Начало
Сердце заходилось в ожидании полета. Адреналин гулял в крови, хоть мы еще и не взлетели. Само ожидание составляло половину эйфории, что я готовилась испытать. Вот вроде бы сколько уже летали, и в горах, и над морем в закатных солнечных лучах, но каждый раз как первый. Что может быть лучше вновь ощутить в перьях потоки воздуха, вдохнуть на скорости холод поднебесья? И смеяться, почти неслышно, украдкой вытирая выступившие на глазах слезы. Ветер, или счастье? Пожалуй, умолчу.
А с крыши Центра открывался действительно потрясающий вид на город. Высотные дома тонули в сумерках, постепенно уступая власть ночи. Той, что пестрит огнями неспящего мегаполиса и звездами в небе. Стоит лишь подняться повыше.
– Ну что, полетели? – Сай говорил негромко, но мне его было слышно. – Пожалуйста, не улетай далеко, и старайся на всякий случай особо не светиться перед камерами.
Он раскрыл свои крылья, казавшиеся сейчас чернее черного, без привычных бликов на перьях, и с легкой улыбкой просто упал за край. И пускай я знала, что он не разобьется, внутри все равно екнуло. Но Сай не стал далеко улетать, он просто завис напротив меня, выжидательно приподняв бровь. Я постаралась особо не пялиться на него и раскрыла свои крылышки. Как же я их все-таки люблю! Один взмах – и я в небе! Земля становится такой далекой, а облака такими близкими. И напротив меня парит молодой мужчина… красивый молодой мужчина. Да, кажется пора признаться хотя бы самой себе, что этот человек мне дорог не только как друг, наставник, или же кто-то близкий по смыслу. Он со своими тараканами в голове, но он искренне любит свою семью, он действительно заботиться обо всех нас. Обо мне – свалившейся ему на голову проблеме, о Рози – девушке его брата. Хотя, по сути, мы ему никто.
– Хватит рефлексировать. – подлетел Сай. – Я даже в сумерках вижу, что ты о чем-то глубоко задумалась. Прекрати анализировать ощущения и мысли. Просто наслаждайся.
И он с негромким смехом ушел в крутое пике, почти приближаясь к крышам домов. Так вот ты какой, Тано Сай, когда отпускаешь себя? И я последовала за ним, помня наставление далеко не отрываться друг от друга.
Луна посеребрила верхушки облаков, в которых мы купались, словно в молоке, взлетая выше и любуясь звездами, или же спускаясь к городу и наблюдая, как загораются неоновые вывески, раскрашивая улицы яркими полосами.
А мы просто летали. Так, как будто больше ничего не надо. Так как будто больше ни о чем думать не придется. Наслаждаясь ветром, пронизывающим каждое перышко, лавируя на потоках, переключаясь между ними, как будто мы сами ими управляем. Хотя, в какой-то степени, так оно и есть. И даже ночной холод не мог остановить этот праздник жизни.
В какой-то момент я подумала, что людям действительно этого просто не понять. Им никогда не почувствовать то, что чувствуют крылатые. И от этого становится грустно, ведь отчетливо предстает перед глазами та пропасть, через которую нам никогда не перешагнуть. И от этого становится тяжело на сердце, настолько, что даже крылья тяжелеют и тянут к земле.
– Нолли? – Сай заметил, что я замерла.
– Я спускаюсь, устала что-то. – виновато улыбнулась я. – Думаю, тебе не стоит меня до крыши провожать. Уж тут я не потеряюсь. Заодно пойду проверю, как работает программка.
– Хорошо. – пожал плечами он, видимо не поняв, что мне в голову взбрело. Ну и ладно. Его это грузить не должно.
Крышу я действительно не перепутала. Но когда сложила крылья, стало как-то холодно. И неуютно, одиноко, что ли? Решив не зацикливаться на ощущениях, спустилась к себе в комнату, проверив маячки. «Вакуум» работал как часики – точно, аккуратно. Я по праву могу гордиться своим изобретением. Только что-то не хочется. Уже ничего не хочется. Просто уснуть. Может быть, навсегда?
