«Экзальтированная — а поэтому, всегда чуть «не в себе» — дама. Причудливо выспренная, вычурная напоказ — она баловала себя нарядами и случаями. Пошить пальто в талию, купить шаль с кистями, зазвать гостей беспричинно и поить допьяна. Что ни возьми — кутёж и заваруха! Ибо, пальто фиолетовое и «в пол». Платок павловопосадский. Гости столичные и важные.
А ей — всё нипочём! Лет неопределённых, вероисповедания обобщённого. Может заговорить вусмерть, и молчать неделями. Тем не подберёшь, чтобы втереться в доверие. Ей будто ничего и не интересно. А потом, глянет. Искрой из глаз озарит, околдует. Чары распустит, мёду в голос добавит. И ты потёк. И слушаешь, и поддакиваешь. А вспомнить потом, о чём гутарили — нету сил. Кажется, и ни о чём.
Придёт — первую половинку вечера рассматриваешь наряды. И осмысливаешь весь образ — что и к чему. Всё странно и приятно. Только убедился, что и у тебя вкус есть и к модам приручен. Она уж обсуждает — везде и нигде — последние новости. Или старинные обычаи. Или сон — с пятницы на четверг. Всё не как у людей! И ты опять потерян и не при делах. Со вкусом притёрся — а с обычаями не успел. Она вечно на полпути вперёд тебя!.
Уходить будет — как потускнело всё. Сразу! И гости не такие интересные, и яства не слишком вкусные, и закат не так ярок. А ушла — и все вслед за ней потянулись. Так что, вечеринку только до её исчезновения и планируй. Большего не выйдет!
Бывало, заходила на чай. На стул сядет, руки устало на коленки уронит. И глядит в стену. Я ей: «Умотали, ироды?.» Кивнёт и за сухариком потянется. Из пиалки выдернет, жуёт задумчиво. Вскинется: «Чай где? Что сидим, тоску гоним! Я тортик купила, там в коридоре, на столике оставила. Неси, резать будем. Толстеть и радоваться..» И опять — вся в себя.
Я гоношу, развлекаю, как умею. Она за ладонь прихватит, улыбнётся благодарно и: «Прости.. Вечно тебе проблемы свои несу.. Не к кому больше..»
Перед отбытием, в щёку толкнётся поцелуем. Обнимет за шею, плачет почти. А я: «Слууушай! Да ты в обновке!. Где достала такую красотищу.. Ну даёшь..» Смеётся. И уезжает успокоенная. В свой маркий и шумный мир. Где только ей и место!»