Я проснулась от мерзкого дребезжащего звука — звонил телефон.
Не мой. Лешеньки — он попросил так себя называть, вроде как ласково, проявление любви, заботы, трепета, нежности и все такое. Я уже привыкла.
Часы показывали пять утра — рань такая, я обычно засыпаю в пять утра, а тут пришлось проснуться. Телефон же все звонил и звонил.
— Сил уже это терпеть нет, — я потянулась за телефоном, чтобы ответить и наорать — как следует. В пять утра приличные люди не звонят.
Но Лешенька, который до этого мирно посапывал рядом, схватил телефон первым. Он кубарем скатился с кровати и выбежал в одних трусах на кухню. Впрочем, больше ему выбежать было некуда. Только если на балкон. А там холодно, зима уже скоро.
Лешенька снимал однушку неподалеку от Балатовского парка, очень ею гордился, конечно же. Как же, учится, работает, и к тому же квартиру сам снимает. Без мам, пап и кредитов.
Я частенько оставалась у него на ночь. Иногда — даже на день. Иногда — и вообще на неделю. С родителями в последнее время совсем не ладилось, поэтому я готова была сбежать куда угодно. Даже к Лешеньке.
Я прислушалась к его голосу за стенкой. О чем он говорит? Непонятно. Чего-то спорит, ругается, если судить по интонации. Я бы тоже ругалась, позвони мне кто-нибудь в пять утра. Такой бы скандал закатила! Ух! Стены Лешенькиной однушки просто рухнули бы.
Мысли плавно перетекли к обстановке у Лешеньки в квартире — пора бы ему линолеум поменять, а то уже год живет, ходит тут везде, а линолеум кусками разваливается, — после линолеума я подумала о бедности — все так ужасно, миллионы голодающих, денег не хватает, беспросветность, да даже я едва могу свою учебу оплатить, и то родители помогают, — потом я вдруг подумала о М. Думать о М было плохой идеей. В груди сразу же заныло. Перед глазами завертелись воспоминания: губы, дождь, теплые пальцы, губы, долгие взгляды, гулять ночами, кожаная куртка, танцевать на Эспланаде, слезы, много-много слез. И избавиться от этого невозможно, конечно же. Я бы сказала нереально. Я попала в ловушку, и мне из нее выхода нет.
Лешенька на кухне все еще разговаривал по телефону.
Я сжала руки на груди, как будто — в молитве.
Лешенька вышел на балкон. Я услышала, как скрипнула дверь.
Я потянулась уже за своим телефоном. Зашла в ВКонтакте, потом — во вкладку “черный список”. М там на первом месте. Я так и не решилась его разблокировать. Не смогла. Так будет хуже для всех.
Я открыла его страницу. Ого, у него новая фотография. Симпатичная. Знакомая. Я открыла фотографию.
Забавно.
Эту фотографию когда-то сделала я. Он попросил меня сфотографировать его на мосту около железнодорожного вокзала.
На фотографии — он смотрит вдаль, а позади мерцают ночные фонари. И где-то там поезда. Бесконечные поезда. Ненавижу поезда. Они — расстояние. Они лишили меня М.
— Проснулась? — Лешенька зашел в комнату.
Я выключила телефон и кивнула.
— Извини, что разбудил.
— Ничего страшного, — я села на кровати, крепко сжимая в руках телефон. В нем компромат. Остатки былого. Чувства, которые нужно бы скрыть. А лучше — уничтожить. Да-да, именно уничтожить.
— Давай обратно спать? — Лешенька сел рядом.
— Я уже не буду, пойду нам блинчиков нажарю, — я прижалась к теплому боку Лешеньки. Все-таки он такой хороший. А я — нет. Я плохая.
— Да-а, ты это хорошо придумала. Давай нажарь, — Лешенька поцеловал меня в лоб.
Продолжение следует