Счастливая девушка кружилась по комнате, любуясь своим отражением в зеркале. Белый шифон облаком окутал её стройный стан, лазурные глаза сияли также сильно, как стразы в веночке на русых локонах.
- Ну скажи же, счастье мне к лицу, - обратилась невеста к сидящей в кресле подружке, - Настя, перестань лопать шоколад и посмотри на меня!
- Как я могу перестать есть шоколад, если потом весь день буду голодной? – огрызнулась рыжеволосая девушка.
- На свадьбе –то голодной будешь? – удивилась Влада.
- Я ненавижу свадебные застолья!
- Почему?
- Тошнит от витающего счастья.
- Дурочка.
- И вообще, если б не ты, я бы сейчас дома была, смотрела сериал и грызла орешки.
Влада подбежала к подружке и обняла:
- Официально заявляю, ты худшая подружка невесты на свете! – и чмокнула Настю в щеку, – и всё же я люблю тебя.
- Фу! Телячьи нежности, - шутя оттолкнула невесту рыжеволосая, - платье помнешь!
В это время зазвонил телефон и Настя взяла трубку:
- Алло, да-да, я Вас слушаю.
Во время разговора Влада заметила, что у подруги изменилось настроение:
- Что случилось? – спросила она, когда та положила трубку.
- Хм, ты только не волнуйся, - поспешила успокоить невесту Настя.- Ваша дорогущая тамада в ванной поскользнулась и потянула лодыжку. Но она пообещала сейчас кого-нибудь найти вместо себя.
- А как же свадьба?
- Начнем без неё. Внизу ребята наверняка уже пропустили по рюмашке и градус настроения подняли. Попрошу официантов разнести ещё шампанское и включим марш Мендельсона.
- Уверена?
- Конечно. Готовься, отца твоего приведу, - и подала невесте букет из маленьких белых розочек.
- Он наверняка дремлет где-то после ночной смены. Иногда мне кажется, что он может уснуть на любом стуле и, даже, без него, - с грустью заметила Влада.
- Нелегко быть одним из лучших кардиохирургов в стране, - с пониманием кивнула подруга. – Ну всё, я пошла в бой!
- Фух, давай!
Настя вышла в коридор, а через пару минут в комнату к невесте вошел отец Влады. Это был высокий подтянутый мужчина, с карими глазами, легкой проседью в каштановых волосах и элегантном костюме. Владимир Николаевич подошел к дочери и взял её ладошки в свои руки:
- Видела бы тебя твоя покойная мать! Такая красавица.
Они спустились по широкой мраморной лестнице с пурпурными коврами и душистыми композициями лилий на лепных перилах. Зазвучали первые аккорды Мендельсона и маленькая женская ножка в белой атласной туфельке ступила на тропинку ведущую её в новую жизнь.
Гостей было много. Они сидели на декорированных стульчиках, которые стояли по обе стороны от дорожки. Свадьба была дорогая, а гости богатые и солидные. Сад украсили лентами и гирляндами, стояли вазоны с цветами, их аромат смешивался с брендовыми запахами духов, феерией приподнятого настроения, шампанским и музыкой джазового ансамбля. Невеста подошла к арке, подружка невесты поправила её воздушную фату, счастливый жених сиял от гордости и счастья.
Отец невесты сел на своё место и торжество началось: уполномоченная ЗАГСа произнесла речь, молодожены обменялись кольцами, клятвами, поцелуями, гости поздравлениями, подарками. И наконец-то всех пригласили к роскошному столу, уставленному холодными закусками, горячими блюдами, фонтанами с алкоголем и водопадами с шоколадом.
И когда все расселись, появилась наконец-то тамада. Владимир Николаевич заметил её сразу, как только она вошла. Это была яркая женщина. Стройная, с длинной белокурой шевелюрой, высокими скулами, большими серыми глазами. В идеальных чертах лица этой женщины угадывалась работа пластических хирургов. Но в то же время внешняя кукольность артистки замечательно сочеталась с живостью, яркой индивидуальностью, потрясающей харизмой вошедшей. Это ощутил каждый присутствующий в зале.
