Три плюс два. СССР, 1963.Режиссер Генрих Оганисян. Сценарист Сергей Михалков (по собственной пьесе «Дикари»). Актеры: Наталья Кустинская, Наталья Фатеева, Андрей Миронов, Евгений Жариков, Геннадий Нилов и др. 35,0 млн. зрителей за первый год демонстрации.
Режиссер Генрих Оганисян (1918–1964) в первую очередь известен зрителям по своему комедийному хиту «Три плюс два», но «Приключения Кроша» тоже вошли в тысячу самых кассовых советских кинолент. С учетом, что Н. Оганисян за свою короткую жизнь поставил всего три полнометражных игровых фильма, это очень высокий показатель.
«История, рассказанная С. Михалковым и положенная в основу фильма, весьма непритязательна. Многое из того, что происходит на наших глазах, укладывается в традиционные формы легкого водевиля.
Персонажи — особенно мужские — в какой- то мере сохраняют присущие водевилю амплуа-маски, призванные заменить характеры. Режиссер, поверь он в серьезность происходящих событий, встал бы перед рядом непреодолимых трудностей. Пришлось бы искать объяснения поступков, в которых подчас нет логики, «нагружать» героев качествами, чуждыми им, нагнетать драматизм в тех местах, где в нем нет никакой необходимости (кстати, так и было во многих комедиях последних лет, благодаря чему они и лишались подлинной комедийности). Сделай постановщик- этот шаг, очевидно, не стоило бы писать специальной рецензии о фильме.
Но режиссер Генрих Оганисян не ограничился повторением пройденного, а стал работать в направлении, забытом в последнее время нашими комедиографами. Комедию положений, где-то граничащую с водевилем, он решил в эксцентрическом, почти буффонадном плане.
Мне могут возразить: а как же фильмы Л. Гайдая, его «Пес Барбос», «Самогонщики», наконец, «Деловые люди»? Ведь все это эксцентричные вещи! Надо сказать, что язык комедий Гайдая восходит к немым фильмам прошлого, в них нетрудно усмотреть влияние ранних форм кинобуффонады. Оганисян же в своей картине, во всяком случае в лучших ее эпизодах, обращается к форме комедии, в которой самый диалог эксцентричен.
Поиски, завершившиеся в «Три плюс два», были начаты в первых работах Генриха Оганисяна — «Девичьей весне» (святой совместно с В. Дорманом) и в «Приключениях Кроша». Но там это оттеснялось на второй план в одном случае танцами «Березки», в другом — почти детективной историей пропавших амортизаторов. Да и по жанру первые картины нельзя целиком и полностью отнести к комедии.
В фильме «Три плюс два» Г. Оганисян ищет острые средства комедийной выразительности, стремится заявить о своей индивидуальной художественной манере.
Есть фильмы, которые и сознании критика откладываются соответствующими «пластами»: составляешь мнение о сценарии, режиссуре, операторском решении, игре актеров и т. д. по отдельности. «Три плюс два» — картина иного рода. Здесь почерк режиссера, его видение определяют общее впечатление буквально с первых же кадров. «Шапка » комедии, придуманные режиссером смешные титры свидетельствуют о его творческой фантазии и являются как бы доминантой всего фильма. Уже здесь заложены лучшие черты комедии: ее импровизационная легкость, авторская ирония, музыкальность, четкость.
В фильме немало сцен, смонтированных в стремительном ритме. В результате «Три плюс два», вероятно, побьет рекорд по числу кадров-планов в широкоэкранном фильме: их вдвое больше, чем мы привыкли видеть. Но это не производит впечатления суетности или архаичности стиля. Напротив, титры картины, завтрак и сцена грозы, сделанные в остром монтаже коротких кадров, относятся к лучшим сценам фильма, в то время как резкое удлинение планов в восьмой части (в ней всего 17 кадров но сравнению с 117 — в первой части) — разговоры Наташи с Вадимом и Зои с Романом на берегу моря — стало одной из причин вялости этих сцен.
Конечно, в том, что в определенный момент поняв, чем все должно кончиться, и ожидая развязки, зритель начинает скучать, повинно прежде всего драматургическое строение вещи. Однако и известная ритмическая нечеткость играет здесь роль.
Исполнители ролей — актеры молодые, подвижные, обладающие хорошим, почти эстрадным чувством ритма. Особенно хорош А. Миронов в роли Романа: его походка вразвалку, короткие меткие реплики, мимика, в которой реакция на происходящее чуть запаздывает от реакции других персонажей, что создает возможность нелепым жестом или непреднамеренным движением подчеркнуть пластическое богатство образа,— все это создаст яркий, живой характер. На мой взгляд, можно смело говорить о появлении нового комедийного таланта в нашем киноискусстве.
А. Миронов, как и Е. Жариков (к сожалению, другие актеры — Г. Нилов, Н. Фатеева и особенно Н. Кустинская — в меньшей мере) подчас импровизируют перед аппаратом, вернее, играют роль в импровизационной манере: кажется, что они произносят слова или совершают действия, неожиданные и для самих исполнителей и для окружающих.
Дух импровизации лишний раз подчеркивает непринужденность авторской интонации и делает нас как бы присутствующими при рассказе занятной истории, в исходе которой и авторы и герои заранее уверены. Нас не столько занимает направление развивающихся событий, сколько то, как о них рассказано в фильме. В первоначальном варианте сценарии это стремление авторов было подкреплено и структурно: в нескольких местах герои фильма вдруг обнаруживали, что за ними следит кинокамера, и, обращаясь к объективу, просили не вмешиваться в их жизнь. В фильме эти сцены не сохранились, а зря! Остался лишь напоминающий очерк Чапека «Как делается фильм» пролог, в котором показан режиссер, произносящий сакраментальное кинематографическое слово «начали!»
То, что следует за этим словом, воспринимается уже в шутливо-ироническом плане. Постоянное подтрунивание героев друг над другом, веселые шутки, остроумные репризы — все это создает ощущение жизнерадостности, оптимизма. Мы свыклись с тем, что гротеск, эксцентриада чаще всего связаны с подчеркиванием уродливого, высмеиванием отрицательного. Здесь же они служат противоположным целям.
...Иные зрители, возможно, будут на меня в претензии: мол, о такой веселой, бесхитростной комедии-шутке говорит столь мудрено. Но думаю, что именно любовь зрителей к комедийному жанру и далеко нс частые успехи в этой области заставляют задуматься над теми средствами, над тем языком, которыми владеет искусство смешного в кино. Пусть не все удалось авторам картины «Три плюс два», но и то, что завоевано этим непритязательным фильмом и в первую очередь его режиссурой на тернистом комедийном пути, по-настоящему радует» (Вартанов А. Со знаком «плюс» // Искусство кино. 1963. № 9: 49-50).