрекнуть чемпиона? Ведет себя нескромно. Обычный гроссмейстер желает на хороший турнир попасть, за границу. В Европу не восточную, а западную… О том, чтобы поехать с супругой и не мечтает (супруга, как якорь, гарантия, что назад вернешься).
У Ботвинника же интересуются:
– Супруга, Гаянэ Давыдовна, как всегда, с вами поедет?
– Да, – кивает Ботвинник, – и дочка тоже.
– Почему ему с женой выезжать можно, а нам нет? – возмущаются коллеги.
– Михаил Моисеевич лучше играет, когда жена в зале. Становитесь чемпионами мира, тогда, может, и вам разрешат.
Не вернулся гроссмейстер Корчной с турнира, остался на западе. Советские гроссмейстеры подписывают письмо с коллективным осуждением. Подписи Ботвинника под ним нет. Коллективные письма он не подписывает. Принципиально.
Четверо претендентов пытались свергнуть его с шахматного трона. Троим удалось. Двоим из них лишь на год.
Из всех матчей самым ярким был с Михаилом Талем в 1960 году.
Он словно знаменовал смену эпох. Уходящий гроссмейстер сталинской эпохи Ботвинник и символ оттепели - молодой яркий Михаил Таль. Таль был в два раза моложе чемпиона, устраивал на доске комбинационный смерч, играл ярко, побеждал эффектно. Выиграл матч с перевесом в четыре очка. Немедленно был объявлен гением.
Год спустя в матч-реванше Ботвинник с перевесом в пять очков вернул звание чемпиона мира. Однако гением его никто не объявил.
Леонид Брежнев, вручая ему очередной орден, ничего не говорил про успех социалистической революции, лишь заметил:
– Я болел за вас, а дети за Таля.
Ранее Ботвинник на год «одолжил» корону Василию Смыслову.
Последним был матч 1963 года с Тиграном Петросяном. Его Ботвинник проиграл, а матч-реванши к тому времени отменили.
«Антиботвинниковский закон» – написали об этом решении в британском шахматном журнале.
За пределами доски
Итак, шахматисты ему завидовали. Доктор наук, зарплата хорошая, чего не жить? Да и кому понравится, что человек рядом талантливее и успешнее тебя?
На минуту вернемся в школьные годы, когда юный Ботвинник съездил в Швецию на матч Стокгольм-Ленинград. Не просто съездил, а и выиграл. Когда вернулся, преподаватель химии тут же вызвал его к доске, задал вопрос по теме пропущенного урока и поставил «неуд».
А вот уже год 1933. Матч с одним сильнейших шахматистов мира С. Флором. Статьи в газетах. Радиопередачи. Билет купить тяжелее чем на премьеру. На время матча пришлось отвлечься от учебы в аспирантуре. О чем ее руководителем – уважаемым профессором – было сказано: аспирант Ботвинник план не выполнил, так как «был отозван для общественной забавы»!
Пару слов о его научной работе. Говоря упрощенно, Ботвинник занимался вопросами управления мощными электрическими генераторами. Шло соревновании между НИИ, и не всегда лаборатория Ботвинника одерживала победу. Может и отношение к нему научных мужей было: «А! Он же шахматист! Зачем ему это? И так деньги лопатой гребет!»
В научных кругах разыгрывают свои дебюты, борются в миттельшпиле, и дожимают противника в эндшпиле. И правила, куда грубее, чем в шахматах.
Вот пример такой партии с одним из начальников.
Тот внимательно рассматривает материалы о научной работе лаборатории доктора наук профессора Михаила Ботвинника и говорит (делает ход и ставит ловушку):
– Ваша работа может претендовать на Сталинскую премию.
Гроссмейстер отвечает (жертвует фигуру):
– В этом случае вы будете среди выдвинутых на премию работников.
Ответный ход начальника:
– Вы должны понять, что я могу быть включен в список только, как руководитель работы! (гони ферзя, гроссмейстер!)
Следует пауза. Начальник ждет. Но ответного хода гроссмейстера нет. Он не сдался, но и не выиграл. И ничьей не назовешь. Фигуры просто смахиваются с доски – внедряется и выдвигается на премию работа другой лаборатории.