Странные мысли, не правда ли? Нет, умирать я не хочу, так что это явно не суицидальные наклонности проснулись. Просто устала. Хочется отдохнуть, а не получается. И что тогда мне делать? Что мне мешает? Эмоции? Но ведь их невозможно отключить. Или можно? А пробовал ли кто-нибудь это делать?
Я села за комп, ища в интернете хоть какие-нибудь методики, медитативные техники, хоть что-нибудь, что позволит отгородиться от всех эмоций, оставляя холодным разум. Если это вообще, конечно возможно. А если невозможно, я изобрету такую технику сама. Не думаю, что это намного сложнее, чем написать программу.
***
В октябре к нам вдруг приехала Джессика. У них школу закрыли на карантин, отправляя всех не заболевших детей по домам. Параноик в отношении дочери, доктор Сабио тут же взял у нее все возможные анализы, проверив и перепроверив все по нескольку раз. Но девочка была здорова.
Ее приезд привнес в нашу размеренную жизнь хоть какое-то новшество. Теперь я не сидела в своей комнате, а гуляла с девочкой по паркам, бульварам и вообще везде, где нас пускали. Джесси была веселой, и очень умной, иногда даже слишком, девочкой. Вся в папу пошла. Правда, от кого она взял свою проницательность я даже не представляю. Наверное, от матери.
– Нолли, а как ты относишься к брату?
Мы гуляли в одном из парков, когда девочка задала этот вопрос. Я даже удивилась, с чего бы?
– Алекс мне как старший братишка, лучший друг, как Рози и остальные. Как ты, подружка! – улыбнулась я девочке, идущей вприпрыжку рядом.
– А Сай? – хитро улыбнулась она.
– Ну… он мне как друг, наставник, даже не знаю, как это описать. Кто-то, кто всегда есть.
– Он тебе нравится? – и заглядывает, мелочь хитрющая прямо в глаза. Даже взгляд не спрячешь.
– Не знаю, Джесси. Но братом я его не назову. Это что-то другое. – почему-то с ней хотелось быть искренней. – Он мне дорог. Как и все вы. Вы моя семья. Стали моей семьей. А ты как сестричка младшая. Вроде маленькая, а такая вредная! – рассмеялась я, хватая девочку и начиная ее щекотать.
– Ай! Ахаа-хах-аха… уй, все, отпусти! – смеясь выворачивалась Джессика. – Ну все, хватит, у меня… ох… уже сил нет смеяться.
– Ладно, милую. – отпустила я ее. – И почему ты мне такие странные вопросы задаешь?
– Ну, ты ведь в том возрасте, когда все хотят встречаться с мальчиками, гулять, держаться за ручку, целоваться в конце концов. – выдала эта малявка десятилетняя.
– Эй, откуда ты вообще все это знаешь? Маленькая еще!
– Нолли, ты не забывай, что дети моего поколения взрослеют намного раньше, чем вашего. Происходит акселерация, что неизбежно ведет к получению определенных знаний в более молодом возрасте. – не моргнув глазом выдала девочка.
– Если ты пыталась запугать меня умными словами, то у тебя не вышло. – рассмеялась я. – Ну ладно, допустим приняла отмазку. Но я пока не чувствую потребности встречаться с кем то. Если это и будет, то с человеком, которого я действительно полюблю всем сердцем, а не потому, что так все делают. Вот Рози и Алекс глубоко и бесповоротно влюблены друг в друга. Я конечно не знаю, что ждет их в будущем, но они большие, сами разберутся. Так что факт их встреч меня не смущает. Это закономерно. Они ходят на свидания, узнают друг друга как можно лучше. Принимают привычки и недостатки друг друга. Это правильно. И если спустя время они все еще будут вместе, я буду только рада. Ты понимаешь, что я имею в виду?
– Думаю, да. – протянула девочка. – Пускай они лучше сейчас узнают друг о друге все, чем поженятся и будут мучить друг друга, так?
– Да, ты действительно очень умная девочка, Джессика. – я взяла ее за руку. – Пойдем отметим этот факт чашечкой горячего шоколада, в конце концов, осень на улице!
На щеках девочки розовел приятный румянец. Вот только в кафе, куда мы зашли после прогулки, он смахивал уже на лихорадочный. Однако на вопрос о самочувствии Джесси ответила, что все хорошо. Домой мы шли уже медленнее. Я все думала, что девочка устала и не хочет больше бегать по улице.
