Рецензия из архива журнала «Искусство кино»:
«Коль скоро название — «Ночь генералов», и генералы немецкие, а время военное, легко предположить, что фильм — о заговоре 1944 года. Тем более что заговор показан в действии и в подробностях: в кабинетах — сдержанно молчаливые встречи, в каминах — неслышно сгорающие шифровки, и 20 июля фон Штауффенберг минует контрольные посты гитлеровской ставки «Волчье логово» в Растенбурге и направляется в бункер на совещание к фюреру, чтобы оставить под столом портфель с бомбой и, поднявшись по условному вызову наверх, дожидаться взрыва. Взрыв происходит. «Операция Валькирия» идет своим чередом. Фильм — своим.
Ибо кроме генералов, причастных к заговору, есть один непричастный, и именно его ночь имеет в виду афиша. Все и начинается этой ночью — полутемной лестницей с конвульсивным, предсмертным женским криком, торопливыми шагами в тишине, заглушившей крик, и подглядывающим в дверную щель случайным и пугливым прохожим. Детектив повернут лицевой стороной: в оккупированной Варшаве 1942 года убивают проститутку, и прежде чем будет найден виновный последуют другие убийства других проституток — в военном Париже и в послевоенной Германии.
Однако считать криминальный мотив ведущим было бы так же рискованно. Ибо в этой параллельности есть и последовательность. У генералов — несхожие задачи, и антагонизм их обостряет скорее не сюжет, а история, как она видится авторам.
Линия разграничения обозначена с резкостью, нехарактерной для атмосферно и стилистически аморфного фильма. Генерал Танц — действительный и довольно скоро разоблачаемый (по крайней мере, для зрителя) убийца — изгой среди генеральской элиты, парвеню, выскочка, лишенный в своей среде корней и уважения и постоянно это чувствующий. Неизменно и утонченно загадочный Питер О’Тул в этой роли в полной мере отвечает замыслу и играет маньяка, сгорающего на огне честолюбия и уродливой страсти.
Но демаркационная полоса все же много шире, нежели граница, отделившая Танца от остальных. Мотив, возникающий в фильме американского режиссера Анатоля Литвака, достаточно знаком и по другим лентам с маркой голливудских и западногерманских студий. Зона отчуждения пролегает между немцами — насильниками, выродками и умудренными службистами, которым только и дано знать, кто враг и кто друг.
Надо заметить, что внешние барьеры, воздвигнутые войной, здесь не более чем условность: когда офицеру немецкой контрразведки, который стремится разоблачить Танца, требуется помощь, партнера он находит в лице деятеля французского Сопротивления.
Баррикады сооружены в другом месте и по другому поводу. Среди немногих эпизодов, разработанных обстоятельно и сколько-то развернутых во времени, эпизод уничтожения Варшавы соединением, руководимым Танцем.
Садист по природе и по призванию проводит тактику «выжженной земли», пока генералы готовят покушение на Гитлера. Служебные обязанности исполняет сластолюбивый убийца, тогда как офицер-контрразведчик расследует преступление, движимый личным долгом, долгом совести.
Параллели пересекаются дважды. Сначала, когда этот офицер приезжает, чтобы арестовать Танца, и получает пулю из генеральского пистолета. Так разрешена локальная ситуация противостояния сторон.
Во второй раз правосудие настигает генерала уже в Федеральной Германии, на реваншистском сборище, куда бывшие чипы СД и СС съезжаются на черных лимузинах и где Танц занимает почетное место в президиуме среди таких же подтянутых и зловеще спокойных фигур в штатском. Неожиданно и в то же время закономерно всплывает здесь боковая и, кажется, ничуть не обязательная линия: бывший деятель Сопротивления становится инспектором Интерпола и появляется на авансцене сюжета, чтобы окончательно разоблачить Танца в этом новом своем качестве, словно выполняя последнюю волю фронтового друга. Картина сегодняшней жизни как бы призвана подчеркнуть объективность авторского взгляда на прошлое и на связь прошлого с настоящим, преподносимую в финале о наглядностью откровенно декоративной» (Г. Халтурин «Ночь генералов» // Искусство кино. 1967. № 12. С. 125).