У меня на одежде сохранились её шерстинки. У меня до сих пор в доме есть кошачий подоконник и кошачьи лежанки по её любимым углам. У меня в телефоне хроника её болезни и назначений, и я запрещаю себе рыдать, но губы трясутся.
Мне некому больше сказать: "Да, кошка?"
Говорят, что у кошек по девять жизней.
И умирают они тогда, когда тьма забирает последнюю, девятую.
Ну, про кошек много чего говорят, однако вот в это я верю.
За моей кошкой тьма охотилась с рождения.
Сколько было котят в помёте — я не знаю, сколько выжило — тоже не знаю. «Выжило» - значит, ушло из семьи к другим людям.
По оговоркам, думаю, двое или вообще, только моя.
Точно знаю, что их там били нещадно. Если судить по словам женщины, отдавшей мне котёнка, она со смехом рассказывала, как её муж пинал котят, как она сама за какую-то «провинность» «долбанула» кого-то из них.
Кошку принесли ко мне на работу в коробке из-под офисной бумаги.
Это был испуганный кошачий подросток, она просидела полтора часа до конца рабочего дня, почти не издавая звуков.
Потом за мной пришёл муж и мы отнесли её домой.
Так она избежала первой тьмы.
Кошка очень привязана была к кошке-матери, по рассказам женщины, отдавшей её мне, и потом я видела, как она присасывается к пелёнке или какой-другой тряпочке. Скучала, я думаю.
У нас дома тогда было очень людно. И не все хотели кошку — о чём я узнала сильно после.
У нас уже был кот, белый британец со слишком известным именем, чтобы его тут упоминать.
Он был очень рад подружке, всячески обхаживал её, звал к миске, когда накладывали еду, вылизывал и оберегал. Сам выпросит, увидит, как положили, разворачивается с кухни и бежит за ней, мяукает, но она не придёт, пока в кухне будет хоть один человек.
Мы уходили с кухни, тогда она туда прокрадывалась. Низко припадая к полу и оглядываясь в ужасе.
Жила она, в основном, под книжным шкафом в коридоре. И, иногда, под ванной.
Шомером неслась с кухни, если туда кто-нибудь заходил. Так неслась, что ничего не видела.
А у нас такая планировка, что, если открыта дверь в одну из комнат, то она почти перекрывает коридор и, соответственно, лаз под шкаф она тоже перекрывает.
Когда кошка ела, в кухню вошёл кто-то из мужиков, и кошка стартанула в сторону своей норки. И со всего маху воткнулась головой в дверь. Аж звон пошёл.
А кошка упала и осталась лежать.
Мы думали, что всё, убилась. Нет, полежала, встала, шатаясь, и уползла в своё заветное подшкафье.
Думаю, это была вторая тьма.
Вскоре после этой драматичной аварии кошка стала вылезать из своих укрытий, привыкала к нам, к домашним, но всё ещё опасалась.
Она почти не мяукала, открывала рот, а звука нет. И вот так, разевая рот, она сходила с ума, когда кто-нибудь разделывал мясо или курицу.
Вертелась под ногами, царапала ноги, пыталась запрыгнуть на человека или даже на стол.
Это был потрясающий контраст с ленивым и странноватым британцем: он просто сидел, топырил круглые глаза и не всегда соображал, что ему дали что-то вкусное.
Однажды у неё прорезался мяв. Муж разделывал мясо, я сидела рядом, и вдруг тонкий-тонкий, громкий-громкий и такой протяяяяжный мявк разнёсся по кухне... удивились все, по-моему, даже кошка) не ожидала от себя такой громкости.
Тогда они с котом любили спать в стенной нише, на коробках. Спали сердечком, вдвоём. Он был белый, она была белая с чёрными пятнами.
Иногда кошка залезала по буфету и холодильникам наверх, под кухонный потолок, устраивалась там на коробках и спала в тепле. Или сидела на притолоке двери и царапала мужа за голову — остальные в доме были много ниже, и шаловливая лапа не доставала до макушки.
А ещё кошка свешивала с притолоки хвост. Идёшь и видишь — ага, хвост висит, значит, кошка там.