Хорошо, что я держала ее за руку. Хорошо, что интуиция не спала полностью и ныла нехорошим предчувствием. Поэтому, когда Джесси вдруг стала терять сознание, я успела ее подхватить.
– Джесси, девочка! – на ее бледном лице румянец горел неестественно яркими пятнами. – Джессика, очнись, моя хорошая! – я присела на лавочку, пытаясь привести в чувство девочку, но она не реагировала ни на что. Мозг лихорадочно продумывал возможные действия. Позвонить Закари? Определенно. Но Сай не проедет в парк, сейчас как раз час пик на дорогах. Лететь я не могу, еще слишком светло. Придется бежать с Джесси на руках. Но позвонить все равно надо.
– Алло. – на быстром наборе первым стоял Сай.
– Сай, я сейчас прибегу к Центру, готовьте медблок, предупреди Закари, Джессика потеряла сознание, у нее высокая температура, бледность. Дыхание пока в норме. Я не знаю, что происходит, но я буду бежать. Кто-нибудь, встретьте меня на входе!
Не став слушать ответ, я бросила трубку и, перехватив поудобнее тело девочки, припустила со всей скоростью, которую могла сейчас развить.
Люди оборачивались, расступались, удивленно, а кто и зло, смотрели вслед. Представляю, как странно я выглядела, несясь со всех ног и крепко прижимая к себе десятилетнюю девочку. Бежать было не очень удобно, но сейчас я в последнюю очередь задумывалась о своем удобстве. Скорее. Еще быстрей! Бежать изо всех сил!
Дыхание перехватывало, легкие горели огнем, в глазах расплывалось, но Башня уже показалась в пределах видимости. Кажется, мне сигналили машины, когда я мчалась через дорогу, но… все потом!
У входа меня дожидался Сай, но казалось, что руки приклеились к курточке Джессики, я не могла разжать пальцы. Думаю, он это понял, потому что посторонился, давая проход внутрь. И я помчалась по лестнице, высвободив крылья и помогая себе ими. Кажется, я врезалась в пару десятков углов, не вписалась в повороты. Но мне все казалось, что я не успеваю, что время утекает сквозь пальцы. С лица девочки пропал уже и румянец, она казалась неживой и где-то внутри я до ужаса боялась, что не успела. По коридору в медблок я практически летела, хоть места для крыльев не хватало.
Я видела, как у Закари тряслись руки, когда он принимал дочку, когда спешно раздевал ее, когда подсоединял девочку к аппаратам, когда прислушивался, бьется ли сердце, когда смотрел, как Алекс берет у нее анализы, потому что сам доктор не мог попасть иглой в вену. Я смотрела, как они борются за жизнь члена семьи, за жизнь маленького человечка, которые ничего плохо не сделал, и боялась вздохнуть. И только когда движения Закари перестали быть дрожаще-суетливыми, а Алексей облегченно вздохнул, я поняла, что едва дышала, держа себя в напряжении до сего момента.
Стоило лишь сделать выдох, как истерика вырвалась из-под контроля и накрыла с головой. Сквозь слезы я что-то говорила, кажется, просила прощения, я не помню. Помню, что дрожь и рыдания долго не хотели отпускать меня, помню как вцепилась пальцами, судорожно, до белых костяшек, в чью-то рубашку, как прижималась и все просила прощения. За то, что не прибежала быстрее, за то, что не поняла раньше состояние Джессики, за то, что мы вообще пошли сегодня гулять, хотя могли остаться дома.
А кто-то, в кого я плакалась, развозя по одежде слезы, слюни и сопли, гладил меня по голове и тихо уговаривал не винить себя. Что я не знала, что девочке станет плохо. Что я не могла предвидеть все на свете. Что прибежала очень быстро, настолько, насколько было возможно. Что я сделала все от меня зависящее, чтобы помочь ей.
И этот тихий голос уверенно говорил мне много хорошего. Много утешающего. Просто говорил и говорил, до тех пор, пока слипшиеся от слез ресницы не закрылись, и я просто заснула, практически на коленях моего утешителя, боясь открыть глаза и подтвердить свои догадки о его личности.
Но перед тем, как вырубиться, я действительно почувствовала облегчение.
Продолжение
