Грохнула калитка, и взмыленный счастливый Юлий влетел во дворик виллы одновременно с ее звуком: - Мама, папа, мне так много надо вам… - и осекся под ударом ледяных глаз Джека, сидевшего прямо перед входом и, похоже, уже долго ждавшего его там.
- Как ты мог, как ты мог так подставить и так опозорить нас. Я понимаю, что ты ни о чем не думал и не думаешь, - тебе нечем думать, и это ужасно, - но ты должен быть дисциплинирован, ты должен контролировать себя, без этого ты ничего не добьешься в жизни, без этого тебе не видать успеха!
Юлий замер, затрепетав, хватая ртом воздух: - Но ты же… но я не… но святой отец сказал…
- Святой отец – это дела твоей мамаши, а я говорю с тобой, мой сын Юлий, здесь и сейчас. Как ты мог, как ты смел, пока мы с мамой горбатимся, и воюем, и роем землю ради тебя, пока мы кладем свои жизни для того, чтобы тебе было легко и комфортно, чтобы ты не знал того ужаса, через который прошли мы, - как ты мог, как ты вообще мог стать извращенцем! Откуда в тебе эта червоточина, эта гниль, эта мерзость? Как ты мог поддаться этой дряни, как…
- Она не дрянь, папа! Не смей!
- Что ты сказал, пащенок? Что ты сказал мне, своему отцу, ты посмел прервать меня! Повтори! Глядеть в глаза, повтори! – и Джек, напряженный как струна и страшный в холодной ярости, шагнул вплотную к Юлию, - и изумился про себя, что они оказались одного роста, и потрясенные и растерянные глаза сына оказались на уровне его глаз.
- Извини, папа, я не должен, но и ты… Она не дрянь, папа, она хорошая, просто в нас обоих что-то перепуталось, что-то сбилось… И я могу, я знаю, но я не хочу сопротивляться этому, потому что без нее мне ничто не имеет смысла, правда… Я знаю, что так нельзя, что все надо по-другому, но я не могу и не умею, прости меня, папа, но она хорошая, ты просто ее не знаешь… - и по его беспомощному лицу потекли слезы.
Из дома выскочил бодрый Джон с двумя чемоданами в руках, радостно тараторя: - А вот и я, все хорошо, я собрал тебя так, как сказал брат Голдасс… - Что тут у вас, да что с вами? Джек, мы же вроде все решили…
- Ну и что? Все и всегда можно выкрутить к своей выгоде, ты же знаешь, Джон. Еще не поздно победить – и разом решить все наши проблемы, и спасти нашего сына, кстати, тоже. Сейчас они уязвимы, а мы нет, и мы легко можем стать в позу оскорбленной добродетели, и им нечем будет крыть: нечем защищаться и нечем оправдываться, если вместо Юлия в аэропорт прибудет Правозащитный патруль со всеми расшифровками их разговоров!
- Нет, папа, нет, ты не можешь!
- Это нельзя, мы уже заплатили, и брат Голдасс…
- Молчи, Джон! Ты способен только поддакивать, был бы извращенкой – всю жизнь ходил бы беременной, штамповал бы недоносков, как на конвейере, дважды в год! Наши деньги у них – это улика. Разговоры – это улика. Их подготовка к отъезду, - спешная подготовка, - неоспоримая улика. И твоего брата Голдасса, который спалится с нею вместе, ничто не спасет, будь у него не только четыре козла на щеках, но и око Господне на темени!
- Но мы договорились, мы же…
- Договор ничего не значит, если мы передумаем, сейчас идеальный момент покончить с ними одним ударом, накрыть это гнездо извращенцев и переложить всю вину на них. Подумай сам, Джон, подумай, как все удачно складывается: мерзкая извращенка, такая же, как ее папаша, совратила нашего мальчика, но он нашел в себе силы вернуться на путь истинный! А вот если туда пойдет Юлий, а они передумают и сами обманут нас, то вот тут погибли уже мы, - и погибли окончательно, это тебе даже не сын-извращенец, это наше с тобой содействие преступлению!
Так что нам надо наступать, наступать: победа или смерть!
- Нет, папа, только через мой труп! Я не буду, это нельзя, это…
- Малыш, Юлий, ну что ты, - голос Джека звучал ласково, - ты же знаешь все эти премудрости, - брат Голдасс учил же им тебя, когда был еще дядей Хьюго, вспоминай: «Предательство доверившегося тебе ради себя самого есть высшая добродетель в глазах Господа»! Ты же пел с ним этот псалом, здесь, перед этим домом, на этой лужайке, - ты же помнишь это, ты не забыл. И что, думаешь, если бы мы с мамой поступали иначе, если бы мы отрицали Господа в своей жизни, мы добились бы того, что имеем сейчас? Тебе пора наконец становиться взрослым, сынок, и это время пришло: пора переходить Рубикон из детства во взрослую жизнь, пора предать, - и победить, пора отринуть мрак и мерзость и добиться успеха.
