У Василия Ивановича в квартире номер двадцать пять по улице Абрикосовой живёт-поживает полосатый кот.
Нет, не совсем так.
У полосатого кота в квартире номер двадцать пять по улице Абрикосовой живёт-поживает Василий Иванович. Да! По всей видимости, кот считает именно так, а Василий Иванович не имеет на этот счёт никаких возражений. Ну, или, по крайней мере, не высказывает их вслух, и лишь изредка бурчит себе под нос, обычно вечером за чашечкой чая перед телевизором.
Так уж вышло, что кот родился очень уж полосатым: прямо от усов до кончика хвоста – сплошь полоски. И, как следовало ожидать, весьма искромётно назвали полосатого кота – Полосатым котом.
И всё у них обоих вроде бы и хорошо: Василий Иванович уходит утром на работу, а кот его провожает: под дверью сядет и делает вид, что грустно ему от того, что Василий Иванович снова целый день где-то пропадает, а он – один одинёшенек – остаётся дома на хозяйстве.
«Опять на хозяйстве, каждый день на хозяйстве! Та ещё работёнка домашнему коту!» – постоянно возмущается Полосатый.
«Мяу-у, мяу-у» – слышит укоризненное в свой адрес Василий Иванович.
Погладит хозяин кота на прощанье по полосатой спине и прикажет не безобразничать: и диван не царапать, и еду не разбрасывать, и цветы не грызть и, самое важное, на шторе в спальне ни в коем случае не висеть!
«А что же ещё делать-то, если ничего нельзя делать?» – каждый раз думает при этом кот.
Вот закрывается в очередной раз дверь за Василием Ивановичем, шаги его стихают, и стихают, дверь подъезда громко хлопает: «Бух!» … Всё, ну точно ушёл!
Тишина, только часы на стене: «Тик-так, тик-так».
– Так! – деловито говорит кот, потирая свои пушистые полосатые лапки, нетерпеливо ходя кругами по коридору. – Пора прекращать это безобразие! Доколе мне ничего нельзя? А что же я ещё могу, ведь у меня пальчики как бобы, лапки короткие, пушистые – ничегошеньки я ими не могу, только на шторах висеть да диван царапать! Ну ещё хвост есть.
– А ты, Полосатый, Совет дворовых котов созови, и решите чего-нибудь полезное! – раздаётся вдруг из приоткрытого окна.
Глядь Полосатый на окно – а оттуда морда рыжая торчит. Дворовая морда такая, одноухая, и глаза хитрющие, наглющие, зеленющие!
– Каких-каких котов? – удивляется он, разводя лапами в недоумении.
– Таких самых! Дворовых! Мы-то: «ого-го!», а ты то: «эхе-хе…».
– Шутишь что ли? И как же это я, обычный домашний кот, целый Совет дворовых котов созову? – обиделся Полосатый. – Я же что, только на шторах и умею висеть, а вы-то там «ого-го!»… какие! По самым высоким деревьям лазаете!
– Во-о-от! – самовлюблённо кивает рыжая морда в окне.
– И цветы какие хотите грызёте!
– Именно!
– И когти точите обо всё!
– Не то слово!
– И песни ночами поёте… сколько захочется!
– Совершенно верно. Мы и тебя научим. Будешь как и мы «ого-го!», а не «эхе-хе…».
Подумал Полосатый, потом ещё подумал… и решился. Ведь сколько можно терпеть эти нелепые запреты и угнетение своей полосатой котовьей личности? Имею право грызть цветы, катаясь на шторе! Собственно, кто в доме хозяин, как не я?!
Запрыгнул он на подоконник, открыл окно, да и впустил разноцветных шерстяных гостей.
Ух, как набежало усатых – успевай только считать!
– Ну, здравствуйте, давайте знакомиться. Мурзик Степанович я, – пожал ему лапу тот самый рыжий мордастый кот. – Председатель Совета дворовых котов. Прошу любить меня и жаловать-баловать! – и «хлюп-хлюп» всеми четырьмя грязными лапами по белоснежному подоконнику, да и шмыгнул в комнату прямо на диван!
– А… – начал было Полосатый, но не успел закончить мысль про белоснежный подоконник и «хлюп-хлюп» грязными лапами, как ему уже пожимали и правую и левую лапы одновременно.
– Доброго здоровичка, уважаемый! – следом нарисовались два серых кота одинакового размера и наружности. – Заместители председателя Совета дворовых котов: Серый Сергеевич и Серый Андреевич, будем знакомы! – и тоже шмыг в комнату, только пыль с хвостов столбом полетела, и прямо на свежевыстиранную тюль и налипла.
