После криков и воплей во дворе, Анна вбежала в комнату и первым делом бросилась к двери материной комнаты. Но старушка знала норов своей младшенькой, и предусмотрительно заперлась на крючок. Дочь стучала в дверь кулаками и ногами. Потом начала биться головой. Если бы мать в тот момент открыла дверь, то озверевшая дочурка не оставила бы её в живых. Тут нужно было выждать пару часиков.
Следующим номером было вытьё и катание по полу. Дальше начинались обвинения и жалобы. Мать знала их наизусть. И всё равно, когда дочь высказывала свои обиды, старая мать плакала. Всё было так на самом деле, как говорила дочь.
- Это ты не позволила мне выйти замуж за Серёжку. Ты говорила, что он слишком молодой для меня. Это ты уговорила избавиться от ребёнка. Мне уже тридцать пять. Я никому не нужна. Не пустила меня учиться на медсестру. Говорила, на доктора пойдёшь учиться. А потом… Уговорила учиться на швеюуу… Ненавижу тебя! Ненавижу шить… Ааа…
- Был бы у меня сыночек, было бы мне для чего жить. Вот зачем я живу? - голосила катаясь по полу Анна.
Мать молча стояла, прижавшись ухом к двери. Слушала и плакала. Да. Уговорила избавиться от ребёнка. А там пошло что-то не так и осталась дочь навсегда бездетной. Да. Разбила любовь дочки к сыну своего непримиримого врага Васьки. Как можно было с ним породниться? Этот Васька в молодости посмеялся над нею, она забеременела. Тут попался другой. Юрий. Серьёзный, красивый. Выскочила замуж не глядя. Зато сынок рос с отцом. В полной семье. Аннушку ещё родила в сорок пять. Сыну тогда уже было двадцать. Не давал Господь деток. Долго ждали. Дождались-таки. Доченька родилась. Отец её боготворил. Никогда голоса на дочь не повысил, все её прихоти исполнял.
Постепенно дочь стихла. Мать знала, что теперь она уснёт, а после сна встанет и уйдёт. Куда, к кому, не скажет. Может вернуться утром или через пару дней. Один раз пропала на неделю. Вернулась избитая и два дня лежала, не вставала даже в туалет. Под себя ходила. Дело было летом.
Проснулась Анна, когда зимнее солнце уже коснулось горизонта. Мать к тому времени сварила макароны и поела немного. Нашла у себя в комнате засохший кусочек хлеба. Закипятила чайник, налила в кружку кипятка, положила две ложки сахара. Задумчиво размешала его и, макая сухарь в сладкую воду, попила с сухариком. Вспомнила прошлую жизнь. Юрик очень любил пить чай с конфетами. Да не абы с какими, а с шоколадными. Дорогими. Зарплату он получал хорошую. Конфеты всегда были в доме. А ещё было большое хозяйство. Коровы, свиньи, утки, гуси, индюки, куры. Муку давали на паи. Сахар, масло растительное – всё получали от арендатора.
- Эх, хорошее было время, - вздохнула женщина. - Не стало Юры и всё пошло наперекосяк. Хорошо хоть сыну с молодой женой купили хатёнку. А они построили на её месте новый дом. Сыну не помогали. Аннушке деньги постоянно были нужны. Да и продуктов ей давали столько, что хватило бы на огромную семью. А дочь всё время жаловалась, что денег не хватает и продукты закончились. Куда она их девала?
Пока мать сидела на кухне и раздумывала, Аннушка тихонько встала, прокралась в материну комнату и достала заветный платочек, в который мать откладывала деньги на лекарства и на всякий непредвиденный случай. Достала оттуда тысячную купюру, подумала немного, добавила пятисотку, завязала, как было, и сунула в тайник под окном.
Так же тихонько вышла, вернулась в свою комнату и стала собираться. Открыла шифоньер. Одежды было много. Но вся она давно вышла из моды. Мать бережно хранила свои старые пальто, куртки, полушубки, войлочные сапоги сто летней давности стояли на полке в старой драной наволочке.
Достала их, примеряла. У матери размер больше, поэтому нога легко проскочила внутрь. Достала свой капор, который носила ещё в годы учёбы на швею. Куртку брата на меху, которую он носил ещё в школе. Надела всё и посмотрела на себя в зеркало. Даже губы подкрасила засохшей давно помадой. Из зеркала на Анну смотрела симпатичная голубоглазая молодая женщина. Вот только бы одежду по росту и поновее. Да ладно! Там, куда она собиралась идти, встречали не по одёжке, а по содержимому кошелька.