Что-то очень знакомое для Владимира Николаевича было в том, как она наклонилась к музыканту, что-то шепнув тому на ухо и совсем на короткий миг прикусила кончик большого пальца, когда слушала ответ. Это было странное ощущение знакомого и незнакомого одновременно.
В это время она запела, и её волшебный голос полонил всё пространство:
«Все сомненья разрушит любовь
Все границы стирают чувства
Я люблю – прошепчу тебе вновь,
И вернее не будет союза».
Владимир Николаевич окаменел. Как такое может быть? Ему абсолютно незнакома эта женщина, но знаком этот голос и эта песня, ведь когда-то он сам помогал сочинять её. «Что происходит? Что за мистификация? Это чья-то дурная, жестокая шутка?».
На глазах выступили слёзы, а колдовской голос продолжал петь, унося сознание мужчины далеко-далеко, туда, куда невозможно вернуться, в места, которые остались в памяти. В события тридцатилетней давности, в то время, когда он ещё не был знаменитым кардиохирургом Волконским, а был простым студентом Вовиком, только-только узнавшим, что он смог поступить на бюджетное обучение в престижный столичный медунивер.
День, когда он приехал в столицу был очень тяжелым. Шла последняя декада августа, солнце палило нещадно, воздух плавился, раскаленный асфальт вонял резиной автомобилей.
Очень хотелось пить. Но он и ещё несколько ребят вынуждены были сидеть под кабинетом декана и ждать. Для того, чтобы получить место в общежитие, нужна справка от декана. Но тот долго отсутствовал и пришел лишь во второй половине дня. Когда Вовик и остальные студенты- первокурсники получили столь долгожданные справки и ринулись в общежитие, оказалось, что свободных мест не осталось.
Солнце склонилось к закату, Вовик сидел в сквере недалеко от института и думал, что же ему делать дальше. Ни друзей, ни просто знакомых в столице у него не было. Где ночевать и как теперь учиться – он не знал. Очередной раз тяжело вздохнув, Вовик решил идти на железнодорожный вокзал и заночевать в зале ожидания, а завтра уже снова подойти в деканат, может что-то посоветуют.
- Что вздыхаешь-то так горько? – услышал он в это время голос. Оказывается, уже довольно долго возле него на лавке сидела женщина лет сорока и кормила голубей. - Что, небось жить негде?
- Как Вы догадались? – опешил Вовик.
- Да что ж тут догадываться? – усмехнулась женщина. – Каждый год в этом медунивере одно и тоже. Выкидывают желторотиков на улицу, аки щенков непотребных. А я их подбираю.
- В смысле подбираете? – насторожился парень.
- Флигель у меня при доме есть небольшой, вот его и сдаю. Правда не близко отсюда, частный сектор, час на метро добираться, за то всё же лучше, чем под небом на лавке сырой спать.
- Я на вокзале заночую…
- На вокзале? – рассмеялась женщина.- Совсем спятил? Блох от бомжей наберешься, да сумки с кошельком лишишься. Так что, поедешь со мной?
- Я…
- Сейчас вот только дед мой одноглазый на мотоцикле приедет, - в это время действительно подъехал мотоцикл и резко, с рыком, остановился. – Вот шумахер. Даром, что полуслепой, а гоняет всё так же как в молодости.
- А что мне медлить? – рассмеялся мужчина лет пятидесяти, с виду довольно добродушный с густой поседевшей бородой. – Я дороги все наизусть знаю.
- А я жильца нам нашла, - и не спросив согласия, затолкала женщина пацана в коляску мотоцикла.
- Поехали, - и мотоцикл снова зарычал, буйным мустангом помчавшись в сторону окружной.
В этой странной ситуации Вовик ожидал подвоха. Женщина с улыбкой заядлого пройдохи его настораживала. И эта её манера поведения, которая буквально кричала: «Я всё лучше всех знаю, всё за всех решаю!» пугала и отталкивала.
