5.
Наступление было в разгаре. Шли с боями, отдавливая фрицам пятки. Лосев и Ступенчиков были теперь в полковой разведке. Уходя на задание, Лосев засаживал кота в корзину и оставлял на попечении кого-нибудь из солдат, иначе бы кот бежал следом. Выпускали кота из корзины лишь, когда разведка уходила уже далеко.
Штаб получил донесение воздушной разведки о том, что в районе замечено скопление идущих маршем немецких танков и самоходок. Но на следующий день вновь высланная воздушная разведка не обнаружила танковой колонны. Танки неожиданно пропали из поля зрения летчиков. Перед разведчиками была поставлена задача: уточнить место дислокации фашистской бронетехники, определить количество боевых единиц и, взяв языка, явиться в расположение штаба.
Но в этот раз всё пошло не так. Накануне ранило Ступенчикова. Не сильно, он остался в строю, но на задание его не пустили. По темноте группа разведчиков, включая Лосева, ушла без Ступенчикова. Кота сунули в корзину. А через некоторое время Ступенчиков обнаружил, что корзина пуста. Коту все-таки удалось отодвинуть задвижку. Скорее всего он ушёл сразу же следом за Лосевым.
Первоначально отряд петлял по лесу. Стояли первые дни сентября, и уже начавшая опадать листва, шуршала под сапогами. Густой грибной дух витал в воздухе, и Лосеву порой казалось, что война закончилась, и они с друзьями вышли на грибную охоту.
Разведчики двигались ходко и к рассвету были в тылу врага. С опушки обычно открывался вид на окрестные деревни, но в то утро стоял густой туман. И в бинокль, и просто глазами трудно было что-либо различить.
– Ну что ж, Петруша, – сказал командир, – похоже, тебе пора. Твоя задача обойти окрестные деревни, может быть, что и встретишь. Не найдешь, к вечеру возвращайся. Пойдем дальше за «языком», по глубоким тылам.
Лосев вытащил из вещмешка замызганные холщевые штаны и такую же замызганную рубашку. Он переоделся и вымазал землёй лицо, шею и руки. Взлохматил волосы, насовал в них травинок. Пошлёпал босыми ногами по грязи.
Теперь перед командиром стоял невысокий щуплый подросток в грязных штанах, еле доходящих до щиколоток босых запыленных ног, в мятой заплатанной рубашке. Ступни были грязны, исцарапаны и загорелы. Всклокоченные давно нестриженные и нечесаные волосы свисали сосульками на лоб и шею, кое-где из них торчала солома. На худом обветренном грязном лице ярко выделялись большие серые глаза. Казанки худых загорелых рук были сбиты и исцарапаны, а пальцы с обкусанными ногтями выглядели давно не мытыми.
Довершала образ драная холщовая сумка, перекинутая через плечо. В сумке лежала большая чёрствая краюха ржаного хлеба и пара испечённых в золе картофелин, да ещё газетный кулёк с двумя горстями подсолнечных семечек. Парнишка дрожал от утренней промозглости.
Командир критически оглядел Лосева, повертел перед собой и остался доволен. Грязный оборванный подросток не вызывал подозрений. Таких много бродило по дорогам. Это образ сложился сам собой и использовался разведчиками в исключительных случаях. Для сохранения образа, Лосеву официально было разрешено не стричься, и он единственный из всего полка щеголял спускающимися на воротник гимнастерки волосами.
Они молча пожали друг другу руки.
– Ну, до встречи, – сказал командир, – вечером ждём живым и здоровым. Мы пока прочешем лес, может быть танки спрятаны на лесных полянах. Встречаемся вот в этом квадрате. Если ничего не найдёшь, пойдём искать вот в этом и этом квадратах.
Командир, указал место на карте.
Разведчики напутственно хлопнули Лосева по плечу. Лосев кивнул и исчез в тумане.
Лосев шёл по проселочной дороге и обдумывал легенду, на случай если попадёт в поле зрение полиции.