Ещё кошка любила тогда спать в стенном шкафу, в который она пролезала через незаделанный лаз с кухонных антресолей. Открываешь дверцу — а оттуда на тебя светят глазами.
Лоток у кошек тогда стоял, пардон, в коридоре. В перенаселённой квартире кошки могли и не дождаться своей очереди в туалет.
Потом кошка забеременела. Она была такая маленькая, что сей факт стал совершенной неожиданностью для нас.
Я тогда одновременно работала и училась, и кошачьи роды выпало принимать жившим у нас тогда девчонкам.
Родилось два крупных белых пацана. Всё, как водится: на лицо британцы, слегка дворовые внутри.
Кошка лежала в коробке в стенной нише и наслаждалась материнством. Мурчала, жамкала лапами котят и подстилку, жмурилась и была довольна и горда своим подвигом.
Скоро котята освоились, подросли, стали шастать по квартире, смело задрав свои хвосты-мокровки, и нам пришлось их отдать, потому что не все в квартире любили кошек.
Я до сих пор отслеживаю этих котов в социалке. Они оба выросли крупными и сильными, несмотря на «британские» ушки, у них не так выражена дисплазия, как обычно у британцев.
Обоих кастрировали. Так что не переживайте, ген никуда не пошёл.
А кошка и кот остались с нами. Поясняю, это были двухтысячные, и тогда не было такого бума на стерилизацию кошек, как сейчас.
Особенно и кот и кошка любила лазать по полкам над столом и сидеть в бардаке на компьютерном столе. Особенно кот. Он выбирал место среди куч всяких нужностей и с довольным видом там усаживался. От тех времён сохранилась фотка: бардак и аккуратно сидящий посреди него кот.
Кошка спали на нашем с мужем диване, потому что к нам без нас никто не входил, и они могли наслаждаться тишиной и покоем. Сидели на окне, на подоконнике, вдвоём, ловили тёплые квадраты солнца и обнимали друг друга лапами.
Тогда у нас не было сеток на окнах и окна были старые, деревянные.
Кот и кошка сидели рядышком на подоконнике и смотрели на улицу. Часами) Прыгали за мухами и за птичками.
Кот выпадал из окна дважды. Второй этаж, под окнами газон. Один раз сам прыгнул неудачно — нашли, он прятался в подвале. Второй раз свёкр по пьяной лавочке выкинул его в окно — дело было зимой, странный британец так и сидел в сугробе, пока я не пришла с работы.
Как его не сожрали собаки — босх весть.
Когда свёкр так же вышвырнул кошку — она убежала.
Мы искали её всё лето, но не нашли. А по осени её принёс муж. Увидел во дворе, она пряталась под машинами, мокрая, тощая и голодная.
Больше всех её возвращению радовался кот. Орал под дверью ванной, пока её отмывали, вылизывал её на кошачьем стуле — тогда уже не было коробок в стенной нише, был стул в коридоре, в углу за шкафом, где и обитало кошачье семейство.
Потом кошка забеременела снова.
Это был второй раз. Она ходила толстая, как дирижабль, быстро уставала и укладывалась лежать на полу.
Кот не понимал, что происходит и ходил вокруг неё кругами, вылизывал или садился рядом.
Я тоже тогда размерами приближалась к дирижаблю.
Мы вместе с ней сидели на диване и смотрели мультфильмы Миядзаки часами. Я шила или вязала, с работы меня тогда уволили, был суд, я ходила в соцзащиту, выбивая пособие, взяла академ в универе и мы жили в комнате с кошками.
Собрали кроватку ребёнку, потихоньку докупали всё нужное. Плёнку не снимали, не застилали постель, и поэтому кошки спали там, их оттуда не гоняли.
Срок моих родов приближался, оставалась почти неделя, и тут кошка надумала рожать. У нас уже не было так многолюдно, и роды принимала я.
Согнуться у меня уже не получалось, и я сидела возле её коробки по турецки, гладила живот и успокаивала, как могла.
Иногда я уходила полежать, и кошка тогда шла за мной, укладывалась мне в ноги или стояла и требовательно орала мне в лицо. Тогда я поднималась и мы вместе шли обратно в коробку.