Ты станешь героем Флоревилля и здорово поможешь и нам, но главное – твоя жизнь, твоя карьера будут обеспечены, и ты сможешь выбирать себе кого хочешь, и можешь даже остаться извращенцем, - не взрагивай, это называется так, - но ты завоюешь себе право быть тем и таким, каким ты захочешь, ты станешь победителем.
А эта девушка, - я был не прав, что обозвал ее, - но это частность, мелкий эпизод, ты сам через пару месяцев будешь смеяться над собой с высоты своего чувства и знания. Она не для тебя, ты ничего не знаешь про нее, а я знаю хорошо, - и ее отца, и ее саму, яблочко от яблони недалеко падает, она обречена, и спасти ее нельзя, - она предназначена, Юлий, и предназначена не кому-нибудь, а Хиллари Третьей, и ей не удастся спрятаться нигде и никак. Ты не сможешь ее спасти, она утянет тебя на дно, ты сможешь только погибнуть с ней вместе и этим несчастным Хьюго.
- Святым отцом Голдассом…
- Он снял деньги и с нас, и с папаши Ромулетты, - а откуда ты знаешь, что он не сдаст вас прямо там, в аэропорту, и нас заодно? И тогда он станет нашим наследником, и ее, кстати, тоже, - а мы все погибнем, и погибнем страшно, ты об этом думал?
- Нет, папа, я не мог…
- Ну так подумай, это же так просто, так очевидно: мы сами падаем ему в руки, и он делает с нами все, что хочет, что может быть проще? Да, Джон, - скажи, что может быть проще? И почему он не сдаст нас, и, кстати, почему твой врач не сдаст нас, чтобы освободиться от своего долга перед нами, а? Ведь после того, как Юлий попадется в аэропорту, нашим словам уже не будет никакой веры, ни в чем, мы будем беспомощны и беззащитны, и с нами все будет кончено? Молчишь, Джон? Не знаешь, что сказать?
- Я знаю, папа. Ты прав, ты всегда прав, ты прав во всем, но сейчас мне все это все равно. Мне ничего не нужно без Ромулетты; если я буду не с ней – мне безразлично все, что будет со мной… и даже то, что будет с вами. Я неблагодарен, я знаю; я извращенец, мне нет места в цивилизованном обществе, и это ужасно, но мне это все равно, это не имеет для меня никакого значения, мне важно только быть с Ромулеттой. Я знаю, это звучит ужасно, но зато это правда, и у меня нет никакой другой ни для кого, и для вас тоже.
Святой отец пугает меня, но его послали ко мне вы, и я помню его в детстве, - тогда он был добр ко мне, и мне было хорошо с ним. От него веяло теплом, и я ласкался к нему, я помню, и я готов довериться ему и, раз у меня нет никакого выбора, так тому и быть.
Да, предательство – это дело чести, но я уже извращенец, я уже не человек, и мне легко быть бесчестным.
Поймите меня, и давайте рискнем, мне нет жизни без Ромулетты!
- Нет жизни без Ромулетты, - спокойным ровным эхом повторил Джек.
- Ты что, даже не думай! – вскинулся Джон. - Как ты можешь, ты сошел с ума?
- Ладно-ладно, - пробормотал Джек, видимо смутившись, - я не понимаю, о чем ты, и давайте закроем тему. Ладно, раз так, хорошо, будь по-вашему, вопрос решен. Мы все проработали, все согласовано, а это я так, на всякий случай проложился, отработал вероятность… Как только будет можно, передай нам весточку, - брат Голдасс скажет, когда и как, - и знай, что, если все пройдет хорошо, я… мы беспокоимся о тебе, мы очень волнуемся и желаем тебе счастья.
Беги, раз ты так решил, времени уже нет, - одна нога здесь, другая там, и Джон проводит тебя до калитки, и передаст на первое время, пока устроишься на работу. Иди, иди в свою взрослую жизнь, и береги себя… И не забывай давать знать, что у тебя и что с тобой происходит, и помни, что мы всегда с тобой и всегда на твоей стороне. Всегда и при любых обстоятельствах… что бы ты еще ни выкинул.
Иди, сын, тебя ждут.
Иди.
И, уже в спину им обоим, Джек проговорил одними губами, неподвижно сидя с неподвижным лицом, неслышно: - Прощай.
(Продолжение следует)
Этот текст - отрывок из книги «Праздничный ад свободы»: https://xn----8sbalcgsi5aih6o.xn--p1ai/19060-prazdnichnyy-ad-svobody
Для исчерпывающего понимания того, что, как и почему происходит - моя книга «Конец эпохи: осторожно, двери открываются!» (13-е издание) Том 1. Общая теория глобализации
Том 2. Специальная теория глобализации
В электронном виде: Том 1. Общая теория глобализации
Том 2. Специальная теория глобализации.
Кроме того, рекомендую мою книгу о том, как не выживать, а жить под властью одичалых строителей блатного феодализма: «Жизнь в катастрофе: победи кризис сам!» (издание пятое)