Сегодня отмечается европейский День кота. Хороший праздник. Наверняка хозяйки своих хвостатых-полосатых с утра попотчуют их и свежей рыбкой, и вкусным паштетом. А я почему-то вспомнила Нуара — питомца своей московской подруги Риты Поляковой.
В середине 70-х родителям Риты дали новую квартиру у чёрта на куличках, в Орехово-Борисово. С обжитой Полянки уезжали с грустью. Но куда деваться? Трёхкомнатные хоромы лучше угла в коммуналке. С работы Рита стала возвращаться поздним вечером. Пока доберётся с тремя пересадками с троллейбуса на автобус, уже и сумерки сгустились. Однажды в тягучий монотонный дождь мчалась с остановки, укутавшись в плащ. И вдруг у бордюра заметила тёмный комочек. Думала, крыса, взвизгнула, метнулась в сторону. Но комочек не двинулся. Наклонилась и разглядела котёнка. Он был мокрым, вздрагивающим и абсолютно молчаливым. Рита сунула его под плащ, принесла домой, отмыла, высушила. Обозначилось смоляного цвета существо с большими ушками и зелёными глазами. Новоиспечённая хозяйка, говорящая по-французски лучше, чем по-русски, назвала его Нуаром (по-нашему — Чернышом).
А дальше началась фантастическая история. Моя подруга, нежная и безалаберная, не уставала повторять: «Влюблюсь только в серьёзного, молчаливого и очень сильного мужчину. С другим пропаду». Но попадались такие же, как она — летучие, легкомысленные, ломкие. «Ты только не смейся, — как-то прижалась она ко мне горячей щекой, — но мне кажется, если бы мой котище был человеком, то это как раз и была бы мужская ось, вокруг которой так хочется обвиться».
Кот действительно излучал суровость и аристократизм. Он разросся до 14 килограммов, блестел благородной шерстью. Было немыслимо, чтобы этот высокомерец издал какой-то звук, прося открыть дверь или наполнить миску едой. Он повелевал взглядом. Глаза расширялись, становились изумрудными и приказывали. Когда в судьбе подруги случались болезненные крены или провинности, кот не позволял себя гладить, искал пропитание на стороне — судил её и презирал. «Ты знаешь, наверное, он думает, что это я у него живу, а не он у меня», — трагическим шёпотом произносила подруга.
Возможно, это чистая психосоматика, но Рита утверждала, что почти ханжеская строгость четвероногого жильца сдерживала её безответственные порывы. И опять в мои уши вдувался перемежающийся сдавленным смехом шёпот: «Мне стыдно перед котом. Кому рассказать — не поверят! Вот так люди и сходят с ума».
Периодически Рита пыталась свить гнездо, приводила домой кавалеров. Нуар брезгливо морщился и не общался с ней месяцами. Космической своей сенсорностью словно чувствовал: женихи мелкие, корыстные, не умные, счастья с ними не видать.
Кот прожил невиданные для этого роду-племени 18 лет. Однажды Рита вернулась домой и не обнаружила Нуара в кресле. Зашла на кухню, в ванную, на балкон. Стала терзать маму. Никто ничего не видел, не слышал. Наверное, гордый сфинкс не захотел обнаруживать слабость в последние часы жизни, воспользовался тем, что дверь на мгновение открыли, выскользнул и растворился в зарождающемся утре. Такая вот история.
Ирина ИВАНЧЕНКО
Фото из открытых источников