Но флигель действительно существовал, с аскетичной, но вполне добротной обстановкой, кроватью с «весёленьким», но чистым постельным, маленьким умывальником и печкой в углу.
Был здесь и письменный стол, пара стульев и шкаф для вещей, полка для книг. Этот флигель отлично подходил для студента и Вовик мимовольно поблагодарил небеса за посланный ночлег и вполне удобную кровать. Приложив голову к подушки, он заснул «мертвецким сном».
Учиться было непросто. Среди бюджетников существовала жёсткая конкуренция. Ещё до сессии они знали, что их будут заваливать на экзаменах, чтобы побыстрее избавиться. Кому нужны бедняки, которые не платят универу, да и ещё и на взятку преподу не способны наскрести денег.
- Так вот почему врачей сейчас нет хороших, - сетовала Надя Петровна, у которой Вовик снимал флигель. Этим вечером хозяева предложили поужинать всем вместе. – Если на контракт идут те дети, у которых не хватило мозгов сдать экзамены, а умных ещё и отсеивают во время учебы, так кто ж тогда имеет шанс доучиться?
- А ты ещё удивляешься, что я глаз не оперирую, - сетовал Иван Васильевич.– Не хочу к коновалу попасть в руки.
- На самом деле и среди контрактников есть умные ребята, просто их родители не хотели рисковать, - заметил студент.
- Ну да, если можешь заплатить, то рисковать будущим ребенка не будешь, - и женщина положила в тарелку Вовику ещё одну ложку салата.
- А всё ж шакалы ваши профессора, - не унимался Иван Васильевич, грызя ножку курицы.
- А твои родители получается платить не смогли, - уточнила для себя Надя Петровна.
Вовик поперхнулся при этих словах. Покраснел, потупил глаза и тихо произнес:
- Мои родители давно умерли. Меня воспитали бабушка с дедушкой.
- Ох ты ж, прости, прости... Я не знала, - поспешила извиниться хозяйка.
- Бабушка была медсестрой, а дедушка водителем машины скорой помощи, - продолжил рассказ студент. – Я вырос на разговорах о больнице, врачах, пациентах.
- Так вот почему ты решил стать врачом.
- Да.
- Ну, ты не грусти, - разрядил обстановку Иван Васильевич.- Вот у меня на следующей неделе день рождение, юбилей как никак, будут гости, будем веселиться и ты присоединяйся. Лена заедет, ох как же она красиво поет!
- Лена?
- Это сестра моя младшая, она в академии культуре учится на факультете эстрадного искусства, - объяснила Надя Петровна.
- Моя жена там тоже когда-то мечтала учиться да только не смогла. Мать их рано умерла, прям как твоя, отец с ними не жил, вот и пришлось моей Наде сестру растить. Так что, можно сказать, Леночке мы заменили родителей.
- Ладно, хватит предаваться воспоминаниям, - вдруг вспылила женщина. – Поели? Вот и расходитесь по комнатам, а я уберу здесь.
- Спасибо за ужин, - поблагодарил Вовик.
Жил он во флигеле уже второй месяц и стал немного лучше понимать своих хозяев. Иван Васильевич добродушный человек, всем довольный в жизни, больше всего любил свой мотоцикл и пчёл. У него была небольшая пасека.
А вот Надя Петровна была натурой сложной и противоречиво: сентиментальной и вспыльчивой, порой доброй, порой резкой. Она была из тех людей, у которых на одном плече демон, на другом ангел, и они никак не поделят территорию. Так и борются изо дня в день за душу Нади Петровны. Кажется, даже сама женщина, не знала, какая же она на самом деле.
Наступила суббота. На день рождение Ивана Васильевича пришли гости. Родни было мало, а вот друзей оказалось предостаточно. Компанейский мужик, что и сказать.
Надя Петровна всё утро вертелась на кухне. Вовик помог ей нарезать традиционное оливье, начистил картошки на пюре, нарезал колбасу. Иван Васильевич жарил шашлычок на мангале в саду. Приехала и Лена, младшая сестра Нади Петровны.
