«Не хочешь, не слушай, а врать не мешай». Это классное выражение родилось случайно, и порой подходит для определенных случаев. Вот, наконец, этот случай состоялся. Очень красивая статья Народного писателя Ивана Костина про староверцев, Кижское восстание и Трофима Рябинина, читаем и наслаждаемся, а после «разбор на запчасти»:
«…Со времени памятного Кижского восстания (1769–1771 гг.) прошло каких-то пять лет. Но южная часть Заонежья все еще волновалась. Неспокойно было и в самих Кижах. Народ, притесняемый властями и страдавший от казенной повинности, на сходках проявлял открытое недовольство. Усмирители были начеку и для острастки решили принародно наказать некоторых непокорных. Тридцать пять розог досталось и двадцатилетнему Трофиму. А его тесть Иван Андреевич получил сорок. А произошло это так. Офицер команды усмирителей спросил у Трофима:
– Откуда, молодец, будешь?
– Мы гарницкие. Тут и наши мужики были.
– Вот те раз. Как же ты сюда попал? Ведь Гарницы – монастырская деревня, и смутьянов там быть не должно.
Трофим помялся и пояснил, что он недавно принят в дом к Рябинину и теперь живет в Середке.
– Зачем же ты бунтуешь? Еще, поди, ни разу и на казенных работах не побывал, а туда же…
– Как люди, так и я, – несмело потупился Трофим.
– Тесть это тебя втянул в смуту. Все эти староверы – известные смутьяны. А тебя я на первый раз прощаю.
Тестю Трофима было приказано выдать сто розог, как одному из главных подстрекателей схода. Но староста знал, что такое наказание старик не вынесет. И он сумел убедить начальника команды, что если Иван Андреевич умрет прямо на лавке от побоев, то может начаться новое волнение. Офицер подумал и велел дать семьдесят пять розог.
Но староста стал вновь убеждать его, что и такое наказание старику не по силам. Жена и теща Трофима запричитали, словно навеки прощаясь с отцом и мужем. И тут Трофим обратился к офицеру с просьбой принять наказание за тестя на себя. Тот улыбнулся и похвалил зятя за преданность.
– Семьдесят пять на двоих!
После этого с неделю Трофим с трудом мог садиться. А его тесть до конца дней своих чувствовал на себе эти казенные «гостинцы». Зятя он оценил по достоинству и завещал ему все свое хозяйство. Старообрядцам, в каких бы обстоятельствах они ни оказались, была присуща мужественная последовательность. Может быть, их поступки не всегда были правильными с точки зрения чисто житейской логики, но никто не мог их упрекнуть в трусости или безнравственности. Их вера в свои духовные идеалы была неколебима, но не находила понимания и даже человеческого сочувствия со стороны высших иерархов церкви и властей. А в силу этих причин ставила староверцев в условия, иногда несовместимые с нормальной человеческой жизнью. Но об этом ниже.
Что же касается духовного облика самого Трофима Григорьевича и его сына Ивана Трофимовича, перенявшего не только отцовскую веру, но и его сказительский талант, то они достойно несли по жизни не только родное былинное слово, но и нравственную чистоту мыслей и поступков. Всегда и при любых обстоятельствах они умели отстаивать свое крестьянское и человеческое достоинство. Вот лишь несколько примеров того.
Когда собиратель и исследователь былин П.Н. Рыбников попросил своего собеседника крестьянина Леонтия Богданова, тоже случайно застигнутого непогодой на острове, познакомить его с Трофимом Григорьевичем, тот ему ответил:
– Нет, Павел Николаевич, сначала мне самому следует к нему наведаться. Мужик он гордый, так сразу от него ничего не добьешься.
Тут необходимо было учитывать и то обстоятельство, что в каждом приезжем городском человеке крестьяне прежде всего привыкли видеть чиновника, который выколачивал из них подати, а то и занимался прямыми поборами. Чего, естественно, Трофим Рябинин не мог терпеть. Известен, к примеру, такой факт. Один из полицейских чиновников попросил у Трофима Григорьевича взятку за какое-то дело. Рябинин отказал. И случилось этому чиновнику спустя время проезжать через Середку. Лишь только он завидел Трофима, как тут же бросился на него с поднятыми кулаками. Сказитель спокойно его отстранил и сказал твердо:
– Ты, Ваше благородие, это оставь. Я по этим делам никому еще должен не оставался.
Житейская степенность и уважение к своему сказительскому дару заключалась и в том, что он категорически отказался от какой бы то ни было платы от Рыбникова «за науку». Ему было вполне достаточно и того, что ученый человек с таким вниманием и почтением беседовал с ним, слушал и записывал былины. Заметим, кстати, что Рыбников первым из собирателей записал рябининские былины. И все же на прощанье Павел Николаевич подарил его большухе платок. Однако сказитель и тут не остался в долгу и одарил гостя шитым полотенцем. Они и потом не раз встречались и в Заонежье, и в городе на квартире Рыбникова, куда Трофим Григорьевич, неизменно следуя своим староверческим обычаям, приезжал со своей чашкой, ложкой и кружкой, а в красном углу комнаты ставил староверческий складень. Рыбников уважительно относился к его вере…»
Иван Алексеевич Костин (1931—2015) – русский поэт и писатель, Заслуженный работник культуры РФ, Заслуженный работник культуры РК, Народный писатель Республики Карелия.
От себя добавлю: Иван Алексеевич Костин – знатный сказочник.
Разбор на запчасти:
1. Трофим Григорьевич родился знатно позже Кижского восстания 1771 года, а именно в 1801 году и огребать розог не мог. Уважаемый автор вообще не удосужился совместить две даты.
2. Тесть его был не Рябинин (якобы Трофим Малинин перенял фамилию тестя Рябинин). Трофим Рябинин в 1820 году женился на Дарье Клоповой.
3. Трофим Рябинин не был старообрядцем. В метрических книгах (православного прихода) есть записи о рождении и смерти. Всяких иноверцев в данные книги не записывали (а может и был, надо отработать четко документы, меня тут чуть поправили по ходу прочтения статьи).
«Не хочешь, не слушай, а врать не мешай», а так очень хорошо написано, видна рука мастера).
P.S. Статья И. Костина "Сказители-старообрядцы"
