Читаем старую статью из журнала "Искусство кино" 1974 года:
«…Ничто так не живуче, как стародавняя мелодрама. Подобно фривольному фарсу или костюмной исторической мистерии, она отлично сохранилась до наших дней и ничуть не постарела, перейдя с театральных подмостков на экран. Здесь она каждое десятилетие пластически обновляется, обогащаясь новыми оттенками в соответствии с требованиями времени. Сохраняя страсть к эффектным интригам, повышенную эмоциональность, питая склонность к морализаторству, мелодрама, тем не менее, охотно употребляет сегодня находки модерна в качестве своего рода интеллектуальной бижутерии.
Сюжетный стержень фильма «И дождь смывает все следы» заделан очень крепко. Во взаимоотношениях героев — никаких полутонов. Они любят, ревнуют, тоскуют — и все, почти как у Гейне: юноша девушку любит (и она его любит), а потом ей полюбился другой. Первый был француз, брюнет, второй немец, натурально — блондин.
Уж не хотят ли авторы ленты вскрыть во взаимоотношениях этих двоих, лишь единожды трагически встретившихся молодых людей, глубинную историческую и нравственную подоплеку? И нет ли у них намерения вписать тему трагической вины немецкого народа за прошедшую войну, за страдания Франции в сентиментальную схему любовного треугольника?
О войне, о той давней розни говорится только один раз. Брутальный, агрессивно настроенный папаша вспоминает свое военное прошлое в частях рейхсвера. Юноша-француз, влюбленный в его дочь, замечает, что, к счастью, те мрачные дни миновали, и он может любить его дочь Кристину, не оглядываясь на прошлое.
Этот разговор за трапезой чрезвычайно важен для всего построения фильма. Дорожная катастрофа, в которой немецкий юноша явился виновником гибели француза, выдается чуть ли не за модель исторического конфликта...
Фильмы немецкой «новой волны» 60-х годов систематически воспитывали у зрителя ассоциативный подход к событиям: стыкуя образы различного ряда, режиссеры заставляли зрителя искать в повседневном быту знаки пережитой политической и моральной катастрофы. А через десятилетие посредственный фильм 1973 года «И дождь смывает все следы» уже спекулирует на этом эстетическом капитале, подавая мелодраматическую банальность в антинацистском плане, как концепцию преступления и наказания.
В данном случае мы имеем классический пример того, как в буржуазном кинематографе политика становится модой. Политический акцент подан не в лоб, а намеком, фильм рассчитан на двойного адресата: хотите, можно по старинке всплакнуть над незадачливыми марьяжными переживаниями юной Кристины. Но если вы зритель проницательный, то в мелодраме сумеете отыскать актуальные проблемы и философские комплексы.
Обращению к серьезным темам можно было бы радоваться, но беда в том, что это только спекуляция. С гораздо большей ремесленной дотошностью авторы преподносят повороты сентиментальной интриги. …
Несмотря на свою якобы социальную заявку, фильм «И дождь смывает все следы» создает выдуманный образчик жизни, предлагая зрителю стандарт страстей и страданий. … а в рекламном проспекте к картине было сказано, что отдельные моменты сюжета заимствованы из пушкинской «Метели». И это не для красоты слога, а чтобы приблизить свое детище к шедеврам искусства, чтобы к киномелодраме отнеслись всерьез, увидели в ней «большие традиции», восприняли ее в контексте высокого творчества. …
«И дождь смывает все следы» — это фильм про любовь, и по условиям жанра он заданно привлекателен для зрителей. Авторы создают целый каскад ярких лирических кадров. Но в сентиментальной идиллии этих кадров есть очевидная «альбомность»: такого-то рода картинки и хранят обычно, как семейную реликвию.
А между тем по мере развития, продвижения сюжета наше знакомство с героями не углубляется, остается поверхностным, чисто внешним, просто визуальным. … «И дождь смывает все следы» — это типичный пример имитации лирической драмы. …
В редакцию приходило немало писем, в которых юные авторы делились восторгами, пережитыми во время демонстрации картины «И дождь смывает все следы». Почему же она пользовалась успехом у некоторых наших зрителей, особенно у молодых?
В кинорецензиях стало уже в какой-то мере штампом говорить об эстетической неразборчивости части публики, что, разумеется, справедливо. В подобных довольно массовых восторгах по поводу заурядной сентиментальной ленты ясно сказывается отсутствие систематического кинопросветительства, которое учило бы зрителя нравственной и художественной зоркости.
Существует и еще одна причина, по которой зритель, в первую очередь молодой зритель, столь торопливо отдает свои симпатии картинам, подобным фильму Альфреда Форера. Зритель идет в кинотеатр, чтобы познакомиться с жизнью страны, где происходят важные политические перемены. Его интерес к образу жизни молодежи тоже вполне естествен. Зрителю же предлагают яркие рекламные картинки, но чтобы они не производили откровенно фальшивое впечатление, чтобы их радужность несколько померкла, в сюжет вклинивают несчастный случай.
Фильм играет на обычном влечении зрителей к «историям любви», а тут их предлагают целых две, да еще обе изобилуют роковыми превратностями... По существу, зритель мелодрамы невольно начинает помогать авторам, подыгрывать им, он сам вытягивает их ленту, заполняя схему сюжета и контуры образов собственным эмоциональным опытом или романтическими грезами, включает в эти невероятные лирические перипетии все, что уже было накоплено из знакомства с настоящей литературой или кинематографией.
В наше время привычными стали всякого рода синтетические заменители. И это не только приметы бытовых удобств или дешевого гардероба. Яркие, эффектные поделки все шире заполняют коммерческий экран. Не мудрено, что зритель, который смотрит много эрзац-искусства, порой теряет чувство меры и вкуса. Поддаваясь ловкому ремесленному обману, он теряет чувство реальности, принимая дешевый суррогат за подлинные ценности» (это фрагмент из статьи, опубликованной в журнале «Искусство кино»: А. Чернышев, В. Пронин. Утраченные грезы, или Дайте мужа Кристине Луба // Искусство кино. 1974. № 7. С. 162-166).