Хорошо летом в деревне! Душа отдыхает. А воздух какой?! Зелени – море, цветов – целые поля, благоухает все вокруг. И пение птиц. Ну щебечут, словно ангелы на флейтах играют. Как в раю, ей Богу! Да. Хорошо летом в деревне.
Да только…дед…пьет, зараза. Да столько пьет, что крыша съехала немножко: бывает, ходит угрюмый по участку, что-то под ногами высматривает. Червей что-ли, черт его знает…а потом как схватится за топор и набрасывается. Орёт: «убью, порублю на куски», - ну истинно ненормальный. Тетка Ольга, бывает, идет с кастрюлей супа, а он как выскочит из-за угла: «убью», - так ей приходится отскакивать вправо-влево, чтоб топор по башке не попал да не размозжил. Чертыхается на него, да дальше кастрюлю несет – пролить нельзя. И все так: вон, Лёшка-идиотик, иной раз его даже подначивает: «дед-пердед, дед-пердед», а тот на него с топором, опять: «убью». Лешка ржет, убегает от него по огороду, коленками до ушей машет, язык показывает, а дед напролом, только кусты да щепки от топора летят. Так и носятся, пока у деда сердце не прихватит или пока бабка его со шприцем-успокоительным не догоняет сзади. Такие дела…
Но в деревне хорошо. Летом особенно. Весной тоже, конечно, хорошо, но летом все же лучше. Как-то спокойнее, умиротворённее. Можно и на рыбалку сходить, и в лесу погулять, если выстрелов не слышно. А то, если слышно, ходить не надо, – это охотники. Скорее всего, поддатые. Им лучше не показываться – пристрелят, как вон, соседку, бабку Нину. А потом говорят: «думали, лось». Какой лось, если у нее рогов и нет совсем? Говорят – ну, лосёнок. Мол, на лосёнка больно похожа была. Оно и правда, была похожа чуть-чуть.
А видели, как сирень цветет? А запах от нее какой? Хоть весь день простоять можно. Так там еще с ней дровяник рядом, а от дров свежих тоже запах чудесный. Запахи эти перекликаются и складываются в один общий аромат, можно весь день нюхать.
Вот Лёшка-идиотик и нюхает днями напролет. Стоит на солнышке, покачивается, будто в такт музыке, которую слышит, живот гладит и смотрит блаженно перед собой. И все бы ничего, да перед ним – нужник, едрить его мать. А его дед делал давно, но крышей, видно, тогда уже поехал, поскольку дверку сделал – полметра. Как на входе в салун из вестернов. Только еще ниже, говорю истинно, полметра. Мужикам, кто повыше, если мочиться стоя – жопу видно. Бабка так и норовит розгой подойти и хлестнуть, и хохочет. А если не стоя, а сидя, как большинство по малому и все по большому, то, получается, сидишь и глаза в глаза с Лёшкой-идиотиком. Это, брат, не просто, если с непривычки. Так и сосредоточиться, можно сказать, не всегда получается. Вот ты представь себя на этом месте: сидишь ты, тужишься, что есть мочи, вены на висках вздуваются и смотришь в этот момент в глаза Лёшке-идиотику, который стоит, блаженный под сиренью, живот гладит и раскачивается. Я говорю, поначалу непросто привыкнуть, а потом, вон, как тетка Ольга, без Лёшки-идиотика и сходить не может. Сядет, посидит и орет: Лёшку-идиотика приведите сюда, чтоб под сиренью стоял, живот гладил и качался. Не могу никак без него, не идет дело. Ну его и тащат, а он упирается, мол, не хочу, мне потом кошмары с теткой Ольгой снятся, она, мол, смотрит, как бык бешеный, сатанинский…а его тащат и держат потом втроем. Да раскачивают. И живот гладят ему.
А реку вы видели на рассвете? Туман-дымка по ней стелется, как вата по столу, первые лучи солнца его пронизывают, как шампуры шашлык. Вода тихая-тихая, гладкая-гладкая, искриться начинает, а щука - то и дело плюхается где-то в заводях, гоняет малька. Только в такие моменты и понимаешь, что живешь на земле, да не один, а в связке с природой великой.
Я на реку часто хожу, когда получается, но часто – не получается. Бывает, встанешь пораньше, соберешься, да живот прихватит – мочи нет. Бежишь в нужник. У нас это генетическое, у всей семьи животы слабые. Так бабка говорит. Поэтому сама всегда готовит, говорит, знает, как лучше. Сама и в лес ходит по грибы: как наберет ведер пять, так еле дотаскивает их до дому. Говорит, в обморок падает по пути, но потом ничего, отходит маленько и дальше тащит. Причем, где она столько находит?! Никто не знает, все, кто в лес ходит, говорят: нет грибов, пусто. Поганки одни. А она тащит. И черт ее знает, что она тащит?! Чистить тоже не дает, говорит, сама. Да только видел я пару раз, как она чистит: раз, ножом, пополам, и в кастрюлю. Потом наварит их вместе с репой. Да без соли, без перца. Наварит этого варева бочку и замораживает. А потом, когда обед, откалывает кусок и на сковородку. Все жрем. А иначе – никак, у нас животы слабые. Да и продукты покупные – все сплошь химия. Так бабка говорит. Ей виднее.
Хорошо в деревне, не передать, как хорошо. Все что нужно есть, даже баня. Надо съездить куда – вот тебе телега стоит. Лошади нет, правда, да не беда, сами впрягаемся. Ну, кроме Лёшки-идиотика. А то ну его, завезет еще не пойми куда. Или встанет посредь дороги и живот себе гладит, слюну пускает на него и смотрит, как она по пузу бежит. Задумывается. Вообще, задумчивый он, таким впрягаться в телегу не рекомендуется. Врачи даже говорят.
Мне тут нравится, все для жизни есть, нигде не обделен. Да только в башке что-то щелкает. Понять не могу что. Как сверчок какой-то, что-ли. Надо бы к врачу съездить. И Гоша, друг мой, червячок, когда из-под бани выползает, тоже так говорит.