Я иду, покачиваясь, вдоль улицы. Встречные прохожие морщат носы, стараются обойти максимально дальше.
А мне уже плевать.
Ещё месяц назад задевало, хотелось вцепиться в них и заорать — вы чего? Я тоже человек! Личность!
Да бесполезно все это.
Даже плюсы есть. Не трогают, не пристают с расспросами.
Ты как призрак, ходишь среди людей, но тебя никто не видит, ты будто не существуешь.
Подойдёшь спросить мелочи, сразу брезгливая гримаса. Кто-то скорее лезет за монетами, чтоб я убралась подальше и не тревожила их душевный покой. Кто-то сразу грубо шлёт лесом.
Человек ко всему привыкает.
Вот и я уже привыкла, что меня вроде и нет.
Вадик вырвал меня из жизни. Отнял, все, что у меня было и казалось таким надёжным и крепким. Убил меня для семьи.
Сама виновата. Не стоило пробовать волшебный укол, эххх, знать бы наперёд...
Думала острые ощущения... Разок, да что случится то...
И вот, в перерывах между дозами, мелькают картины - тащу из дома золото, Рома орёт, а мне некогда слушать, у меня ломка.
Потом все разговоры, разговоры...
Наивные, думают разговоры помогут мне что то изменить. Да я их не слышу даже.
Вот Рома поменял замки и я не могу попасть домой. Злюсь, стучу, пинаю дверь. Марья Павловна вылезла в своём застиранном халате, снова разговоры... Да пошла ты, старая карга.
А когда брать стало не на что, я провалялась, сколько? Дни? Недели? Не знаю. Мне было плохо. Очень плохо.
Но отпустило.
И я понимаю, что я везунчик. Я достигла дна ямы. И смогу вылезти обратно.
Вот и бреду сейчас домой. Шатаюсь. Но лишь от голода.
Стучу.
— Кто там? — Я и забыла какой у него бархатный голос.
Слезы душат. Не могу ничего сказать.
Дверь приоткрылась, Рома выглядывает и видит меня.
Первый его порыв закрыть дверь, но видимо он что-то разглядел в моём лице и остановился.
Слезы льют по моим щекам
— Прости! Прости меня, родной! Я больше так не буду...
Жду. Плачу.
Дверь открывается и он выходит ко мне.