А в кошельке у неё сегодня достаточно, чтобы угостить и самой угоститься почти по высшему разряду. Да и выглядит она сегодня шикарно. Вот только перчаток не хватает. Руки будут мёрзнуть. Сунула руки в карман. Снова посмотрела в зеркало. Отставила ногу в войлочном сапоге в сторону, будто собралась пуститься в пляс и засмеялась.
В комнату заглянула мать. Окинула взглядом дочку и вдруг спросила:
- Чего это ты надела мои сапоги, где твои новые? Ты же мне показывала кожаные сапожки, говорила, что купила. Где они?
- Ты что придумываешь? Какие сапожки? – закричала Анна. – Приснился тебе сон, что ли? Спать меньше надо! Наснится тебе всякой ерунды, а ты потом мне тут сказки рассказываешь. Сапожки… Денег дай сначала на сапожки, а потом спрашивай.
- Анька, знаю тебя, как облупленную. Врёшь ведь. Приносила ты мне, показывала сапоги. Сказала, что с пенсии отдашь пять тысяч за них. В кого ты такая брехливая уродилась?!
- Да в тебя ж и уродилась. Забыла, чей Андрюша - твой любимый сыночек? Отца обманула. Ярмо на всю жизнь на него повесила. Думаешь, почему он всё наследство мне завещал? Андрюшеньке твоему ничего не перепало. Врала ты отцу. Не его сын Андрей. Не е-го.
Мать не сказала ни слова. Повернулась и пошла в свою комнату.
Анна присела на кровать и задумалась. А ведь мать права. Были сапожки. Приносила она их домой. Примеряла. Вскочила, полезла под кровать, выбросила оттуда разный хлам. Пыль поднялась столбом. Чихнула несколько раз. Сапожек не было. Снова села на не застланную постель. Почесала голову. И тут вспомнила, что носила сапожки показать подружке Насте. Почему носила в пакете, а не надела на ноги, вспомнить не могла.
Показала. Сели обмыть покупочку. Всё. Дальше темнота и запустение. Голова не работала. Мозг не хотел включаться и вспоминать, что было дальше. С того дня прошёл уже месяц или больше. Она ни разу не вспомнила о сапогах. Где их теперь искать? Блиин. Так они же стоят пять тысяч.
Женщина расплакалась. Сапоги-то в долг взяла, померять и матери показать. Теперь ни сапог, ни денег. Воот невезучая!
Достала из кармана купюры, украденные у матери, посмотрела на них. Встала с кровати, махнула рукой и пошла к двери.
Мысленно перебрала своих знакомых. С Ксюхой поругались. У Маринки сегодня муж дома. К кому ж податься?
- Пойду-ка я к Насте, - решила про себя. – Заодно и за сапоги расспрошу. Может, они там у неё где-нибудь валяются, а она и не знает.
Так и сделала. Настя жила далеко с матерью и тремя детьми. Дети все были от разных мужей. Но в настоящий момент, Настя была в активном поиске следующего избранника. Идти к ней с пустыми руками было неудобно.
Анна зашла в ларёчек и купила полкилограмма печенюшек. Подала пятисотку. Продавщица достала тетрадь должников и прежде, чем дать сдачу, нашла Анну.
- Сдачи не дам. Ты мне ещё должна семь тысяч. Когда с долгами рассчитываться начнёшь? – визгливо закричала Светка. – Выглядишь, как бомжиха… Не стыдно тебе? На пьянку, на гулянки деньги есть, а с долгами рассчитываться, кто будет?
- Чего орёшь, буржуйка? Какие такие семь тысяч!? Я у тебя скуплялась всего-то пару раз. Разжиться на мне хочешь? Давно тебе морду не били? Так я тебе сейчас покажу, где раки зимуют.
- Иди отсюда. Пока долг не вернёшь, в магазин не заходи, - прокричала продавщица.
- И что ты мне сделаешь? Да я на тебя в суд подам, - с ехидной улыбочкой ответила Анна. – за дискриминацию по финансовому признаку.
- Какую такую диксиме, - запнулась Светлана.
- Вот дура… Слов нормальных не знаешь. Подавись, - заорала Анна. Хотела запустить печеньками прямо в эту ненавистную рожу, но передумала. Бережно сунула пакет за пазуху и рысцой помчалась к Настёне.
Мороз крепчал. Под подошвами старых войлочных сапог снег хрустел и шуршал. Настя жила далеко. Пока Анна добежала, упала два раза. Подошвы были стёрты, поэтому удержаться на ногах было сложно.
Подошла к калитке, она была закрыта на задвижку изнутри. Пришлось позвонить. Звать по имени не стала. В хуторе так всегда. Вроде и людей нигде не видно, а завтра будут косточки перемывать, и говорить, что ходила пить к Настёне.
Подруга взяла телефон не сразу. Потом ответила елейным голоском:
- Приветики, Аннушка. Что-то случилось, звонишь так поздно.