А там ещё и ещё коты спешат… аж голова закружилась у Полосатого.
«Василий Мурзикович… здравствуйте», «Барсик Евгеньевич – заместитель заместителей Совета дворовых котов…», «Сонечка Батоновна, – секретарь председателя»…
В конце концов, Полосатый насчитал одного председателя, двух заместителей, четырёх заместителей заместителей, одного секретаря председателя и пятерых начальников дворовых участков со всей улицы Абрикосовой: от первого дома до последнего. Разбрелись гости по квартире – кто куда.
– А не пора ли хозяину угостить гостей перед серьёзным собранием? –неожиданно говорит председатель Мурзик Степанович, выглядывая из-под дивана и точа об оный свои уважаемые рыжие когти.
Испугался было Полосатый – ведь Василий Иванович запрещает когти об диван точить! Да что же он скажет-то таким важным гостям? Не начнут ли они тут же над ним смеяться?
Делать нечего, идёт он на кухню, открывает холодильник… Придётся делиться и колбасой докторской, и сосисками молочными, ведь столько гостей, всех уважить надобно! Может, Василий Иванович и не заметит пропажи. А если и заметит, то не будет уж так сильно ругаться. Добрый он человек, хороший.
Достал было кот эту докторскую с сосисками молочными, да закрыть дверцу не успел: как набежали гости мохнатые – и всей гурьбой в холодильник! Всё из него и растащили по квартире: сосиски – под диван, колбасу – за комод, паштет – на телевизор, сметану – в ванну, и давай пировать!
- Ох-хо-хо! Заседание начинается с фуршета! – известил председатель, махнув молочной сосиской как дирижёрской палочкой.
С оборванной шторы тут же скатилась трёхцветная красавица Сонечка Батоновна:
– Начинаю протокол общего собрания, – промурлыкала она, царапая когтями на полу стенограмму.
– Итак, уважаемые коты, прошу внимания! Сегодня на повестке дня у нас проблема с безобразием. Безобразным безобразием в этой прекрасной уютной сытной квартире в отношении такого замечательного великодушного усатого и полосатого хозяина, несомненно, совершенно, несправедливо несчастного домашнего кота! Верно я говорю?
– Да! – обрадовался Полосатый.
Какой умный председатель, так красиво говорит, и, главное, всё по делу! Наконец-то гости перешли к обсуждению насущного вопроса вместо поедания запасов из холодильника.
С кухонного стола, натоптав грязными лапищами петляющий узор на светло-голубой скатерти, перевернув попутно сахарницу и перечницу, синхронно спрыгнули два серых заместителя. Перец вмиг разлетелся по кухне, заставив безостановочно чихать рыжего председателя.
– Предлагаем немедленно прекратить это безобразие! – заявляют Серый Сергеевич и Серый Андреевич.
– Поддерживаем, поддерживаем, – раздаётся со всех сторон: и с люстры, и со шкафа, и из-за телевизора, и даже откуда-то из ванной.
– Ап-чхи! Решение единогласное! Ап-чхи! – подытожил Мурзик Степанович, – уважаемая Сонечка, пишите мой указ!
Когти Батоновны принялись царапать кошачий указ на двери уборной.
– Постановляю! Безобразие в отношении домашнего полосатого кота прекратить! А именно: на шторах висеть – разрешить! Цветы грызть – разрешить! Еду разбрасывать – разрешить! Диван царапать – разрешить!
– Ура, – вопит Полосатый от счастья, – а можно мне ещё разрешить ночью песни петь?
– Песни ночью петь – разрешить! Ап-чхи!
«…Ап-чхи, точка» – скрупулёзно набивает Сонечка.
– Ой, как же хорошо! Как я рад! – радуется домашний кот. Ну, теперь-то он заживёт, всё как положено. Теперь-то никто ему не указ. Что захочет, то и будет делать. Теперь-то он тоже «ого-го!».
– Заседание окончено, предлагаю организовать банкет! – заявляет тут председатель, топорща лоснящиеся от жирных сосисок усы.
– Как банкет? Опять банкет? – неуверенно крутит хвостом Полосатый.
– Так то же был фуршет, а теперь-то банкет!
– Но мы же... вы же уже всё съели из холодильника…, – смутился было Полосатый.
– Как? Разве у вас больше ничего нет? – удивляются хором все как один коты.
