Студентка после экзамена говорит мне: "Хорошего дня!".
Парикмахер (тоже молодой человек) после окончания процедуры: "Хорошего дня!".
Молодой сотрудник метрополитена после проверки сумки: "Хорошего дня!".
Наконец, какой-то еще молодой человек (не помню точно, кто и когда - курьер, видимо) чуть иначе: "Доброго дня!".
Так стали говорить недавно (или я не замечал?), поэтому я не сразу понял, что это значит. Не в буквальном смысле, а относительно той роли, которую играет сегодня эта этикетная формула в русской речи. А она стала очень распространенной. Недавние обитатели русского этикета - "Доброй ночи!" и "Доброго времени суток!" радостно приняли ее в свои объятия.
"Национальный корпус русского языка" подтверждает мое предположение. Это пожелание раньше двухтысячных не встречается:
- "После чего дежурный от руки заполнит форму, шлепнет печать и пожелает вам хорошего дня". [Восемь деталей имиджа // РИА Новости, 2005.07.05].
- "При совке было тотальное хамство, теперь мне желают хорошего дня и зовут приходить еще (хотя я только что расторг контракт)". [Александр Храмчихин. Контрасты сервиса // «Русская жизнь», 2012].
Конечно, кто-то и раньше мог желать "хорошего дня", равно как и "удачного дня" и т.п., но это было индивидуальное речевое явление, а не устойчивая формула, как сейчас.
Откуда-то я знаю английскую формулу have a nice day! Не иначе как "хорошего дня!" - калька с этого выражения. (Я, видимо, открываю Америку, но пока по теме ничего не встречал в научной литературе.)
Алексей Сидоренко