- Открывай калитку, я в гости пришла, - ответила Анна и отключила связь.
Подруга вышла на порог не сразу. Медленно нехотя подошла к калитке.
- Детей спать уложила, - сообщила нежданной гостье. – Давай в кухоньке посидим. Мамка топила там сегодня. Хлеб пекла. Хлебушек получился вкууусный. Проходи. У меня на сегодня свидание назначено. Скоро новый женишок заявится. Посмотришь на него опытным взглядом. Ты же у нас писательша. В психологии разбираешься. Сама говорила. Надоело мне уже с разными мужиками хороводиться, хочу одного и на всю жизнь.
В летней кухне, стоящей рядом с жилым домом, было на самом деле хорошо, даже несмотря на то, что мороз давил. Русская печь, в которой мать Насти пекла хлеб, отдавала тепло.
- А я ребятишкам твоим печенюшек принесла, - с какой-то непонятной интонацией сообщила Анна. Достала из-за пазухи пакет и разочарованно воскликнула. – Вот невезуха. Пока шла, два или три раза упала. Сапоги скользкие. Печенье помялось.
- Да ладно. Давай его сюда. Поедят. Его всё равно жевать, - ответила Настёна и вопросительно уставилась на гостью.
Анна поняла, что подруга ждёт чего-нибудь крепкого.
- Настёна, у меня сегодня денег нет, твоя матушка не нальёт в долг? – решила не показывать тысячную купюру.
- Ой, ты же знаешь, она в долг не даёт. Я даже и спрашивать не буду. А то разорётся… Ты пока посиди, я сбегаю переоденусь, подкрашусь, а то скоро ухажёр заявится. Думаю, принесёт с собой что-нибудь. Я счас. Раздевайся, а то тут жарко. Вспотеешь.
Настёна убежала, а Анна приступила к поискам сапог, которые приносила показать подруге и не донесла до дома на обратном пути. В кухне было чисто. Никакого хлама не было. У стены стоял топчан. На нём, аккуратно завёрнутые в простыню, лежали румяные ароматные круглые буханки хлеба. Сверху они были накрыты шерстяным пледом. У Анны потекли слюнки, и она вспомнила, что сегодня маковой росинки во рту не держала. Сначала с братом подралась, потом матери все обиды высказала. Потом поспала. Зимний день короткий. Туда-сюда, уже темно.
Воровато оглянувшись на окно, женщина взяла самую красивую буханку и впилась в неё зубами. Желудок взвизгнул от счастья, а кусок хлеба застрял в горле. Анна закашлялась. Хлеб перекрыл гортань. Женщина не могла ни вздохнуть, ни выдохнуть. Ужас ворвался в её душу. Умереть вот так и именно сегодня Анна не планировала. Она уже начала задыхаться, когда в кухню заглянул незнакомый мужчина. По лицу женщины он понял, в чём дело. Схватил её сзади поперёк туловища и резко сжал. Кусок хлеба вылетел и шмякнулся на пол.
Анна, наконец, смогла вдохнуть. Она плюхнулась на край топчана и начала кашлять, закрыв лицо руками.
- Ого! - незнакомец отодвинул ботинком, вылетевший из горла Анны кусок хлеба, в сторонку, к кошачьей миске. - Хоть бы жевала, что ли... На, промой горло…
Жестом фокусника достал из кармана армейского бушлата бутылку и пластиковый стакан. Булькнул в него пару раз. Подал стакан Анне. Она выпила с удовольствием, не сводя с мужчины жадного взгляда. Показался он ей, самым что ни на есть красавчиком. Высокий. Сероглазый. С усами. Анна представила, как будут щекотать её лицо эти длинные усы, когда они будут целоваться и душа её ожила. Мужчина достал из кармана второй стакан и плеснул себе.
- За знакомство!
Лечебная жидкость жаркой волной разлилась по телу. Без всякого стеснения женщина подошла к топчану, откинула плед и отломила два огромных ломтя от той булки, которую надкусила. Она точно хозяйка распоряжалась чужим хлебом в чужом доме.
- Попробуй, - подала хлеб незнакомцу. – Вкусный хлебушек получился.
Мужчина покачал головой:
- После первой не закусываю.
Продолжение будет.
Мои житейские истории:
Как старик сам себе юбилей испортил здесь
Реальная жизнь. Мамина любовь здесь
Про лапшу и Барабашку. История из жизни
Роман "Рассветы и закаты! здесь
Подписывайтесь на мой канал, чтобы не пропустить новые публикации.
Ставьте лайки, пишите комментарии, делитесь с друзьями в соцсетях.
От вашей активности, дорогие мои читатели, зависит развитие канала.