Это было странно завораживающе. Красное на голубом. Алые маки на фоне безбрежно-голубого неба. Красиво.
Он перевел взгляд на яркие кляксы цветов, и с удивлением ощутил лишь умиротворение. Хорошо. Алый перестал вызывать ненависть. Он переболел.
Мысли невольно скользнули в прошлое. Прошлое, которе так хотелось забыть, но пришлось принять. И смириться.
Тогда он ненавидел алый цвет. Не просто красный, но алый, яркий, кровавый.
Красный на черном.
Алый круг на угольно-черной робе.
***
- Встать! - громыхнуло над головой.
Он с трудом встал. С каждым разом это становилось все тяжелее. Доска, голая, не покрытая ничем - его кровать - тяжело покачнула отсыревшей древесиной. Надзиратель ждал. Нельзя, чтобы ждал. Терпением они не отличаются.
Он встал у стены и разлепил губы.
-Номерной знак три-пять-восемь-четыре-один-семь, механик. - пробормотал он, изо всех сил напрягая связки.
Но говорить громко тоже было тяжело.
-Сады. - бросил надзиратель. - Пошел!
Слышится стрекот железного кнута. Спину прошивает болью. Тупой. Привычной. Это он еще так, для острастки, не всерьез. Вместо "доброго утра".
Заключенный мимолетно удивляется. У него еще остались силы на циничную усмешку? Пусть даже мысленную? Хорошо. Это хорошо. Значит, он еще проживет какое-то время.
"Сады" - тут же вспоминает он. И от обреченности хочется выть.
Но надо двигаться.
Сознание мутится, но он идет. Идет, чтобы работать, чтобы жить. Потому что нельзя сдаваться. Нельзя сдаваться, даже если очень хочется. Даже если не осталось больше сил.
Надо идти.
Надо двигаться.
Надо...
И он идет.
***
Летнее небо прекрасно. Оно пронизано солнцем и свободой. Оно пронизано жизнью.
По ночам перестали сниться кошмары. Даже страх ушел. Осталась только грусть. Впрочем, немного злости тоже. На себя. На своих тюремщиков. На все то, что произошло тогда, потому что так просто нельзя. Люди не скот. Так не справедливо!
Но этого больше нет.
Ни надзирателей, ни боли, ни сырости. И даже холод ночи не кажется таким страшным. Не сравнить с тем, что было.
Он живет. Он свободен. И совсем немного кашляет.
Заключение не прошло без последствий.
А небо такое синее. Солнышко такое теплое. Совсем не так было у него на родине.
***
Матушка говорила, что сама природа отпечаталась у них в крови. В окружении ледяных вершин жили люди с волосами цвета снега и глазами цвета огня. Лед и огонь.
Северные Механики. Так их называли. Чудо-мастера, способные создать что угодно. Это был их дар. Дар, позволивший выжить и жить в Ледяной пустоши Севера.
Мастера, ценные для всех народов.
Таких, как они больше не было.
Солнце дома было холодным. Равнодушным. Оно освещало ледяные скульптуры и покрытые морозными узорами машины. Но не грело. Грел огонь, яркий, живой, родившийся из земли. Тяжелый и упрямый. Но свой. Родной.
И он любил свой дом. Иногда задумывался, конечно, каково жить в других землях, но не надолго. Потому что холодная красота Севера согревала его взгляд и сердце.
А потом пришла война.
И он, будучи горячим, точно огонь, и гордым, словно лед, наивно поверил, что нужен. Что он важен для войны. И ушел воевать с захватчиками. И проиграл...
Да. Важен.
Как пленник.
***
"Сады". Прекрасное название, ужасная правда. Ровными рядами, в холодной грязи, выстроились насосы. Ручные насосы. Для них, для пленников.
Война оказалась страшнее, чем все они думали.
Захватчики не знали жалости ни к людям, ни к природе. Они пришли воевать, захватывать, иссушать. Они пришли забрать все, что только могли. Ресурсы, металлы, соединения. Все, что могли найти. Они пришли из другого мира, чтобы уничтожить этот.
