167-я стрелковая дивизия выдвигалась севернее Воронежа, на свои позиции. Приданный ей 178 отдельный истребительный противотанковый дивизион было приказано немедленно перебросить вперёд, не дожидаясь подхода основных сил дивизии.
На фронт 167-ю дивизию отправили в начале июля. Почти все бойцы и командиры были не обстреляны.
Артиллеристы также не имели боевого опыта, тем не менее согласно приказу они оборудовали свои позиции как положено по всем наставлениям и стали ожидать противника.
Все три батареи дивизиона были выставлены на танкоопасных направлениях, артиллеристы находились практически в боевых порядках пехоты. Бойцов стрелкового полка было мало.
Командир дивизиона получил сообщение, что, возможно, немцы завтра атакуют большими силами с применением танков.
Майор, взяв с собой комиссара, ещё раз обошли свои позиции.
Пехота занимала позиции в открытом поле, маскируя свои стрелковые ячейки пожухлой травой. Комдив ставить орудия здесь не стал. Их заметили бы сразу.
Поэтому он отвёл пушки ближе ко второму рубежу обороны. Одна батарея встала на склоне небольшой высоты, густо заросшей высоким бурьяном.
Эти поросли использовали для маскировки орудий.
Вторую батарею поставили на опушке небольшой, с десяток деревьев, рощице, а третью батарею пришлось оставить в поле, здесь спрятаться было негде. Но орудия постарались укрыть как могли.
Все артиллеристы нервничали, почти для всех это был первый бой. Чтобы не было паники, командир дивизиона приказал к каждому орудию назначить офицера. Командиры находились у орудий, и хотя сами волновались, вида не подавали и пытались своим уверенным видом приободрить батарейцев.
Ранним утром над позициями нашей пехоты начал летать надоедливый немецкий разведчик.
Бывалые пехотинцы сказали, что сейчас прилетят бомбардировщики. Но авианалёта не было.
Немцы знали, что подкрепления на этот участок фронта ещё в пути, а замаскированный артдивизион они не заметили. Кроме пушек, в нём были ещё четыре взвода бронебойщиков, они заняли свои позиции на переднем крае.
Полагая, что перед ними одна пехота, уже изрядно потрёпанная за три дня боёв пехота, немцы пошли даже без артподготовки.
Комиссар первой батареи находился у крайнего справа орудия. Он хотя и волновался, но сам подбадривал расчёт.
Танки шли двумя неровными рядами. Когда они подошли к переднему краю метров на двести, захлопали бронебойные ружья. Комиссар, чуть втянув голову в плечи, считал немецкие танки, и всё время сбивался со счёту.
Ударили пулемёты, отсекая немецкую пехоту. По броне танков, искрили, отскакивая, тяжёлые пули бронебойщиков. Вот один танк встал, у него размоталась гусеница. Вот ещё один закрутился на месте.
Но остальные двигались вперёд. Они всё время палили из своих орудий и поливали наши позиции из пулемётов.
По бурьяну защёлкали разрывные пули, батарейцы нервно оглядывались. Поскорее хотелось открыть стрельбу, чтобы хоть как то снять напряжение. Но сигнала от комдива не было.
Вот танки уже прошли передний край и двинулись дальше. И тут с командного пункта взвилась красная ракета. И буквально через несколько секунд грянул разрозненный залп всех трёх батарей. Комиссар невольно глянул на часы.
С началом стрельбы напряжение ушло, наводчики ловили в прицел танки, подавались снаряды, шла беспрерывная пальба.
Сразу же вспыхнул огромным факелом передний танк. Видно, в него целились с нескольких орудий.
Потом загорелись ещё несколько. Но и немцы увидели наши батареи и попытались ударить по ним из своих пушек.
Но момент неожиданности сыграл свою роль. Горело уже семь танков и тогда немцы начали отступать. Они начали быстро разворачиваться и уходить обратно.
Вслед им летели снаряды. И ещё один танк дёрнулся, у него заклинило башню, он остановился и по нему ударили три орудия. Танк загорелся.
Стрельба прекратилась, комиссар посмотрел на часы. Бой шёл пятнадцать минут. Дивизион потерял три пушки в этой скоротечной схватке.