Алексей проводил удаляющуюся Лизу взглядом и только после того, как фигура ее исчезла из видимости, улыбка слетела с его лица. Он протяжно вздохнул, зачесал волосы пальцами и подавил порыв грязно выругаться прямо посреди довольно оживленной улицы.
Слишком поздно, сказала его прекрасная сирена, совсем такая же, какой он ее запомнил. Высокая, светловолосая и с горящими глазами цвета прозрачной воды, она всегда казалась Алексею идеалом, однако любил он ее вовсе не за внешность. Полюбил гораздо раньше, чем впервые увидел. Но кто бы мог подумать, что на свидании, приняв за незнакомца, она расскажет ему его же собственную историю.
В горле пересохло, и Алексей поспешно купил бутылку воды в ближайшем киоске, выпил залпом и остатки вылил на дрожащие руки. Утопленники, как и русалки, выходили на сушу только чтобы заманить кого-нибудь в воду, а он действительно потратил слишком много времени, чтобы вырваться из сковывающих его холодных объятий и снова научиться жить как человек. Человеческая жизнь ничтожно коротка по сравнению с жизнью сирены, особенно если кто-то помогает ей оборваться.
Лиза не узнала его, болезненным эхом билось в груди. Прошло слишком много времени, успокаивал себя Алексей, она могла забыть, имела полное право. По сравнению с ее невероятной жизнью они провели вместе слишком мало, чтобы запоминать, хоть это мало и было едва ли не всей жизнью Алексея. Она рассказала ему сказку, приняв за незнакомца, а он, кажется, не понял ни единого слова. Алексей жадно впитывал ее образ, ничуть не изменившийся, с поправкой разве что на время, слушал мелодичный голос, сравнивал с нежно лелеемыми все это время воспоминаниями.
Алексей так сильно жаждал увидеть свою Елизавету еще хотя бы раз, что обратился нечистью вместо того, чтобы просто утонуть. Русалка, что, хохоча, завлекла его в воду, одурманила под видом его любимой сирены, давно сгинула, смешавшись с илом и тиной, а он сам был здесь, стоял посреди улицы с пустой бутылкой в руках.
Он хотел бы броситься следом, все объяснить, встать на колени, целовать ее, чтобы она вспомнила, но вместо этого Алексей развернулся и пошел домой. У него теперь тоже достаточно времени, чтобы ждать.
Впрочем, желанное душевное успокоение не настигло его ни через день, ни через два, ни даже через неделю. Желание увидеть и услышать разъедало изнутри, он находился так близко, мог протянуть руку – но робел, как дворовый мальчишка.
Когда-то давно он жил с семьей в деревушке, располагавшейся рядом с озером, но озеро то считалось проклятым. Взрослые запрещали ходить туда детям и не ходили сами, рассказывая о поджидающих под водной гладью кровожадных русалках. Шагнешь чуть ближе – схватит за ногу и утащит, моргнуть, вздохнуть не успеешь, будешь смотреть на солнце сквозь смыкающуюся над головой толщу воды. Так и обходили его все стороной, делали получасовой крюк к ближайшей речушке – сейчас еще уже не было.
Алексей, Лешик, как звала его мама, тоже боялся, но детское любопытство было сильней. Однажды они поспорили с дворовыми мальчишками, что просидят у озера до самого вечера, и они пошли, ломанулись всем скопом, гогоча и пугая друг друга. Вот только остальные разбежались, стоило заслышать доносящийся откуда-то из-под воды голос, а Алексей застыл, замер, завороженный, и не смог сдвинуться с места.
Она пела тихо, печально, точно не замечая ничего вокруг, и песня ее вилась утренней росой и прохладным грибным дождиком, чистая, ласковая и грустная. Алексей, бывший на его месте маленький мальчик, слушал, не шевелясь и почти не дыша, боялся, что она испугается, увидев его. Он, конечно, принял ее за русалку, так и назвал однажды, госпожа русалка, а она расхохоталась и глянула так, что у него сердце в пятки ушло. Но это было позже, а в тот день его лишь отругали дома, потому что мальчишки все растрепали, а сам он, позорно сбежав, так и не увидел чарующую певицу.
В следующий раз, много времени спустя, она заметила его, но не показалась, спросила, что бы он хотел послушать, и Алексей сказал лишь, что то, что ей нравится. Тогда она впервые расхохоталась, звонко и немного булькающе, точно бегущий по камням ручеек, а он подумал, что, наверное, влюблен. Слова он, конечно, такого не знал, понял только, что хочет слушать и слушать, даже если потом она заберет его за собой в озеро.
Когда она впервые показалась ему, прошло несколько лет. Алексей, которому тогда казалось, что он достаточно повзрослел, почувствовал себя несмышленым мальчишкой. Он обомлел, замер, по-идиотски распахнув рот, и тогда она рассмеялась, точно застучали по листьям первые капли дождя. Она стояла перед ним как есть, и лишь длинные блестящие на солнце волосы прикрывали ее наготу.
После было много чего еще. Много встреч и свиданий, тихих вечерних песен, и однажды – признание, жаркое, оседающее паром на губах. Она снова смеялась тогда, гладила его по волосам, а потом долго-долго не появлялась. Именно тогда деревенские прознали о его увлечении, собрались уже было идти уничтожать нечистую силу, но Алексей настоял. Говорил долго, запальчиво, куда более пылко, чем лично признавался ей в чувствах, и от него отстали. Мать его плакала, отец крутил у виска, и идти ему в одно мгновение стало некуда.
То, что Лиза назвала домом – нельзя было обозвать так даже с натяжкой. Он жил в шалаше из веток и листьев, собирал дождевую воду и ел рыбу, которую она для него ловила, и был тогда, кажется, самым счастливым человеком на свете. Пока она однажды не исчезла, поджав губы, в глубине озера и больше никогда не появлялась.
Алексей, отчаянно простонав и обругав самого себя, подорвался, глянул на часы и в окно и поспешил на улицу. Он, пожалуй, ждал уже слишком долго.
Начало. Предыдущая. Дальше.
Ставьте лайк, подписывайтесь и оставляйте комментарии, чтобы поддержать автора и не пропустить продолжение!