И вдруг за спиной он услышал звук, напоминающий мяуканье. Лосев подумал, что показалось. Звук повторился. Лосев остановился и стал всматриваться в туман. Что это? Неужели он так быстро подошёл к деревне. Но сквозь туман очертания изб не проглядывались, и Лосев решил, что всё-таки померещилось. Он двинулся дальше. Звук повторился с прежней настойчивостью.
Смутное подозрение шевельнулось в голове, но Лосев его тут же отбросил: «Да нет. Откуда?!» И в тот момент, когда он вновь прибавил шаг, вдруг ощутимо почувствовал, что нечто тёплое мягко опустилось на него сзади, и больно вцепилось в плечо. Тут же раздалось довольное мурканье. И это нечто стало настойчиво тереться о шею и щёки Лосева.
– Так. Ну и дела, – подумал Лосев, – только этого ещё не хватало.
Стаскивая наглеца с плеча, Лосев уже знал, кого он увидит перед собой, и не ошибся.
– Ну и что теперь делать? – подумал он, растерянно гладя кота.
Но потом ему пришло в голову, что это может быть даже и не плохо. Беспризорник идущий по дороге в сопровождении кота, это как раз то, что не вызовет подозрений. Он вытащил из котомки семечки и высыпал их в правый карман.
Постепенно туман развеялся, и солнечные лучи заработали в полную силу. Ещё издали Лосев увидел деревенские крыши и верхушки тополей.
Он вошел в деревню и огляделся. Это была совсем маленькая деревенька. Кособокие избушки, дышащие на ладан, уныло стояли по обе стороны единственной улицы. Ни каких признаков, что здесь могут быть немцы. Он толкнул ворота крайнего двора и вошёл.
Лосев окинул двор взглядом. Кругом запустение. Конюшня, явно, давно необитаема. Двор зарос бурьяном, и лишь под навесом дымилось в казане какое-то варево.
Он поднялся на крыльцо и постучал в дверь. На стук выглянула старушка, такая дряхлая и сморщенная, что Лосеву стало жаль её до слёз.
– На старости-то лет такое навалилось, оказаться в оккупации, да ещё, наверняка, совсем одна осталась, – подумал он.
А вслух сказал:
– Люди добрые, дайте водички испить.
– Да дала бы, касатик, дала. Да только нет воды-то, вон, последнюю в казанок слила. И сил нет за ней идти, прихворнула я малость, – ответила старушка, – да ты заходи в избу-то.
Лосев вошёл и огляделся. Всё вокруг было таким же старым, как и сама хозяйка. В углу иконка в обрамлении белого рушника. На стене в большой темной раме фотографии родни. У окна лавка и, когда-то скоблёный до желтизны, а теперь тёмный от времени стол. На окнах старые занавески. Печь давно не белена. На лавке у печи большая бадья для воды и ведро, оба пустые.
– А что, бабушка, давайте, я принесу воды.
– Принеси, принеси, дитятко, коль не шутишь, там вон колодец, – ответила старушка и указала вдоль улицы.
Лосев с ведром вышел за ворота и пошёл к колодцу. По пути он внимательно смотрел по сторонам, но присутствия врага так и не заметил. Да и деревенских было не видать. Он натаскал полную бадью воды, наполнил водой бочку во дворе, и налил воды ещё в пару вёдер, найденных в сенях.
Всякий раз, выйдя со двора, он цепко оглядывал округу, но так ничего и не выяснил.
– Вот теперь с водой будешь бабушка, – сказал он.
– Спасибо, родной, спасибо. Теперяча мне водицы-то надолго хватит. На вот поешь картошечки, – ответила старушка, которая успела уже притащить со двора казанок с варёной картошкой.
Лосеву было очень стыдно объедать старушку, но рот против его воли наполнился слюной.
– Будем проходить по деревне, обязательно оставлю бабке тушенки и повара упрошу крупы отсыпать, – подумал он, очищая картофелину от кожуры.
Он выложил из котомки ржаную краюху, разломил и протянул большую половинку старушке.
– Вот, – сказал он, – если в кипятке размочить, то есть вполне можно.