Какая ирония. Злая и жестокая. Планета уничтожалась руками ее же сыновей, вынужденных тяжело работать в плену, чтобы не убили, чтобы дали пожрать мерзкую похлебку и протянуть еще один день существования.
Жизнью назвать это было невозможно.
Насосы выкачивали воду. Воду, необходимую для охлаждения металлов, которые они - захватчики - переплавляли для лучшей транспортировки.
"Сады" были верной смертью.
Сопротивляться не мог никто. Не будешь работать - высекут и убьют. Упадешь от усталости - убьют. И даже если тебе уже все равно, то для острастки убьют еще кого-нибудь, кто был рядом. Или просто выкинут труп и приведут нового пленника.
Ноги тонули в холодной грязи, руки немели, спина, казалось, едва двигалась. Качать, качать, качать. Без остановки. Останавливаться нельзя - убьют.
А он не хотел сдаваться.
Правда, задыхаясь от кашля и с тоской глядя на темный, бетонный потолок, хотелось. Да. Хотелось просто сдохнуть.
Но он почему-то продолжал жить.
Чтобы вернуться в камеру и упасть на сырые доски. Отключиться до утра. А потом, с трудом встать и сожрать баланду, именуемую едой по чьему-то извращенному мнению.
И снова.
Работа.
Железные плети и кнуты, созданные ими же в другом цеху для тюремщиков и Надзирателей.
И каждый день смотреть на таких же полумертвых людей. В черной робе с алым кругом на груди.
***
На синем полотне возник кто-то новый.
Он сосредоточился на рыжей патлатой голове.
-Зар. - негромко поприветствовал друга.
-Ты опять завис? - улыбнулся он, прищуривая свой зеленый глаз. - Не надоело?
-Нет. - легко улыбнулся он.
Говорить особо не хотелось. Это рыжий "пират" был болтливым и шумным. Он - нет.
— Зануда. — беззлобно отзывается друг, и валится на траву рядом.
А в памяти вдруг проносятся мгновения, когда он впервые увидел этого веселого и яркого человека. Когда его жизнь вновь изменилась, благодаря ему. Когда Зариан смотрел на мир двумя глазами.
***
Роба была из грубой ткани. Какой-то совершенно неубиваемой, холодной, неприятной. Совершенно не согревающей. И не защищающей. Ни от холода, ни от кнутов. Как будто захватчики специально такую создали.
А на груди алел круг. Как мишень - вон он я, стреляй!
В первые дни он никак не мог понять, почему. Почему круг, почему алый. А потом понял. Но легче от этого не стало. Надежда жила в сердце, отравляя его. Надежда, что кто-то придет и спасет их, что остались еще на его планете те, кто восстанет.
Почему-то тюремщики ненавидели таких, как он. Механиков. Но какую угрозу он представлял, он совершенно не представлял. От жестокого каламбура хотелось усмехнуться. Но сил не было даже на это.
"Сады" - сказал надзиратель, и он тихо выдохнул. Опять. За что? Их же меняют каждый день, из цеха в цех.
Но его не поменяли. И он вновь утопал в мерзкой жиже под ногами, совершенно не чувствуя их. Вновь толкал и тянул ручной насос, с которого соскальзывали мокрые от конденсата руки.
Голова кружилась. Хотелось просто упасть. И однажды он все-таки упадет и больше не встанет, не сумев договориться с собственным телом.
Нельзя падать.
Нельзя!
-Тшшш, спокойно! - кто-то подхватил его под руку, помогая подняться.
Кто-то теплый и живой. Странно. Нет здесь таких. Не бывает.
Первое что он увидел - яркие зеленые глаза.
-Потерпи еще немного. - незнакомец улыбнулся непривычно тепло и светло. - Еще чуток.
Его было много. Как их до сих пор не заметили надзиратели? Парень мелькал перед глазами ярким взглядом, рыжими волосами, непривычной улыбкой.
-Спасибо. - тихо просипел он в ответ, хватаясь за насос, продолжая работать.
Мозг пытался найти логичное объяснение. Новенький? Да вряд ли, их на "сады" сразу не ставят. Только когда те уже будут неспособны на что-то большее, чем качать насос. Чтобы диверсию какую не устроили.