Вовик не сразу её заметил, так как сначала она общалась с гостями во дворе. Но потом заглянула и к сестре на кухню. На стол поставила торт и положила красивый букет цветов.
- Ну вот не надо класть его сюда. И вообще, тратилась зачем? Розы эти. У меня что, мало сентябрин да хризантем в саду?
- Ну что ты всегда ворчишь, сестричка, - обнимала Надю Петровну Лена. И заметив Вовика, добавила: - Ой, а это кто?
- Жилец из флигеля, - буркнула хозяйка.
- Ааа, так ты студент, как и я! - рассмеялась девушка.
Вовик смотрел на неё ошарашено. Красивая, аж дух захватывало.
- Не заглядывайся, не для тебя растила, - грубо оборвала его мысли Надя Петровна, когда девушка снова вернулась в сад. – Салат дорезай и будем за стол гостей звать.
Гости расселись по местам, подняли бокалы и произнесли тосты за здоровье виновника торжества, принялись за еду. Картошечка, рыбка, ароматный шашлычок с соусом и перчиком, зелень душистая, салаты овощные и фруктовые, всё уминалось за обе щеки.
А потом Иван Васильевич попросил Лену спеть. И она запела. Голос её был высокий и в то же время ощущалась глубина. Текст песни был сложный, взрослый, но певица прочувствовала каждое слово и донесла эмоции слушателям. В тот момент Вовик осознал, что значит выражение «настоящий талант». Потому что Лена была действительно талантлива.
- Вот увидите. Её звезда будет сиять! – пророчествовал Иван Васильевич гордясь ею словно родной дочерью.
Потом гости включили музыку в саду и пошли танцевать.
- А ты что же, так и будешь сидеть? – неожиданно к Вовику обратилась Лена.
- Что?
- Пошли, потанцуешь со мной, - потянула за руку студента юная певица.
На ветвях деревьев в саду висели разноцветные лампочки. Вокруг них летали бабочки. Несколько пар двигалось в танце. Вовик держал Лену за талию и плавно кружил под музыку. Его карие глаза пристально вглядывались в её серые. И этот взгляд заставил сердечко Елены ёкнуть.
- Мысли путаются, - неожиданно призналась она.
- Почему?
- Потому что ты так на меня смотришь.
Они были красивой парой и гости невольно засмотрелись.
- Вот тебе и жених готовый, - шепнула соседка на ухо Наде Петровне, - и красивый, и умный, и потенциал есть.
- Не выдумывай, - отрезала хозяйка и ушла недовольная в дом. «Не бывать этому» - решила она для себя. Но видимо в этот день судьба была не на её стороне.
Насмешник Амур уже выпустил стрелы, в сердцах расцвела любовь пышным цветом, и молодые люди с того дня почти не расставались. Лена стала чаще приезжать к сестре. Поговорив о том о сём, шла к Вовику во флигель. И пока он сидел над учебниками, сочиняла песни, периодически отрывая его от медицины и советуясь по поводу рифмы:
- А если так к примеру: «Я люблю – прошепчу тебе вновь,
И вернее не будет союза»? Нравится?
- Да, очень, - обнимал Вовик девушку, покрывал лицо и шею поцелуями, - и вернее не будет союза, - повторял за ней.
Иногда Лена оставалась ночевать у сестры в доме, но чаще всё же возвращалась в общежитие. Надя Петровна не скрывала, что ей не нравятся отношения Лены и Вовика, и чтобы лишний раз не спорить и не ругаться, маленькая певица уезжала. Иногда её провожал Вовик, а иногда Иван Васильевич подвозил её до метро на мотоцикле.
Так было и в тот холодный ноябрьский вечер. Лена уехала домой с Иваном Васильевичем. Вовик, как всегда, сел за учебники, ожидая звонка и слов, что она добралась и всё хорошо. Сам того не заметив, заснул над анатомией. А когда проснулся, было уже утро.