– Ну, вообще-то ещё есть у нас кладовка, там… в коридоре, – выдал Полосатый тайну, хотя до последнего надеялся удержать её нераскрытой.
– Неси всё! Гулять так гулять!
Пришлось Полосатому и кладовые запасы раздавать. Консервы, тушёнку и даже сушёные на зиму грибы пошли в дело. Ох и разозлится Василий Иванович!
Всё съел Совет дворовых котов, даже солёные огурцы из открытой вчера трёхлитровой банки.
А после как началось веселье!
Мурзик Степанович организовал катание на люстре, Сонечка Батоновна принялась ловить рыбок из аквариума на свой трёхцветный пушистый хвост. Четверо заместителя заместителей устроили гонки наперегонки с начальниками дворовых участков по всему коридору, стенам и даже потолку, а Полосатый в это время висел на шторе в спальне, жуя лист фиалки, и распевая на всю квартиру свою любимую песню под названием «Ночное Мяу».
И так раскочегарились, раздухарились коты, что и не заметили, как время пролетело, и дверь в подъезде: «Бух!». И вот уже по лестнице слышатся знакомые шаркающие шаги…
Мигом наступила тишина и вдруг Совет дворовых котов как бросится наутёк! Все в окно гурьбой посыпались, только хвосты разноцветные и мелькают! Чуть не застряли они все, объевшиеся угощений.
Да так и убежали обратно на улицу Абрикосовую – и председатель, и заместители, и заместители заместителей, и начальники дворовых участков, и за ними секретарь председателя, не сказав Полосатому ни «спасибо» ни «до свидания!».
А это, конечно же, Василий Иванович вернулся с работы, уставший, голодный и пыльный с дороги. Соскучился он по полосатому коту-то. Целый день ведь не виделись. Дверь открыл – и чуть в обморок не упал!
Вот это бардак так бардак!
– Это что же тут такое было без меня? Ограбление? Землетрясение? Ураган прошёлся?
Стоит Василий Иванович, смотрит на это всё и недоумевает: как же это один кот смог такое натворить? Вся квартира перевёрнута вверх дном: поцарапан пол и двери, люстра лежит на полу, холодильник открыт, еда из него вся исчезла, цветы разбросаны кругом и всюду, из дивана торчат сплошь нитки и поролон, штора клочьями свисает с покосившегося карниза… А полосатый кот с требовательным выражением на морде сидит напротив двери и говорит своё решительное: «МЯУ!».
Точнее, высказывает кот Василию Ивановичу с укоризной:
– А Совет дворовых котов постановил, между прочим, безобразие в отношении меня прекратить! И разрешить мне…
Но не успел кот домяукать указ рыжего председателя, как Василий Иванович хвать его за шкирку, да и выставил в подъезд. И дверь перед самым кошачьим носом с грохотом захлопнул.
И вот нате вам. Сидит Полосатый на коврике перед закрытой дверью, смотрит на неё и удивляется: «Как же так? Ведь указ же… Совет же… Как же это?! Я же разве не «ого-го!» теперь?».
А в подъезде жутко, одиноко, незнакомо и непонятно – куда там податься: то ли вверх, то ли вниз? И холодильника поблизости нет никакого, да и лапки полосатые что-то уже подмерзают. Коврик жёсткий, резиновый, неудобный. И не поспишь-то на таком толком, лишь бока мохнатые отдавишь.
Всё, хватит мучений!
– Василий Иванович, пусти! – скребёт кот лапой в дверь. – Я тут замёрзну, оголодаю, истощусь! Василий! Пусти, Василий! Страшно тут!
«Мяу, мяу!» – слышит жалобное Василий Иванович за дверью в подъезде.
Да разозлён он. Пришёл, как водится, с работы, уставший, а тут… И еды тебе никакой нет, и убирай всё сам, спину гни почём зря, ведь у этого, понимаешь, лапки! И ещё сметана в ванной плавает. Как она там вообще оказалась? А этот… только на шторах и висит, негодяй, да цветы портит. Зинкины цветы-то, внучкины. Расстроится же, когда в гости придёт, спросит, куда фиалки дели?
Зачем вообще нужен такой кот-безобразник? Пусть идёт к дворовым котам на улицу и там безобразничает, раз слушаться не хочет. Только и знай что убирай за ним после работы, корми, вычёсывай, да ещё и претензии выслушивай.
– Иди на улицу и там безобразничай! – кричит ему в ответ Василий Иванович, неистово орудуя веником. – Ишь, на Зинкины фиалки позарился! Обормот!