– Спасибо, родной, спасибо, – прослезилась старушка, – я всегда знала, что мир не без добрых людей.
– Бабушка, а можно, я коту картошки дам? – спросил он.
– Конечно, покорми котика, тоже ведь, божье создание, кушать хочет. А что твой чтоли котишко-то?
– Мой, я его ещё давно на дороге нашёл, так с тех пор за мной и ходит.
– Гляди-ко ж ты? – удивилась бабуля, – какой баской да упитанный.
– А что упитанный, так на мышей охотится, да и я что порой подкину.
– И то верно, настоящий хозяин сам не съест, а животное накормит, – согласилась старушка, потом спросила, – а ты, сам-то, откуда будешь? Издалека, али как? Чой-то я не видала у нас в деревне, таких-то парнишек. Чей ты будешь, дитятко?
– Я и вправду не здешний, бабушка. Ещё в начале войны с мамкой на поезде ехали, под бомбежку попали. Маму так и не нашёл. Брат на фронте погиб ещё в самом начале, а батя воюет. А я вот с тех пор всё хожу, думаю, может, где родню встречу.
– А ты оставайся у меня, внучком мне будешь, – сказала старушка, вытирая фартуком слезы.
Лосев стал сам себе противен из-за вранья. Но потом вдруг подумал, а чего он наврал-то, в принципе? Брат действительно погиб, конечно, не в начале войны, но ведь погиб же, и теперь никто не вернет Лосеву брата. Мать в эвакуации, их засекреченное НИИ несколько раз перебрасывали с места на место, и он теперь не знает где она, писем давно не было. А отец, как и все настоящие мужики, воюет с фашистами. Так что, всё истинная правда. И потом, он сейчас не Лосев, а безвестный мальчишка-беспризорник, каких много. И рассказал он возможную судьбу любого из них.
– Спасибо, тебе, бабушка, только я дальше пойду, мне своих искать надо. А что, немцев в деревне много? Не хотелось бы на них нарваться.
– Да не, у нас теперь немчугов нет, ушли окаянные. А что им теперяча тут делать-то? Почитай, всё пожрали да пограбили. Скотину, какая была, порезали и сожрали. Ничего не осталось. Вот и ушли. Бабы сказывали, они теперь в соседней деревне. Там у них вроде б как штаб. Так что, за околицу-то выйдешь, по дороге не иди, а то прямиком к ним попадёшь, а ты леском-леском, вот и обойдешь супостатов.
– А полицаи есть? Тоже не очень-то приятно с ними встречаться.
– И полицаи в той же деревне. Они нас здесь теперяча только проведают, как бы кто чужой не обернулся. Так, что ты понял меня, иди леском.
Лосев распрощался с доброй старушкой и пошёл по деревне к околице.
– А как тебя звать-то, внучок? Я за тебя молиться буду! – уже вдогонку крикнула старушка.
– Петька! Друзья Петрушей зовут! Я за вас тоже молиться буду! – на ходу крикнул в ответ Лосев и помахал старушке рукой.
Кот припустил за ним.
На душе у Лосева было очень светло. Так бывает, встретишь человека и понимаешь, что после никогда его не увидишь, но за какие-то минуты человек становится тебе своим, и ты уже не можешь выбросить его из своего сердца. Такие случайные встречи, порой, оставляют неизгладимый след. Уехал, ушёл, завертелся в своих делах, но нет-нет, да всплывёт мимолётное воспоминание и вырисуется облик того, кто пусть на краткий миг, но обогрел твою душу.
Так было и с этой старушкой, и Лосев понимал, что пока он жив, её уже не забудет.
Он быстро шёл по дороге, загребая тучи пыли, и уже через час был таким пропылённым, что никто бы и не подумал, что ещё на рассвете, этот самый бездомный парнишка был гвардии рядовым Лосевым. Было жарко, как летом и не было ничего удивительного в том, что босоногий беспризорный парнишка с котомкой через плечо бредёт по дороге, а следом за ним по густой траве и бурьяну крадучись бежит кот.
Продолжение следует