Катька Павлова, по секрету, рассказала нам, что Коля-Ленинградец в гости приедет не один, а с двумя товарищами. И они будут помогать крыть крышу и на сенокосе. В наших рядах случился переполох, все были заинтригованы. Колю мы хорошо знали, он каждое лето приезжал, был нашим, почти деревенским. И вот гости приехали. Это были взрослые, как казалось тогда нам, тринадцатилетним пичугам, парни, закончившие школу. Саша и Женя пришлись ко двору, каждый свободный вечер "вся деревня" толклась у дома Павловых. Мы с Лидкой сразу влюбились, она в Женьку, я в Сашку. Конечно, наша влюблённость выражалась в желании постоянно вредничать, лишь бы заметили. Не успели закрыть крышу, как тут и сенокос. На Андоге мы оказались в одной "бригаде". Анна Ефимовна, моя тётушка Нюра, Коля, Женя, Саша и я. Жили на одном островке и питались вместе. В один прекрасный день меня и Сашу отправили варить к обеду кашу. Тётя Нюра сказала мне:
- Намоешь кружку пшена на котелок. -
Пока Сашка разводил костёр, я намыла в старице пшена. Высыпали в котелок. Сашка, помешивая ложкой в котелке, задумчиво проговорил:
- На всех не хватит... -
Я намыла ещё кружку пшена и ещё... Вода в котелке закипела и исчезла, а каша полезла из котелка на волю. Она с мерзким шипением падала в костёр! Мы засуетились и начали ложками отбрасывать в кусты "лишнее" пшено, подливать воду. Котелок, как волшебный горшочек, варил и варил. Тихий ужас охватил меня, столько крупы испортили... Если тётя Нюра заметит - убьёт и всё! Работники уже шли к шалашам, а обед ещё не был готов. Так и ели густющую, недоваренную, недосоленную. Коля, подливая масло, сказал:
- Кашу маслом не испортишь. -
После тяжёлой работы, да на свежем воздухе и не такую съешь. Тёти Нюры всё заметили, но ничего не сказали.