– Пусти, Василий, пусти, хозяин!... Не буду больше!
А на улице ночной ветер так и свищет, так и завывает, собаки лают, фонари грозно скрипят. Опасно. Выгонит его кто-нибудь из подъезда на улицу и пиши пропало!
Через десять минут не выдержал Василий Иванович, да и пустил кота обратно домой. Что же это он там, замёрзнет ведь. Нельзя ему одному на улице Абрикосовой, домашнему такому неумёхе глупому. Попадёт в плохую компанию и пропадёт. Пусть лучше уж дома сидит, какой-никакой уж есть. Да и Зинка придёт в гости – и тебе ни цветов, ни кота. Спросит куда дел, что сказать-то?
Забежал полосатый кот пулей в квартиру, с перепуга на ручки к Василию Ивановичу забрался, и мурчит, мурчит, лапками свитер мнёт, мнёт, в глаза мармеладно заглядывает. На всякий случай.
– Ладно тебе, испугался, поди, безобразник. Ну, натворил ты тут без меня! – смягчился Василий Иванович.
А кот всё ластится да ластится. Усами щёки щекочет, об подбородок трётся, вину заглаживает.
– Уж думал ограбление какое случилось! А тут ты сидишь и орёшь себе преспокойно. Ладно уж. Я тут нам с тобой копчёной рыбки принёс, – прозвучали заветные слова из уст Василия Ивановича. – Хотя и не заслужил ты сегодня ничего своим поведением. Да что с тобой делать, коли ты такой баламут уродился!
Аромат копчёной рыбки так и крутится вокруг полосатого носа, накручивается на усы, играет шерстью меж ушами, так и манит полакомиться. А в желудке уж урчит вовсю. Где ж такую вкуснятину на улице-то найдёшь?
Полосатый как бы нехотя с рук спрыгивает, и, как ни в чём не бывало, на кухню идёт: хвост трубой, усы в стороны растопырились, дрожат от нетерпения. Дово-о-о-ольный!
А Василий Иванович ужинал очень поздно, потому что чрезвычайно долго убирал квартиру после заседания Совета дворовых котов, даже не подозревая об этом. И не до копчёной рыбки было ему вовсе. Часам к двенадцати лишь только управился.
И удивлялся всё до самой глубокой ночи, как же это один кот может такое натворить? Что на него сегодня нашло? И главное: как он может съесть всё из холодильника, закусить сушёными грибами из кладовки и ещё и в придачу огурцов из банки поесть? И после даже не лопнуть.
«Стало быть, указ на двери уборной Василию Ивановичу ну совсем не понравился. Как и протокол собрания в виде нацарапанной на полу стенограммы. А может, не умеет он по-кошачьи читать?» – раздумывает со своей стороны кот.
«Собственно, ну какой смысл в таком коте-хулигане?» – и Василий Иванович тоже раздумывает, перед сном, смотря на ночное небо через приоткрытое окно. – «То шерсть с него сыпется, то беспорядок сплошной. На кой сдался?».
И сколько, интересно, людей задаётся таким же вопросом с начала времён, когда коты на первом кошачьем совете решили поселиться в человеческих жилищах?
Нет, не совсем так. Правильнее говоря, когда люди решили впервые поселиться в кошачьих жилищах с дозволения котов? Да, вот так правильно. Сколько воды утекло с того времени. А вокруг крутятся галактики и вселенные, месяц улицу Абрикосовую освещает и получше всяких фонарей скрипучих. В окошко заглянет, посветит ярко, только ответа на вопросы не даст.
Да что тут долго думать-то.
Кот – что б был и всё! Вот и весь смысл.
Впрочем, завтра ведь на работу, и кот снова на хозяйстве останется. А в выходные Зинка придёт в гости, поиграют вместе в своё удовольствие. Повернулся Василий Иванович набок, усмехнулся сам себе под нос, и заснул.
А Полосатый клубочком у Василия Ивановича на ногах свернулся, да одним приоткрытым глазом украдкой на него поглядывает, размышляет о чём-то...
«Я так и не понял, разрешили мне ночью песни петь, или нет?» – думает кот.
«Надо ещё раз всех позвать, чтобы дали разъяснение по этому вопросу».
Автор: Анна Ви
Источник: https://litclubbs.ru/articles/25405-istorija-odnogo-polosatogo-kota.html
Публикуйте свое творчество на сайте Бумажного слона. Самые лучшие публикации попадают на этот канал.
#история #кот #полосатый кот #детям #приключения