Мой страх первых родов наложился на переживание за роды кошачьи.
Когда я вернулась домой с ребёнком, кошки обследовали новорожденного и приняли его в семью младшим.
Оба бегали ко мне на кухню, если дочь кряхтела в кроватке и тревожным мявом звали меня к ней.
Вылизывали и укладывались рядом с ней. Меня это тревожило — первый младенец, это кипячёная вода для купания и кипячёные соски, после мытья в кипячёной воде я их кипятила)) А тут укладывающиеся в детскую кроватку звери)
А ещё кошки спали в коляске: внизу, в багажнике меж колёсами и наверху, на пристёгивающемся покрывале. Поэтому перед прогулкой я снимала покрывало, а после прогулки снова укутывала коляску — чтобы не было шерсти, да-да.
Потом мы уехали на лето. Всё лето я с дочерью провела у мамы, а когда вернулась — моей кошки не было.
То ли её выкинули, то ли она выбежала за дверь, то ли сама выпрыгнула — никто мне сказать не мог.
Кошка пропала на полгода. Тогда к нам приносили другую кошку — знакомой мужа хотелось таких вот котят, и свёкр по пьяной лавочке развлекался, стреляя по ним. Кот остался верен)
Кошка нашлась, в феврале. Мяукала жалобно из-под машины возле «нашего» магазина.
Мне тогда показался знакомым мелькнувший мимо зверь, и мы выманили его из-под авто куском ливерной колбасы.
Кошка была грязная, несчастная, орущая, глубоко беременная, но, как мне показалось, наша.
Муж вёз коляску, я на вытянутых руках тащила это чудо домой.
У меня были сомнения.
Но они развеялись, когда кот опять стал нетерпеливо орать под дверью ванной, требуя, чтобы кошку уже перестали мучить мытьём и выпустили к нему.
Снова были кошачьи объятия, попытки меня расцарапать в кровь — я пыталась высушить кошку феном.
В тот раз у кошки родилось семеро котят, часть из них были рыжими.
Родов было ещё штуки две. Каждый раз рождались чудесные «мутанты»: из-за скрещивания породы и беспородной шерсть у кошек получалась удивительной фактуры и удивительного окраса.
При тёмной ости подшёрсток бывал светлым) И котята получались муаровыми) А ещё с очень густой шерстью. Я таких больше не видела никогда.
Котят с удовольствием разбирали проверенные люди из хороших друзей и знакомых.
Дважды котята родились не слишком здоровыми. Младшая кошечка в последнем помёте родилась с дисплазией. Она прожила долгую жизнь, её очень любили в семье, куда мы её отдали, но она почти не прыгала.
То есть, негативный опыт тоже был.
Потом у меня родился второй ребёнок, и кошка его грела, вылизывала и защищала даже от меня.
Кот пропал, пока я была в роддоме, и никто из оставшихся дома не признаётся, куда он делся.
Кота искали, расклеивали объявления, ходили по окрестностям — кот яркий, с успехом косплеил породистого, надежды его найти было мало.
Кошка осталась без кота. Но у нас остались двое котят из последнего помёта. Котик и кошка.
Кошка научилась открывать мусорное ведро. Налопалась костей. До ветеринара мы её не довезли, она умерла, как только её выложили на стол.
Котик расшибся, долго таскал за собой задние лапы, потом отживел, но долго не прожил.
Осталась кошка одна.
Я так и не вышла из декрета, стала пытаться работать дома.
Мы с кошкой всё больше и больше проводили время вместе.
Она спала со мной. Она приходила ко мне, когда я усаживалась за комп или на кухне пить чай.
Если я ложилась, она приходила, запрыгивала на диван и укладывалась мне на спину или на ноги, когтила меня, добираясь до кожи когтями и мурлыкала так, что я чувствовала её дрожание.
Кошка прибегала ко мне и кричала мне в лицо, если я ругалась на детей. Растопырит лапы, распушит хвост и розовую свою маленькую пасть разевает широко-широко.
