Мы немало побаловали вас байками о службе в армии, а теперь расскажем легенды. Их обычно передают друг другу где-нибудь ночью, в бытовке, или карауле, подсвечивая лицо фонариком и тревожно понижая голос. Ведь из армии только уходят мужчинами, но попадают туда – мальчики, у которых невероятно живое воображение.
Восьмой пост
2000-й год. Караул по охране важного государственного объекта. Молодой боец прибыл из учебки и с корабля на бал, уже в 23-00 заступил на пост №7 в качестве стажера часового. Стажирующий его боец старшего призыва рассказал, что границы поста находятся от столба №4 до столба №18, и велел ходить между этими столбами до половины третьего ночи и даже не думать мешать ему спать под грибком от дождя.
Молодой боец пожал плечами и отправился осматривать свой пост. Дошел до столба с номером «18» и увидел другого паренька, который подходил к столбу от какой-то кирпичной стены. Разговорились. Парень рассказал, что он такой же «молодой» и его сегодня тоже первый раз поставили на пост №8. Разговорились. Нашли общий язык. Новый знакомый угостил молодого бойца сигареткой.
Быстро время пролетело, пришла пора будить наставника. Закурили по последней, попрощались. Возвращается наш герой обратно, расталкивает дедушку. Дедушка глаза продрал, почуял неладное, и сразу выдает: «Где сигареты взял, такой да эдакий? Почему с дедушкой не поделился?». Боец честно отвечает, что у него сигарет не было, а вот боец с 8-го поста поделился.
Тут зрачки у дедушки становятся во всю радужку: «Ты издеваешься? Нет никакого 8-го поста. Седьмой – последний!». Но глядя на белое лицо парня, сразу понял – не издевается. Сходили, проверили. Дошли до столба с номером «18», после него дорога продолжалась всего метров 30 и упиралась в белую кирпичную стену материальных складов, чего в ночи молодой не заметил.
По бокам находилась контрольно-следовая полоса караула с одной стороны и высокий металлический забор с колючей проволокой с другой стороны. Он ограждал те самые склады. В теории, конечно, через него можно было перелезть незаметно или в сговоре с теми, кто внутри части. Но зачем? Чтобы поболтать с молодым бойцом и дать ему сигаретку?
На главного героя эта история сильно повлияла. С караулов его после этого сняли, как склонного к шизофрении, оружие до самого конца службы в руки больше не давали. Перебивался с наряда на наряд. Штабные психологи списали на то, что от перенапряжения и нервов ему все это почудилось. Вот только сигаретный запах дедушке тоже почудился…?
Устав не запрещает
2001 год. Дальний Восток. Покупатель – пожилой прапорщик, загулял и потому прибыл на призывной пункт поздно. Чтобы долго не задерживаться взял первую попавшуюся команду, которая подходила ему по численности из какого-то национального села, то ли с Сахи, то ли с Чукотки. Привез их в часть, передал офицерам учебной роты.
Через какое-то время разговорился с офицерами учебной роты. Как, дескать, мои «чингачгуки». Командир роты отвечает:
«Отличные ребята. Физическая подготовка - хоть сейчас на краповый берет, умные, сильные, дисциплинированные, на здоровье не жалуются. Будут еще ребята оттуда – сразу ко мне вези. Единственный нюанс – молиться любят. Ну, таким отличным бойцам я не отказываю. Вечером перед отбоем выносят из Ленинской комнаты парты, раскладывают какие-то покрывала, садятся в круг и гундят что-то напевное. Полчаса погундят – и расходятся. Устав не запрещает, да и я тоже – для таких-то парней».
Прошло пару дней. Встречает этот прапорщик учебную роту, топающую на занятия по физической подготовке. Смотрит прапор, а в роте что-то народу маловато и ни одного его знакомого из той самой команды нет:
- Где мои «чингачгуки»?, - спрашивает прапор взводного, - почему на «физо не идут»?
- Молятся – отвечает ему лейтенант и глаза у него пустые-пустые, круглые-круглые.
- А не распустили вы их?
- Устав не запрещает.
Пожал прапор плечами на слабовольного лейтенанта и пошел себе по своим делам.
Еще через несколько дней понадобилось том прапору что-то от знакомого старшины учебной роты. Заходит он, и еще с лестницы слышит странное и монотонное: «уммм-уммм-уммм-уммм». Открывает дверь казармы и его глазам предстает командир роты, повязавший китель вокруг пояса, и самоотверженно натирающий шваброй полы.
