Стояли купальские дни: синева знойного неба, запах скошенной травы, жужжание пчёл, звон колокольцев пасущегося стада. Ночами – костры под ногами, звёздное небо над парящей водой пруда, и луна, утопающая в её истоме. Лето в зените. Ты молод, здоров, силён и вся жизнь впереди. Земной рай начала девяностых…
- Слышал, в скиту живёт один? Старик… Санька-дурачок изредка к нему бегает, сухарики носит…
Приятель ошарашил вопросом посреди пруда, словно другого времени для разговора выбрать не мог.
На берегу хрипит магнитофон, на раскалённых углях шашлыки, над поляной смех, по кустам разбредаются влюблённые парочки… а тут, ни с того ни с сего, разговор про чудаковатого старика:
- Колдун что ли? – отвечаю вопросом, что-то вспоминая из книг.
- Да нет, - пожимает плечами приятель. – Дед как дед, только живёт в лесу, с людьми почти не знается. Впрочем, и до него никому дела нет.
- Тени прошлого догнали? Или решил найти истину?
- Кто разберёт? Жил как все, а потом взял, да и ушёл… Спросим? - товарищ махнул рукой и нырнул в чёрные, густые воды…
***
Где находится скит, кроме Саньки-дурачка никто не знал, а он отказывался стать провожатым. Не поддавался на посулы. Впрочем, через неделю, вдруг согласился - не иначе как получив согласие самого отшельника.
Старый лес, просеки, полные бурелома овраги… Санька то ли нарочно петлял, кружа и путая след, то ли выбирал дорогу, следуя логике понятной только ему. Наше странствие затянулось: выйдя с рассветом, мы пришли к скиту под вечер…
Старик стоял возле землянки в заношенной рабочей спецовке и грубых ботинках, скорее напоминая слесаря, чем отшельника. Только косматая борода резала взгляд, выбивала из текущего времени.
Мы поздоровались. С приятелем старик разговаривать не стал, а вот меня пригласил присесть возле скита.
- Спрашивай, если пришёл спрашивать…
Старые ели, вечереющее небо… Беззаботная усталость развеялась, я стал серьёзным, собранным… сдающим важный жизненный экзамен…
- Почему так рано умер мой отец? Он был хорошим человеком: добрым, отзывчивым, справедливым. Сколько дряни живёт припеваючи, а вот он – умер…
Тяжело, с надрывом дался этот вопрос, словно вытащил занозу из сердца, и незажившая рана саднила сильнее прежнего.
- Ты знаешь, почему. Знаешь, но себе не говоришь о том …
Слова старика прозвучали ёмко, и я не стал ни возражать, ни спорить. Просто помолчал… сглотнул горькую слюну, от души вдохнул елового духа…
- Что будет с нашей страной, что ждёт Россию?
- Сам всё понимаешь…да в том признаться не хочешь…
Старик говорил взвешенно и мощно, точно силой поворачивая взгляд к правде, спрятанной внутри меня. И эта правда мне совсем не понравилась: обожгла, отозвалась досадой.
- Если мне всё известно, то в чём тогда смысл жизни? Моей, других людей… всех живых существ, включая этих вечерних комаров и мошек?
Старик посмотрел в глаза ясным, понимающим взглядом:
- Ты, сынок, после приходи… Приходи, когда придёт время спрашивать… тогда и спросишь…
***
Прошло больше двадцати лет…
В самый разгар лета я вновь приехал в посёлок, куда однажды занесла юность. Тогда он процветал: богатый совхоз, ферма, зернохранилище, славившаяся на всю округу хлебопекарня. Посёлок был многолюдным и шумным, умеющим до седьмого пота работать и отдыхать на широкую ногу. Теперь, спустя десятилетия, меня встречали руины и запустение …
- Привет! Тебя сразу признал… Не узнаёшь?
Передо мной стоял мужик, в котором с трудом угадывались черты озорного соседского мальчишки.
- Да, был Колян, а стал Никола! – смеялся знакомец, за полчаса рассказав обо всём произошедшем. - Председатель? Умер… и главный зоотехник, и агроном… да много народу поумирало! Дальше пошло-поехало, жизнь теперь совсем не узнать… Пруд? Зацвёл и превратился в болото… Санёк? Был да сплыл, так, что и не всплыл! Ты то здесь зачем?
- В скит хочу наведаться… есть вопрос к старику…
***
Мы вышли ранним июльским утром, пройдя мимо руин и заколоченных, почерневших домов. Даже лес показался не солнечным и тёплым, а тяжёлым, осиротелым…
Не смотря на то, что Никола хорошо знал окрестности и был прекрасным проводником, скит мы не нашли, и даже не обнаружили его следов…
Покидая места юности, уезжая, чтобы больше никогда не вернуться, мне показались прошедшие двадцать лет пригоршней песчинок, просыпанной в бескрайних песках Вечности.
Я ощутил себя стоящим на берегу великого Океана, у которого не спросишь ответа, потому что он сам и есть тот ответ…