С Людой мы дружили с детства. Всегда вместе, всегда рядом - в садике на соседних горшках, в школе за одной партой, на улице вместе играли сначала в невинные детские игры, а затем делили друг с другом девичьи сокровенные тайны и мечты.
Разминулись мы ненадолго, только когда Люда вышла замуж за прекрасного человека, Геннадия. Они уехали жить к Геннадию в областной центр, а вскоре у них родился мальчик, Виталик, которому конечно же я стала крёстной.
Люда иногда навещала маму, которая воспитывала её одна, но всё равно, это случалось не так часто. Я же замуж так и не вышла, полностью посвятив себя професии - я была врачом-хирургом, единственным в нашем небольшом посёлке.
Вскоре мама Люды умерла, и мы стали видеться ещё реже - у Люды семья, у меня работа. Старенький родительский дом Люды опустел и покосился, а участок зарос бурьяном. Я с тоской смотрела на него, вспоминая наше беззаботное детство.
Особенно тяжело стало мне видеть дом Люды, когда у неё жизнь пошла наперекосяк. Её настигло огромное горе, пережить которое врагу не пожелаешь: Геннадий одним далеко не прекрасным утром вёл Виталика в садик, и на пешеходном переходе они угодили под колёса нетрезвого лихача... Обоих даже не довезли до больницы. С тех пор Люда стала отстранённой и замкнутой, она почти не звонила мне, с головой окунувшись в своё горе.
***
В тот вечер зима разыгралась не на шутку. За окнами бушевала метель. Крупные хлопья снега облепили деревья и намели сугробы. Ветер, завывая, гулко гудел в трубе дымохода. Я посмотрела в окно и вздохнула: снова браться за лопату.
Пока вьюга не утихла, я решила попить чаю, так как пока добралась домой с работы, вся продрогла. Я поставила чайник на плиту и села за стол, наблюдая в окно за разбушевавшейся стихией.
Неожиданно в дверь постучали - звонок у меня не работал.
- Хм, кому это дома не сидится в такую непогоду? - пробормотала я.
Я открыла дверь и остолбенела: на пороге, вся в снегу, стояла Люда. Она улыбалась.
- Люда! Как тебя занесло-то! А рейсовый автобус разве не отменили?
- Нет, ехали конечно долго, но ничего, как видишь, доехали! - ответила Люда.
Я посторонилась, чтобы пропустить подругу в дом. Потом уже, когда она стянула заметённый снегом пуховик и разулась, мы крепко обнялись.
Мы сели за кухонный стол, Люда достала из пакета пирожки, которые, как она сказала, испекла специально для меня.
- Может, не вкусные, правда. Я же давно пирожки не пеку, не для кого, - вздохнув, оправдывалась подруга.
- Ну что ты, это шедевр! - ответила я, уплетая уже второй пирожок с повидлом и не собираясь на этом останавливаться. Прощай, фигура!
Мы долго разговаривали, вспоминали наше детство и юность, Люда даже хохотала. И её карие глаза сияли, как раньше, когда всё было хорошо и она была счастлива.
Вдруг Люда резко стала серьёзной:
- Вера, а я вообще, знаешь, зачем приехала?
- Ну, наверное, навестить старую подругу? - попыталась отшутиться я.
- Сон мне снился, Вер.
Я не верила в сны. Да и вообще, была скептиком до мозга костей, хотя ввиду своей профессии и чудеса видела, и много чего...
- Мне вообще в последнее время всё чаще стал сниться родительский дом, - продолжила Люда, - Только не такой, какой он сейчас стоит, а тот, которым он был в моём детстве. Чистый, ухоженный. До сегодняшней ночи я всегда видела, будто я иду по тропинке и вижу родительский дом. Я никогда не доходила до него во снах. А сегодняшний сон немного отличался.
Люда вздохнула, покрутила в руке надкусанный пирожок и положила его обратно на тарелку.
- А дальше? Ты чего замолчала? - нетерпеливо сказала я.
- Снится мне, будто иду я по тропинке. Вокруг весна бушует, деревья в цвету, аромат стоит невообразимый, аж голова кружится. Луг весь жёлтый от одуванчиков, будто солнышко на него лучики обронило. Мне легко так, хорошо, радостно. Вот дохожу я до родительского дома и вижу, у калитки мама с папой стоят. Папа такой же, как на фотографии, я же его не видела никогда, ты же знаешь.
