Так по зимним дням с темнотой на "вы" в рюкзаках подарки несут волхвы, о любви ни слова не говоря.
Три судьбы — священника и царя, чудака, что долго не проживёт. Облаками в небо дымит завод. Топит снег, сугроб превращая в грязь.
А волхвы с востока идут, смеясь. Им, конечно, лень, но они должны, астрономы, маги и колдуны.
Так они спешат, насмеявшись всласть.
Покупают кофе, ругают власть, молодёжь — ни совести, ни стыда. Вспоминают, как оно всё — тогда: а вертеп-то помнишь? Конечно, брат. Только ад не помню, не помню ад, специально созданный для людей.
Ада вовсе не было, чародей.
Так они стоят, выдыхая пар.
Мельхиор стоит, Вальтасар, Каспар.
Три чужих неправильных короля, и дороги странно в ногах болят, и глаза во тьме различают дом, где антенны-аисты вьют гнездо, где почтовый ящик, как синий флаг.
Вон тельняшку сушит старик-рыбак.
Дом стоит на солнечной стороне.
В нём ребёнок плачет.
В нём смерти нет.
За дитём, огнём побеждая лёд, отправляют маленький звездолёт.
И скучают древние алтари, и подарки некому подарить.