Сидела на табуретке у батареи, когда я готовила: ждала свой кусок мяса. Прибегала на кухню, если кто-то приползал перекусить, запрыгивала на свой кошачий стул у холодильника, и поднималась на лапы, и задирала хвост трубой, если ты тянулся к холодильнику, а ещё стукалась в него головой, лбом: Бум! А потом потрётся ухом.
Так же она бодалась, выпрашивая ласку. Подойдёт, и в ногу — тук. Или в руку.
А ещё приходила, запрыгивала ко мне на диван и укладывалась пузом кверху прямо на книжку или телефон, или ноут. Полежит-полежит, глаз приоткроет, в глаза посмотрит, и снова тянется, живот выставляет — гладь уже, ну!
Обнималась с подушками мужа — это прям фетиш)) Лапами обнимет и трётся щёчками, трётся))
Любила гулять в окно. Принюхивалась к морозу, шевелила носом и усами.
Запрыгивала на колени, особенно, когда холодно.
Лежит, мурчит, когтями трогает, а заснёт — становится тяжёлая, мягкая, тёплая.
Спала на моём пледе, на моей домашней кофте, на подушке, на которой я сижу.
Приходила спать на стул рядом со мной или на табуретку у батареи.
На табуретку я свернула ей плед, и она там спала, когда хотела покоя: это было кошачье место, на котором её никто не трогал. Место безопасности.
Когда кто-нибудь возвращался домой, она приходила в коридор, садилась, сонно жмурилась — встречала.
Если дома долго никого не было, то тёрлась об ноги, вертелась.
Любила сидеть на полочке угловой, для обуви.
Очень любила лизать пакеты. Любые)
Устраивала тыгыдыки и до последнего, до самой болезни играла с верёвочками, с резинками, с нитками, если находила их.
Охотилась за птицами в оконном стекле.
Храпела под диваном — там у неё была лежанка, и, если дома тихо, то между стуком клавиатуры можно было расслышать её сопение.
Однажды она облысела. Подобрали кошку-бродяжку, у неё были блохи. С кошкой не сложилось, а вот с блохами — очень даже.
Блох пришлось выводить, и кошка полысела. Видимо, слишком высокая концентрация оказалась для её комплекции. Хотя я, вроде бы, всё проверила.
Ходила лысая долго.
Но блох с тех пор не было.
В прошлом году, к концу лета, кошка заболела. Состояние, поведение, пришлось делать операцию.
Долго отходила от наркоза.
Но отживела, снова стала приходить ко мне спать, снова укладывалась рядом со мной, когда я писала. Можно было опустить руку, сунуть за спину и погладить тёплую шкурку.
Если погладить ей у основания хвоста, там, где у людей крестец, она поднималась на лапах и хвост поднимала торчком.
Любила, когда ей чешут шейку и грудь, и живот.
Любила сидеть на руках — аккуратно под передние лапы и другой рукой под задние.
Или прижать кошку спиной к себе и гладить.
Долгое время лазала к детям на второй этаж, спала там, пока дочь в школе. Спала часто с мелким ночью. Забиралась на его икеевскую акулу и спала там клубочком.
Когда она вылизывалась, её можно было поймать за задранную кверху лапу, а она смотрела на тебя, как на дурака и лапу выдёргивала.
А лапа мягкая, тёплая, пятнистая — у неё подушечки лап были розовые с чёрными пятнами. И чёрное пятно на розовом носу.
Она совершенно очаровательно пахла. Как кошка.
Её звали Фрося, Евфросинья Васильевна. Ей можно было сказать "кошатина", "моя кооошка", "Фроснюха" и "опа моя мохнатая". Можно было поцеловать её в тёплый лоб или в переносицу. А она приходила утром посидеть возле лица, выпрашивая еду.
Когда плохо, когда вообще всё плохо, можно было прийти и погладить кошку. Можно было взять её на руки и обнять. И она никогда не была против.
Она мурчала.
Теперь мне некого обнимать, некого взять на руки и погладить, никто не будет мяукать и запрыгивать ко мне на спину и на коленки.
И я ещё долго буду оглядываться на шорохи: не идёт ли кошка? не сопит ли под диваном? и буду ловить себя на волнении: почему она не пришла меня встречать?
Мы были вместе почти пятнадцать лет. Я не верю, что её больше нет.