Конечно, знаю. Я знала, что папа Люды умер почти сразу после её рождения, поэтому ни Люда, ни тем более я его не могли помнить.
Люда снова взяла в руки пирожок и продолжила:
- Они такие счастливые, лица у них молодые, красивые, улыбки на губах, глаза сияют. А во дворе Виталик мой играет в машинки. Он увидел меня, машинку бросил и ко мне бежит, ручонки раскинул и кричит: "Мама, мама, я так тебя ждал!" Я к нему кинулась, обняла, и прямо чувствовала его тёплое тельце, его дыхание, влажную ладошку, которой он мне по щеке провёл... Тут на порог и муж вышел, счастливый, улыбающийся. Говорит: "Людочка, ну наконец-то ты дошла! Ну что ты стоишь, проходи в дом, мама обед приготовила!" Мама с папой меня за руки взяли и в дом повели. Я в дверях стою и смотрю: в доме чисто всё, мебель новая, на столе угощения. А внутрь не могу войти. И тут меня начало как бы отбрасывать назад. Я руки тяну, кричу, что не хочу уходить, так хорошо с ними, но поделать ничего не могу. А муж мне кричит вслед: "Ты к Вере сначала съезди, потом уж к нам приходи!" Он рукой замахал мне, тут я и проснулась. Умру я, Вера.
Я с недоверием посмотрела на Люду и ответила:
- Ну ты чего такое говоришь? Нам с тобой ещё жить и жить, сорокá нет ещё!
- Нет, Вера. Я чувствую, что часть меня там осталась, значит, пора. Да я и сама хочу с ними остаться, понимаешь? Они там, счастливые, все вместе, а я тут одна...
Я молча вздохнула. Я не знала, что возразить ей, потому что никогда не теряла абсолютно всех. Да, моей мамы тоже не стало недавно, папа же ещё жив и сейчас на смене, но ни мужа, ни детей у меня никогда не было. Поэтому мне было не понять её тоски и чувства, что она здесь лишняя. Так бывает. В тридцать семь, в самый расцвет, она сдалась и жизнь для неё потеряла смысл...
***
Люда заночевала у меня, так как её родительский дом был не пригоден для проживания. Поутру мы спокойно позавтракали, немного поболтали.
Люда была веселá и никак не напоминала мне о вчерашнем разговоре. Она была слегка взволнована и излишне суетилась, будто готовилась к важной встрече.
К десяти часам я проводила её на автобус, который следует до областного центра. Метель уже закончилась, дорога была расчищена вполне сносно.
Вскоре подъехал автобус. Людей, которые сегодня направлялись в областной центр, набралось немного. Люда села у окошка, улыбнулась и помахала мне рукой, и в этот момент я почувствовала необъяснимую тревогу. Вглядываясь в лицо подруги, я старалась запомнить каждую чёрточку, словно никогда больше не увижу её.
Когда автобус отъехал, я постаралась прогнать из головы дурные мысли и отправилась на работу. Я и так опоздала на целый час, пациенты теперь заждались.
Примерно через полчаса, проходя мимо регистратуры, я услышала, как медсёстры бурно обсуждают какую-то аварию. Я невольно прислушалась к разговору:
- ... Погода-то вон какая вчера была, каша из снега на дороге, вот водитель и не справился с управлением! Двенадцать человек в автобусе было. И, главное, никто больше серьёзно не пострадал, только она! - тараторила Леночка, молоденькая медсестра из процедурного кабинета.
- Девочки, а что случилось? - я как бы невзначай подошла к столпившимся медсёстрам. Они как-то странно переглянулись, а потом Нина, пожилая медсестра, которая сидит в кабинете терапевта, немного помедлив, сказала:
- Ой, Верочка, а я думала, ты знаешь... Тут автобус, который в областной центр ехал, слетел с дороги! Люда Мальцева погибла... Она виском ударилась, когда с сиденья упала...
Голос Нины звучал в голове, словно набат. Я стояла молча, представляя, как счастливая и радостная Люда с улыбкой на лице входит в родительский дом из своего сна... Теперь она не одна.