Темнота медленно отступила и Семирдин обнаружил, что лежит, связанный по рукам и ногам, в каком-то помещении, похожем на давно заброшенную хижину. Затылок противно ныл, напоминая о невежливом приветствии неизвестного противника.
Попытки осмотреться ни к чему не привели: тьма и отсутствие ясных деталей не позволяли даже предположить о том, где он может находиться. Непонятна была и причина нападения: денег у него при себе не имелось, драгоценностей тоже, ни в какие секреты и тайны двора юноша также не был посвящён.
Продолжая крутиться по грязному полу, Семирдин вдруг нащупал что-то холодное, определённо металлическое. Закрыв глаза, он принялся ощупывать предмет, пытаясь уловить его форму и назначение. Это был нож, вероятно, кухонный, с обломанной ручкой и очень тупой, но даже в таком виде он мог послужить в качестве средства для освобождения.
Крепко зажав лезвие в руке, юноша начал потихоньку резать затупленой кромкой верёвку, стягивающую кисти рук за спиной. Вот одна из петель подалась и натяжение ослабло. Освободиться от остального - дело нескольких мгновений.
Обретя уверенность в себе, Семирдин отодвинулся с помощью рук в самый светлый угол хижины, где росший на стене мох давал слабое рассеянное свечение, после чего освободил ноги. Убедившись, что его перемещения не вызвали никакой ответной реакции, он понял, что хижина пуста, а враги, если они есть, находятся снаружи, и ничего пока не подозревают.
Выпрямившись во весь рост, он тихо переместился на другую сторону, где и обнаружил входную дверь, плотно прикрытую и подпёртую чем-то снаружи.
Тогда Семирдин направился к единственному окну, и - о радость! - оно оказалось закрыто изнутри на небольшую деревянную задвижку. Осторожно открыв его, и выбравшись наружу, в глухую черноту ночи (как раз наступили ночи "безлунья"), юноша первое время никак не мог понять, где находится.
Постепенно глаза настроились и он начал узнавать окрестности столицы, те самые кварталы, куда Арред настоятельно не рекомендовал заглядывать, поскольку тут постоянно творились тёмные дела и половина всех преступлений города приходилась на этот неблагополучный околоток.
Двигаясь как тень, почти наощупь, Семирдин прокрался вдоль стены хижины, и осторожно выглянул из-за угла. Перед дверью никого не было, а сама она была припёрта большим двуручным мечом, тяжёлым и грубой ковки.
Уже взявшись за рукоять, юноша понял, что не один. Быстро развернувшись, он принял боевую стойку, подняв над головой меч. На него тихо надвигались три тёмных фигуры.
Продолжение следует.