Свои научные работы Ботвинник публиковал в книгах. Добиться этого в отечественных издательствах непросто. Бывало так, что сначала они выходили за рубежом, а потом, уже, как нужные СССР, печатались на родине. Книги Ботвинника по теории шахмат, кибернетике, энергетике переведены на десятки языков.
У него были собственные мысли об экономическом развитии страны. Которые заслужили «высокую оценку» партийного руководства. «Да его из партии гнать надо!» – ознакомившись с поданными им предложениями, заявили в ЦК КПСС.
И еще, он, став экс-чемпионом мира, продолжал играть в шахматы.
В шестидесятые годы советская система поиска талантов и подготовки шахматистов дала плоды. Десятки молодых гроссмейстеров жаждали вступить в борьбу за звание чемпиона спортивного общества, страны, мира. Многим казалось, что старики, сражавшиеся еще с Ласкером и Капабланкой, путаются под ногами, загораживают молодежи дорогу к спортивным высотам и материальным благам.
В 1970 году сыграли знаменитый «Матч века»: сборная СССР против сборной мира!
Молодая поросль гроссмейстеров, поскандалив, поделила первые доски, отправив Ботвинника на доску восьмую. На престижных первых четырех сражались Спасский, Петросян, Корчной, Полугаевский. Которые свои мини-матчи западным гроссмейстерам проиграли.
Проиграл забравший у Ботвинника корону Петросян, Проиграл действующий чемпион мира Борис Спасский, вничью свел партии экс-чемпион Михаил Таль.
Победу СССР в матче обеспечила старая гвардия – Смыслов и Ботвинник!
Отличное вышло у Михаила Ботвинника завершение карьеры шахматиста!
Оставив турнирную деятельность, в семидесятые годы Ботвинник переключился на создание алгоритма шахматной игры для компьютера.
Его программа, в отличие от других, опиралась не на перебор всех возможных ходов, а на оценку позиции. В первом случае все решала мощность машины, у кого она быстрее считает – тот и победит. Во втором, требовалось научить машину «думать», как шахматист.
Настало время ездить на чемпионаты мира по шахматам среди ЭВМ. В 1983 году в Нью-Йорке он, отвечая на вопросы журналистов, дал интервью корреспонденту русскоязычной газеты «Новое русское слово». Ничего крамольного, но газета и сам журналист в каких-то списках значились врагами СССР.
После этого выезжать за рубеж Ботвиннику запретили. Ему уже было за семьдесят, не чемпион мира, не играющий гроссмейстер, он был не нужен системе. Патриарх шахмат на заслуженном покое. Готовящий молодых шахматистов в собственной школе, которую прошли чемпионы мира Карпов и Каспаров, другие известные шахматисты.
Впрочем, еще несколько лет и, казавшаяся незыблемой система, развалилась. С шахматами произошло тоже самое, что и с остальным. Рухнула единая система подготовки. Никому стали не нужны шахматные кружки и секции на заводах, как и сами заводы. Мастерам спорта и кандидатам пришлось вспомнить о первых профессиях.
Гроссмейстеры «порвали партбилеты» и рванули за рубеж «качать валюту». Да что там говорить, если в США перебрался даже начальник Управления шахмат Госкомспорта СССР гроссмейстер Николай Крогиус, который еще недавно с партийных позиций решал, кому из шахматистов можно играть за рубежом, а кому нежелательно.
А что же Ботвинник?
Парадокс! В годы застоя его считали скрытым диссидентом, теперь клеймили «сталинистом»! Часто те же, на ходу или на лету, переобувшиеся люди.
В давнем выступлении в Израиле ему задали обязательный вопрос:
– Кем вы себя считаете по национальности?
Ответ Ботвинника:
– Я еврей – по крови, русский – по культуре, советский – по воспитанию.
Странно получается, настоящими патриотами в итоге оказываются люди, шагающие «не в ногу», не «чувствующие момент», а может, просто не ищущие от этого никаких выгод?
А еще он написал честные мемуары. Раздав всем сестра по серьгам, не пощадил и себя самого. На их основе, по рассказам его коллег шахматистов и написана эта статья. О патриархе отечественных шахмат, первом советском чемпионе мира, навсегда оставшемся в истории не только шахмат.
Андрей Макаров