Посмотрел на часы, девять. «Что-то слишком тихо», - промелькнуло в голове. И только тогда, когда вышел со двора, на улице встретил Надю Петровну. Она была бледная, измученная и выглядела так, словно не спала всю ночь.
- Этот шумахер недоделанный..., - словно в бреду прошептала она, - Они перевернулись. Лена погибла.
Зашла в дом и захлопнула за собой дверь.
- Как? Лена, Леночка…- в тот день он не пошел в университет. И на следующий тоже. Пропускал неделю за неделей. Не спал, толком не ел. Чувствовал себя каплей летящей в пустоту. И пустотой себя чувствовал тоже. В конце концов хозяйка выставила его на улицу, из университета отчислили, и он вернулся в свой городок в провинции.
Дедушка и бабушка первое время его не трогали. Дали пережить горе. Наплакаться вволю, навыться. А через год заставили пойти учиться снова, но уже не в столицу. Он стал учиться в мединституте в соседнем городке. Через восемь лет стал кардиохирургом. Через десять женился на женщине старше его на несколько лет.
Эта свадьба была в некотором смысле уступкой старикам. Их жизненный путь подходил к концу, а оставлять его одного на земле не хотели. Вот и присмотрели ему невесту, обеспеченную, толковую женщину со стабильным бизнесом. Светланой звали.
Любила она Волконского сильно. И хотя знала, что у него нет подобных чувств к ней, всё же смогла создать с ним хорошую семью, в которой уважение и забота друг о друге стояли на первом месте.
Потом родилась Влада и отец ей отдал всю свою нерастраченную любовь. Когда девочке было двенадцать, Светлана заболела лейкемией. И сколько бы они не боролись за неё, чуда не произошло. Так он и жил он с дочкой до этого свадебного дня, дня, когда отец должен передать дочь жениху. Дня, когда снова услышал слова давно забытой песни.
Свадьба набирала обороты. Невеста и гости участвовали в конкурсах. Между делом кто-то украл туфельку невесты. А потом снова были танцы.
- А ты что же, так и будешь сидеть? – вдруг услышал Волконский тот же вопрос, который ему задала Лена тридцать лет назад.
- Кто Вы? – спросил мужчина, ведя женщину в танце.
- Ты знаешь кто, - прямо посмотрела ему в глаза. Серые заглянули в бездну карих.
- Этого не может быть, - упрямо твердил он, страшась поверить в происходящее.
Изящная женщина покачала головой и произнесла с насмешкой:
- А говорил, что наш союз нерушим.
- Ты же не призрак?
- Я была бы призраком, если б умерла. Но я выжила тогда, - произнесла Лена.
- Но Надя Петровна, - продолжал сомневаться Волконский.
- Сестра соврала, - отрезала и сразу же напомнила интонацией хозяйку флигеля.
Потом Лена вывела его из толпы и они пошли бродить дорожками особняка.
- Тогда и мне сказала, что ты бросил меня из-за того, что после аварии мое лицо было изуродовано. Я была в ужасном состоянии.
- Но я не бросал тебя.
- Знаю. Сестра умерла в прошлом году. А перед смертью призналась, что соврала нам обоим. Вот я тебя и нашла.
Последняя фраза заставила сердце кардиохирурга гулко стучать. Он всё ещё не осознавал произошедшее. Сел на качели под вишневым деревом и смотрел на неё с сомнением.
Подул ветер, лепестки цветов плавно падали с ветвей. В этой цветочной феерии женщина казалась сказочной фантазией, а всё происходящее – чудом.
- Желтки и белки, - неожиданно произнесла Лена.
- Что?
- Я люблю желток в яйце, а ты белок…
- И поэтому мы идеально друг другу подходим, так ты всегда шутила, - сдавался счастью он.
В это время невеста с балкона в толпу гостей бросила букет. И то ли рука у неё была легкая, то ли ветер с ума сошел, а может и Амур решил довести свое дело до конца, но упали розы в руки Владимира Николаевича.