Виктор Терехов продолжает "сериал" о своих соседях по коммунальной квартире. Предыдущие части читайте по ссылкам в тексте, под статьей и по тегу "виктор терехов" там же, внизу.
Старейшим обитателем нашей квартиры по Мерзляковскому пер. 15, была Людмила Алексеевна. В начале ХХ века коммерсант Элькинд, по проекту архитектора Николая Струкова, построил квартал доходных домов с дворами-колодцами, соединённый общим двором. Квартиры там сдавались в наём. Людмила Алексеевна там и проживала в квартире с мужем, дочерью и прислугой. Муж был богатый промышленник, когда он умер, ещё до революции, то был похоронен на Новодевичьем кладбище. А на престижном ныне Ваганьковском, тогда хоронили всех обычных жителей близлежащих районов. Там и вся моя семья по отцовской линии захоронена.
После 1917 года Людмила Алексеевна вышла замуж за красного командира Аверьяна Жукова, позже погибшего в ВОВ. Дочь Людмилы Алексеевны он удочерил. Квартиру после революции заселили разными семьями под завязку, даже выгородили часть большого коридора и сделали там две комнатушки - 9 и 6 кв. метров. Тогда в квартиру и подселили моего деда и бабушку по отцу, там же родились мой папа и его старший брат Алексей.
Семье Людмилы Алексеевны оставили самую большую комнату с эркером. Я её запомнил тихой вежливой старушкой, редко выходившей из своей комнаты. Помню её вязаный ридикюль и кофту с красивыми пуговицами в виде металлических шариков. В начале 60-х она умерла, и похоронили на Новодевичьем - к первому мужу.
Дочь Людмилы Алексеевны, Анна Аверьяновна, была самым колоритным персонажем нашей квартиры. Член КПСС с большим стажем, лектор при МГК КПСС, отдельную квартиру она могла легко получить, но принципиально не хотела. Хотя ортодоксальным коммунистом никогда не была и с юмором у неё всё было в порядке - часто рассказывала политические анекдоты и любила вворачивать в свою речь блатные словечки, вроде «шкары», «цырлы», «сбацать» и т.д. Иметь такого человека в квартире была большая удача - многие вопросы решались посредством её телефонного звонка.
К нам постоянно захаживал участковый, узнать какие проблемы её волнуют. Соседи часто пользовались её возможностями, доставая что-то по брони, билеты на транспорт, в театры и на концерты. Однажды я слышал, как по телефону она жаловалась своей подруге, что не могла купить билеты в Москву, когда отдыхала в Грузии, а её партийное удостоверение на грузин впечатление не произвело: «Тогда я беру телефон, звоню Шеварнадзе, и эти сразу становятся белыми от страха…».
Когда соседу дяде Косте грозил реальный срок - со стройки нового здания ТАСС, куда он устроился подрабатывать сторожем, разворовали кучу материалов - тётя Нюня собрала нужные бумаги, отнесла их кому следует, и дядя Костя получил только условный срок. Она же, через участкового, оформила на 15 суток не в меру разбуянившегося соседа Изю. Помню ещё, что она собирала подписи соседей, чтобы убрали стоянку такси под нашими окнами - таксисты часто громко спорили между собой, не стесняясь выражений. И стоянку перенесли к магазину «Консервы».
Внешне мне она напоминала Сову из мультика про Винни-Пуха, с хорошо поставленным лекторским голосом. Вся квартира её звала «Нюня» (я, конечно, «тётя Нюня»). У неё был муж, чех Александр Стейскал («дядя Саша»). Как и когда он осел в Москве, я так и не спросил у мамы, теперь уже не узнаю. Дядя Саша был высоким, грузным, по-русски говорил правильно, но как-то невнятно, бубня себе под нос. Тётя Нюня (да и вся квартира) звала его ласково - «Моржик». Разговаривали они между собой почти всегда на «Вы». Смешно было слушать, как они ругались: «Мо-о-о-ржик, вы дурак?». Их большая комната была разгорожена поперёк большим книжным шкафом на две половины, мужскую и женскую.
Саша выписывал толстенную газету «Руде Право», я ее доставал из почтового ящика вместе с «Правдой» тёти Нюни и моим «Советским спортом». Он был хороший музыкант, играл в оркестре Театра Станиславского на тромбоне. Когда квартира днём пустела, он репетировал в ванной, чтобы не раздражать оставшихся соседей. В Чехословакии у него жили родственники, они с тётей Нюней туда регулярно ездили, привозя соседям разные сувениры. Когда у меня родились дети, тётя Нюня, уже совсем старенькая, везла нам оттуда красивые пустышки, бутылочки, погремушки, в 80-е все это было в СССР большим дефицитом.
Детей у них не было. Сосед, Миша Свищев, уезжая из квартиры, оставил ей своего кота, которого он в пору стиляжной юности назвал Чувак. Тетя Нюня его переименовала в Чуфку. Здоровенный котяра любил лежать у неё на плечах, вроде воротника, а когда она возвращалась домой, кот уже заранее мяукал у входной двери. Нюня кормила его колбасным фаршем.
По какой-то линии с ней был в родстве Алексей Макаревич (впоследствии рок-музыкант и создатель группы «Лицей»). Он нередко консультироваться по разным политнаукам для занятий в МАрхИ. Да и я благодаря тёте Нюне всегда по этим предметам получал «отлично». Мы с Лёшей были ровесники и часто сидели у меня в комнатке, слушали музыку, бренчали на гитаре. Как-то он меня пригласил на выступление тогда ещё малоизвестной «Машины времени», где играл его двоюродный брат Андрей, после концерта познакомил нас. Но я тогда обожал западный хард-рок, и после групп вроде «Лед Зеппелин» наш рок показался мне примитивным и неинтересным, что я прямо и высказал.
Мама всю жизнь была благодарна Анне Аверьяновне, потому, что когда парализовало мою одинокую тётю, мама перевезла её к себе, но оставить работу не могла — через год пенсия. А меня как раз призвали в армию. Днем, пока мамы не было, соседки тётя Нюня и Ольга Александровна ухаживали за моей тётей.
Тётя Нюня умерла уже в почтенном возрасте, в середине 80-х. Дядя Саша её ненадолго пережил. Вот только не знаю, похоронили ли её на Новодевичьем кладбище, к родителям, или нет. #виктор терехов