Ждали Перекрестка ближе к двенадцатому октября, возмущались, что дата какая-то ни к селу, ни к городу, ни о чем. Нет бы чтобы в новогоднюю ночь, или хотя бы тридцать первого числа, в ночь на Самхейн, или ну хотя бы тринадцатого, а не двенадцатого, а то ни туда, ни сюда, вообще не пойми, куда. Думали, как готовиться к Перекрестку – никто наверняка не знал, кто-то предложил ставить ёлку, кого-то подняли на смех, какую еще ёлку, это же не Йоль в самом-то деле. Еще больше подняли на смех того, кто предложил понаставить тыквенных фонариков.
Спрашивали жреца, что за мир там, на той дороге. Жрец разводил руками, да кто ж знает-то, мы отвечали ему, а кто должен знать, если не жрец – жрец не знал. Спрашивали, а что будет, если те на той дороге уничтожат нас с потрохами, что делать, как защищаться, - жрец разводил руками, а что вы сделаете, ничего вы не сделаете, хоть миллион раз закрывайте двери на тридцать три засова, хоть тысячу раз прячьтесь за надежными замками, ничего вам не поможет, ничегошеньки-ничего.
Вешали какие-то обереги сами не знали, зачем. Книжные лавки были завалены дешевыми однодневками о тех, кто идет по перекрестной дороге. Спрашивали, а как это, одновременно, - никто не знал ответа. Ставили на столы какие-то неумелые угощения для тех, хотя совершенно не знали, что они едят, и едят ли вообще.
Ждали половины одиннадцатого вечера – и опять все было неправильно, какая еще половина одиннадцатого, такие вещи должны происходить в полночь, а уж никак не в какие-то там половины одиннадцатого.
Ждали.
Зажигали огни.
Зачем-то седлали коней.
Молились кому-то, сами не знали, кому.
Наутро спрашивали у жреца, почему ничего не произошло, почему не было никакого перекрестка и никаких дорог. Жрец отвечал, что было, еще как было, а вы как хотели, вы не могли этого заметить, это же моментально, перекресток – раз и все.
Жили дальше, как жили всегда, выходили поутру из дома, седлали экипажи, забирались на крыши, чтобы снять урожай полной луны. Ставили ловцы снов, чтобы было что посмотреть ночью, плели сказки и легенды из прошлогодних сумерек. Изредка спохватывались, что происходит что-то не то, что раньше все было совсем не так – эти мысли тут же куда-то девались, растворялись сами в себе, и мы заходили в дома и закрывали двери, и прятали кухонную утварь, чтобы не разбилась, когда дома будут странствовать из зимы в весну, из весны в лето, из лета в осень, из осени в зиму...