Полковник И. Федосеев о героическом подвиге и гибели Героя Советского Союза гвардии лейтенанта И. М. Ладушкина
...12 марта 1945 г. Н-ская гвардейская танковая бригада была поднята по тревоге и, совершив 150-км марш, к часу ночи 13-го прибыла в распоряжение командующего 31-й армией. Танкисты сосредоточились в лесу. С переднего края доносился гул орудий, треск пулеметов. Но это не мешало воинам заниматься ставшим для них обычным делом - подготовкой к бою. Они проверяли технику, заправляли машины горючим, получали дополнительный паек и, конечно, писали письма с традиционным фронтовым окончанием: «Завтра в бой».
А бой, по существу, начался. В тот же день командир бригады полковник П. А. Белик провел с командирами батальонов и рот рекогносцировку, поставил боевую задачу. Лаконичная по форме, она требовала громадной работы воинов, их мужества и отваги. Понимал это и командир роты старший лейтенант Ладушкин...
Мысли старшего лейтенанта прервали залпы «катюш». Их снаряды, оставляя за собой огненный хвост, понеслись в сторону врага. Все ожило. Басом заговорили гаубицы, тяжело поднимались в воздух тяжелые мины, со свистом летели пушечные снаряды. На переднем крае бурлило, как в котле. Через дымовую завесу то там, то здесь пробивались всплески огня, черными брызгами взлетала земля.
Как только артиллерия перенесла огонь в глубину, танки пошли вперед, с трудом преодолевая раскисшие от непрерывных дождей участки местности.
Ладушкин двигался в центре боевого порядка роты. Механик-водитель «жал вовсю». Неожиданно по борту вырос фонтан земли. Второй разрыв Ладушкин увидел перед собой. Стало ясно, что из рощи бьют орудия. Команда — и машины резко повернули влево. Танки ворвались в рощу. Фашисты растерялись. Машины быстро пошли вдоль фронта орудий, давя их.
Вот и окраина Хансвальде. Короткий стремительный уличный бой. Город пал. Но отдыха не предвиделось. Комбриг требовал идти дальше на Дёйч-Тирау.
И снова тяжелые бои. Перед Дёйч-Тирау, на высоте, рота была остановлена мощным огнем противотанковых и самоходных орудий. Запылал один танк, другой. Рота вынуждена укрыться в складках местности. Остановились и другие подразделения бригады. Стало ясно, что взять опорный пункт с ходу нельзя. Это было вечером 15 марта.
Через некоторое время командиров рот вызвал майор Устинов. Едва кивнув на приветствие офицеров, он строго потребовал: «Доложите о потерях, о настроении людей». И когда офицеры доложили, резким, охрипшим голосом сказал:
— Удар по врагу наносим ночью. Надо овладеть Дёйч-Тирау. По-прежнему поддерживаем пехоту. Будет трудно. На подходе к городу справа — высота, слева — лес с оврагами. Обходов нет. На высоте — противотанковая артиллерия, в лесу — самоходки. Надо взять высоту, Вопросы есть? Нет. Свободны. Ладушкин, останьтесь.
Когда офицеры ушли, комбат задумчиво, даже ласково, заговорил:
— Иван Мартынович, задача у тебя сложная. Но пойми, никто лучше тебя ее не выполнит. Такого же мнения придерживается комбриг.
Наступление началось ночью. Немцы были начеку. В небо полетели осветительные ракеты, часто и гулко заговорила артиллерия, захлебываясь, затрещали пулеметы.
— Усилить огонь с ходу!
— приказал взводам Ладушкин, а сам с тремя танками, воспользовавшись темнотой, свернул влево и пошел в обход высоты.
Замысел — ударить по врагу с фланга, смять его, уничтожить и этим решить судьбу боя. Но в замысле был и риск. Танки могли завязнуть в болоте, наскочить на минное поле. Ладушкин знал, что поступил правильно. Эта уверенность не поколебалась и тогда, когда танки, надрываясь на самых высоких оборотах, казалось, утонут в непролазном болоте. «Выберемся», — командир верил солдатам, солдаты верили ему.
Батарея немцев показалась неожиданно. Фашисты вели огонь по батальону, наступающему с фронта, и вначале не заметили танков Ладушкина.
— За мной!
— скомандовал он и направил танки на батарею.
Фашисты попытались развернуть пушки, но не успели. Танки смяли их гусеницами, расстреливая солдат и офицеров пулеметным огнем.
Минут через пять на высоте не было ни одного фашиста. Они спешно отходили на вторую линию обороны, чтобы встретить огнем наступающие танки там, за высотой. Ладушкин понимал: если промедлить, гитлеровцы закрепятся, и тогда выбить их будет трудно.
Рассветало. Туман медленно полз над полями. Огонь вражеской артиллерии усиливался. Снаряды все чаще рвались на высоте. Между танками то и дело вырастали черные столбы дыма.
По команде рота пошла в атаку. Слева из рощи выползли три самоходки. Медленно, покачивая длинными стволами, они шли во фланг роте. Начался танковый бой. Первой задымила машина третьего взвода. Ладушкин тут же развернул танки против вражеских самоходок. Последовали частые выстрелы. Сначала одна, потом другая вражеская машина запылала.
Кто подбил третью, Ладушкин не видел. Неожиданно командирский танк вздрогнул, словно наскочил на препятствие. Офицер на мгновение потерял сознание. Когда пришел в себя, то увидел, что башня наполнена едким дымом, а из моторного отделения пробиваются языки пламени.
«Экипаж, что с экипажем?» Оглохший, истекая кровью, он осмотрел танк. В помощи никто не нуждался: экипаж был мертв. В тлеющем комбинезоне офицер вылез из танка. Он мог бы покинуть поле боя и пойти в медсанбат. Но не об этом думал старший лейтенант.
Судя по действиям, он думал о другом. О своем командирском долге, о том доверии, которое ему оказали, об ответственности, которая возлагалась на него, о том обещании, которое дал на митинге. И, видимо, все это заставило его добраться до другого танка.
Танкисты подхватили командира. Он снова в танке, дышит пороховым дымом. Он опять в строю. Рота обрела волю. Танкисты продолжают выполнять боевую задачу.
Впереди Дёйч-Тирау. Видны его дома. Ладушкин понимал, что еще одно усилие — и они будут там. Враг отступает. Каждый знает, как приятно первому ворваться во вражеский город, получить за это похвалу, а может быть услышать, что в твою честь салютовала Москва.
Но на войне никогда не знаешь, что будет с тобой дальше. Перед самым Дёйч-Тирау вражеский снаряд оборвал жизнь двадцатидвухлетнего Ивана Ладушкина, командира роты, гвардии старшего лейтенанта, любимца бригады...
В центре города Ладушкин [б. Людвигсорт] Калининградской области установлен памятник. На постаменте, высеченном из гранита, бюст воина в шлеме танкиста. Волевое, юношеское лицо, спокойный, вдумчивый взгляд. Надпись гласит, что здесь похоронен танкист Герой Советского Союза старший лейтенант Иван Мартынович Ладушкин.
...В тот февральский день, когда Мартын Алексеевич Ладушкин обходил строй танкистов — наследников славы своего сына, к памятнику пионеры принесли цветы. Это дань уважения тому, кто отдал жизнь за свободу и независимость Родины.
Полковник И. Федосеев (1965)
☆ ☆ ☆
Указом Президиума Верховного Совета СССР от 29 июня 1945 года за образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецкими захватчиками и проявленные при этом отвагу и геройство гвардии лейтенант Иван Ладушкин посмертно был удостоен высокого звания Героя Советского Союза.
