Мне с Лешенькой хорошо, конечно же.
Сегодня он попросил меня сходить с ним посмотреть ему штаны. Я и не против. Все равно воскресение, делать нечего. Родители бы мне сказали: “Ира! Как так — делать нечего? А ЕГЭ? А КАК ЖЕ ЕГЭ?”. Одни эти три буквы вызывают во мне омерзение вперемешку с усталостью. Последние три года эти три буквы наступают на меня из всех щелей: из рекламы ВКонтакте, из рекламы в Инстаграм, из ртов родителей и друзей, гадающих в какой из московских ВУЗов подать документы, из статей с грозными заголовками “ЕГЭ убивает?” И “ЕГЭ хотят отменить. Начинать ли радоваться?”. Только Лешенька про ЕГЭ ничего не говорит. Он в этом смысле понимающий. Сам прошел через эту моральную мясорубку.
Мы собрались и выдвинулись из Лешенькиной однушки в половину третьего — так поздно, потому что я долго не могла проснуться. Провела полночи в мыслях об М. Лешенька рядом уже сопел, а я все вспоминала и вспоминала. Меня утешает, что если что-то усиленно представлять, то это как будто взаправду с тобой происходит. Даже эксперимент был, где люди представляли, как они приседают и тягают штангу. И мышечная масса росла! Медленно, но росла!
За штанами Лешенька предложил сходить в “Землянику” — это торговый центр в шагах трехсот от его однушечки. Совсем близко. Нужно лишь два раза перейти дорогу и все, уже пришли.
— Погода так себе, — я вытянула ладонь, и на нее упало две мелкие холодные капли.
— И не говори, — Лешенька улыбнулся и поцеловал меня в лоб.
Мы остановились на светофоре. Горел красный, за нашими спинами толпились веселые, уставшие, возбужденные и унылые люди, которые тоже направлялись в торговый центр. Лешенька взял меня за руку и тихонечко сжал. Я сжала его руку в ответ. Это наш с ним тайный сигнал. Означает: “Я тебя люблю”.
— Слушай, Ир, — Лешенька дернул меня за руку.
— А? — я дернула его в ответ. У нас, похоже, появилась новая игра.
— Давай еще погуляем, а? — и не дожидаясь моего ответа, Лешенька потянул меня прочь от пешеходного перехода. А там как раз загорелся зеленый.
— Ну ладно, давай погуляем, — я едва не споткнулась. Лешенька тащил меня быстро.
Мы быстро спустились к опустевшему рынку. Ряды навесов стояли пустыми. Работали только несколько магазинчиков — с молоком и с тортами. Неудивительно, ведь уже почти ноябрь. Два дня — и ноябрь.
Под ложечкой нехорошо заныло. Этот рынок — запретная зона. Он очень-очень тесно связан с М. Мы тут впервые поцеловались. В особо тягостные — серые, унылые, в которые ничего не происходит и остается только вспоминать — даже ходить рядом с этим трудно. Сегодня, наверное, тоже такой день. Да и каждый мой день — такой.
Когда мы впервые поцеловались, тут было многолюдно. Прилавки под навесами ломились от арбузов, дынь и пэ-эрсиков. Мы шли с М, тесно прижавшись плечами друг к другу. Я чувствовала запах его волос — уже не помню сам запах, но помню, что в тот момент постоянно думала об этом. Почти в центре рынка М повернулся ко мне и прижался губами к уголку моего рта. Я не успела вдохнуть — он уже отпрянул, внимательно всматриваясь в мои глаза.
Мы с Лешенькой прошли рынок и вышли к Балатовскому парку. Лешенька сжал мою ладонь.
Я — не ответила.
Подписывайтесь — продолжение уже завтра!