Рассказы Николая Кириллова многогранные. Прочитав их, вам предстоит поразиться безусловному таланту автора, его безграничным возможностям.
Электричка «Москва — Пушкино» не отапливалась. На стекле кто-то выцарапал: «Горите в аду, работники РЖД». Субботним вечером в один из праздничных дней января я был, наверное, единственным пассажиром этого поезда. Когда глаза мокрые, все огни за окном переливаются и мерцают, как в калейдоскопе, найденном на помойке забытого детства. В кармане куртки покоился одинокий ключ от квартиры дяди Володи. «Размазне» — он написал это прозвище в завещании в скобочках, сразу после имени. Тетя Стася, когда огласили последнюю волю покойного, стеклянно посмотрела на меня и плюнула в пол. Мне досталась квартира дяди Володи.
Мама запрещала мне драться, но однажды дядя Володя показал мне удар-троечку. «Пригодится», — сказал он. Дядя Володя неплохо боксировал с армии.
После шумного застолья все гости как-то сразу поднялись и ушли. Родители отправились провожать их до лифта. Дядя Володя замешкался: допивал всё недопитое на столе — сначала остатки водки из последней бутылки, прямо из горла, потом остатки во всех рюмках, бокалах и фужерах. После дядя Володя наклонился, ткнул пальцем в мою щуплую грудь и дыхнул драконьим смрадом: «Размазня ты». Я виновато пожал плечами и отступил на полшага. Дядя Володя сжал мою ладонь в кулак, вытащив большой палец наружу, и встряхнул руку: «Расслабь! Бить надо всем телом, а не кулаком».
Он выставил ладонь: «Ударь сюда!» Я легонько ударил. Он вдруг гаркнул: «Бей, размазня!» Я с испугу чуть не расшиб руку о его ладонь. Красное от выпитого лицо дяди Володи расплылось в улыбке: «Молоток! И запомни: три удара. Голова — корпус — голова» Тут на пороге возникла тетя Стася: «Ты совсем охренел? Мы на электричку опаздываем». Тетя Стася, говорят, нередко побивала его, хоть не владела боксом.
Дядя Володя прожил жизнь на окраине Пушкино в панельной пятиэтажке. Он бомбил на своем Жигуленке, если не бухал. Когда тетя Стася от него ушла, он совсем отбился от рук. Однажды сорвал меня с работы, средь бела дня. Попросил прихватить пива, сказал, что срочно, безотлагательно надо поговорить на серьезную тему.
Я долго звонил в дверь, потом толкнул ее и зашел. Дядя Володя спал в пальто и грязных ботинках на несвежей простыне. Над кроватью с поблекшего плаката из начала 90-х напрягал бицепс Мохаммед Али. Я растормошил дядю Володю, он открыл один глаз и прохрипел: «О, размазня! Пива привез, да? Что-то я как-то… Ты это, езжай» Он перевернулся на другой бок. Я ушел под прощальный сиплый храп, думая, что больше сюда не вернусь.
Умер он трезвым. Возвращался с вызова из Москвы под Новый год. Вылетел на встречку, прямо под «Камаз». Это был последний нокаут дяди Володи. Инфаркт — сказали потом врачи. Хоронили его в закрытом гробу.
Свежий снег хрустел под ногами. Лаяли собаки. Я купил в ларьке водку и черный хлеб. Двое совсем молодых парней следом — баклашку «Охоты крепкой». Один из них обратился ко мне: «Курить будет?» Я рассеянно мотнул головой. Ни продать, ни сдать эту квартиру не выйдет — вот о чем я думал в тот момент.
Парни, которые купили «Охоту», зашли за мной в подъезд. Тут по-прежнему был жив Цой и царствовал «Сектор газа», и еще красной краской с подтеками любили Ленку. Выше по лестнице лампочки не было. За мной топали те двое. Мне почему-то стало тревожно, я ускорился, и тут меня резко потянули назад. Удар пришелся в щеку. Боли я не ощутил, только половина лица вдруг онемела. От второго удара я уклонился, и внезапно в голове возник голос дяди Володи, тот самый, из детства: «Голова — корпус — голова. Бей, размазня!»
Я сидел на темной кухне дяди Володи. Сквозь пальто из разбитой в кармане бутылки сочилась на пол водка. Трясущиеся пальцы со сдернутой на костяшках кожей ломали черный хлеб и отправляли кусочки в рот. В комнате на кровати лежала все та же мятая простыня, все тот же плакат Мохаммеда Али висел над ней. Мы встретились с Али глазами, и я сказал: «Я больше не размазня, дядя Володь, больше не».
Утром я поехал к тете Стасе и отдал ей ключи от квартиры. Мы недолго посидели с ней, вспоминая дядю Володю, и разошлись. Я вдруг почувствовал себя взрослым и свободным. А потом мне захотелось бежать. И я побежал, раскинув руки как самолет. Бежал и смеялся, и танцевал на бегу, пугая прохожих как пугал соперников большой чернокожий воин в квадратуре круга.
#современные писатели #современная проза #литература #формаслов