Он не разговаривал с другими заключенными. Сил не было. Но сейчас... Что-то родное чувствовалось от слишком живого парня. От забытого тепла. Тепла огня.
Неожиданно к ощущениям примешалось что-то еще. Тонкий запах металла. И все встало на свои места.
-Ты механик? - вырвалось у него едва слышно.
-Конечно, дружище! - весело улыбается тот.
Это странно. Улыбаться здесь и сейчас. Странно, но так... по-другому. Как будто одна эта улыбка придает надежды. Тоже еще одно забытое чувство. Надежда.
-Только я с Юга. - поясняет он. - А ты, погляжу, снеговичок? Правда, волосы сейчас серые от грязи, но я уверен, что они у тебя снежные, правда? И глаза - красные, как огонь! Я так рад с тобой познакомиться! У нас про вас только легенды и ходили! Меня, кстати, Зариан зовут. Можно просто Зар.
Он шумный и мельтешит. Но сейчас почему-то радостно от этого. Потом их обнаружат надзиратели и изобьют, но сейчас так хочется просто побыть человеком. Обычным человеком. Поговорить.
-А тебя как зовут? - спрашивает рыжий, и он тихо выдыхает полузабытое имя:
-Аисфайр...
-Аи! Красивое имя.
-Не бойся, Аи. Скоро все кончится. - вдруг уверенно улыбается он и его глаза блестят. Сосредоточенно и совсем немного - зло.
А в следующий момент раздается взрыв.
Он механик. Он чувствует холодный металл и живой огонь. Это его дар, его стихия. И сейчас он как никогда чувствует себя живым. Потому что в дыру просачиваются-льются машины. И люди в них. Живые люди. Не захватчики. А самые настоящие дышащие свободой люди.
Уставший мозг не успевает отслеживать события, а тело двигаться, но он замечает, как смеется Зар, как машины выезжают вперед, к заголосившим что-то яростное, надзирателям, закрывая собой измученных пленников.
Аи видит машину. Та останавливается, и Зар тянет его вперед. Руки ласково касаются железа.
Живая. И он - живой.
В сердце проникает тепло ее огня. Огня, что заставляет бездушную груду железа двигаться и жить.
А потом интуиция вопит и слышится знакомый стрекот железного кнута. Что-то с силой толкает его в спину. Слышится вскрик Зара и грохот оружия.
Когда Аи оборачивается, надзиратель уже мертв. У рыжика лицо залито кровью.
И он вспоминает. Война. Она все еще идет. И на этот раз он действительно может помочь.
Кабина машины пуста. Руки ложатся на рычаги управления. Те немного отличаются, но он механик, он чувствует как надо. И удивительная машина обнажает лезвия.
Аи готов бороться.
***
-Эй. - тихо зовет друг, которому надоело лежать просто так уже целых пять минут. - Слушай, ты уже довольно долго приходишь сюда и просто смотришь в небо. О чем ты думаешь?
-О многом. - выдыхает Аисфайр. - О прошлом. О настоящем.
-О. - Зар тушуется и замолкает. Он боится ранить друга неловким словом, а потому молчит о плене, хотя наверняка любопытство гложет его.
-Прости. - произносит Аи, которому нужно было это сказать. - За глаз. Если бы я не завис...
-Ой, да успокойся! - подскакивает рыжик. - В конце концов, что стоит один глаз сотен спасенных жизней, особенно твоей. - он смущенно чешет затылок. - В итоге, это не я тебя спас, а ты меня. Ну, когда ты за руль меха влез, это было реально круто. Наши так не умеют. Теперь ходят за мной и канючат, чтобы я попросил тебя их научить.
Аи смеется. Тихо, осторожно, чтобы не закашляться.
-Я научу. - обещает он.
Мехи. Южане называли машины "мехами". Это было непривычно только первые пару недель. Потом он привык.
Они вновь молчат. Солнце греет ласково. Аи надеется когда-нибудь отогреться от той стылой слякоти, засевшей в груди.
-И все-таки, о чем ты думаешь? - вновь спрашивает Зар.
Тихо. И немножечко грустно.
-О том как красивы маки на голубом небе.... - отвечает Аи.
И улыбается.
#фантастика #фэнтези #рассказ