«Чингачгуки» сидят шеренгой на большом проходе и издают то самое «умм-уммм-уммм», а перед ними за двумя партами трое взводников –лейтенантов сидят с кучей кителей и усердно, высунув языки, подшивают подворотнички, пока старшина и замполит вооружившись деревянными чушками делают кантики на кроватях и «умм-умм-уммм-уммм».
Испугался прапор, выбежал из казармы, поднял тревогу. Чингачгуков в два дня раскидали по разным частям по всему округу, чтобы даже подвое в одной части не попалось, а с офицерами той роты полковой психолог больше года реабилитацию проводил.
Звери
1997 год. Оренбургская область. В одном гарнизоне жили весело Джамал, Магомед, Зелимхан, Солтмурад и Таймураз – земляки из Владикавказа. С детства они занимались борьбой, с детства учились стоять за себя. В армии на почве землячества быстро сошлись и стали держаться вместе. Через год получили «замков» да «комодов», потому что парнями они были жесткими, роту держали крепко, и жизнь офицерам облегчали сильно.
За это облегчение офицеры на многое закрывали глаза в их делах, в том числе и на методы, которыми парни держали роту в послушании, а методы были очень жестокими. Каждый из вас может вспомнить десятки, если не сотни способов, как в армии можно унизить человека. Эти пятеро применяли их все.
Особенно тяжело приходилось Тушеву. Маленькому и невзрачному бойцу младшего призыва из какой-то глуши в Волгоградской области. Мытье туалетов стало для Тушева постоянным занятием, его посылки потрошили прямо на почте, а его поднос в столовой кто-то переворачивал едва ли не каждый день.
В какой-то момент Магомед неудачно толкнул Тушева и он свалился с лестницы, потерял сознание. Благо среагировали быстро, отвезли в больницу, откачали. Прошел слух, что Тушев пережил клиническую смерть. Однако парень он был хоть и хлипкий, но здоровый, в часть вернулся довольно быстро, и Магомет сотоварищи организовали ему торжественное шуточное построение, на котором вручили сортирные ведро и тряпку, как вручают государственные награды.
Тогда Тушев как-то странно посмотрел на Таймураза, из чьих рук принимал ведро и сказал «рыба». Даже непонятно было, к кому он обращался, но Магомед это услышал, хотя и не предал значения.
Уже через несколько часов за обедом, когда специально обученный «дух» принес пятерке земляков их подносы с борщом и тушеной капустой с мясом, Таймураз неожиданно поперхнулся, да так не удачно, что никак не мог вздохнуть. Хватался рукой за горло, кто-то пытался стукнуть его по спине, но безрезультатно. Наконец, он упал на пол столовой и стал извиваться всем телом, ударяясь о кафель, пока не затих окончательно.
Оставшиеся друзья были в шоке. Вечером «по-братски» договорились с дежурным офицером, чтобы посидеть в каптерке и помянуть земляка. Магомед никак не мог избавиться от этого зрелища.
Перед глазами стояла картина, как высокий и сильный Таймураз бьется об пол столовой словно рыба об лед…Рыба об лед…рыба…Так сказал Тушев Таймуразу. И глаза у него были очень странными.
Легли они поздно, а потому подъем вышел тяжелым. Командовавший зарядкой Солтмурад был расстроен смертью друга и зол на собственную усталость, а потому гонял роту изо всех сил. Тушеву, как всегда, доставалось тяжелее всех: берцем на спину – за то, что недостаточно низко отжимается, кулаком по почкам, потому что не может больше подтянуться, смачный пинок под зад – за то, что задохнулся и отстал от роты на 12-м круге по стадиону.
Сидевший на лавочке вместе с Зелимханом и Джамалом, Магомед внимательно следил за Тушевым и увидел, что он что-то бросил Солтмураду, что-то короткое. Но, что - было не слышно. Когда зарядка кончилась, Магомед спросил у друга:
- Что он тебе сказал?;
- Кто?
- Ну Туша, конечно же?
- Когда?
- Перед самым концом зарядки?
- Да он не мне сказал, брякнул что-то про себя, что-то про какой-то скат. Откуда скат? Я так и не понял, он видимо кукушкой отъезжает понемногу.
Никому ничего не говоря, Магомед проверил, что Солтмурад никак сегодня не может оказаться ни в парке, ни на строительных работах, а значит, ничего такого на него скатиться не может и успокоился.
Напрасно. Буквально через несколько часов после злосчастной зарядки Джамал попросил Солтмурада обновить ему лысину, благо как раз у одного из молодых была отнята новенькая электрическая машинка для стрижки волос, но видимо, что-то в ней было не так и как только Солтмурад вставил ее в 220 вольт, то резко затрясся на несколько секунду, а потом отлетел к противоположной стене.
Тяжелые электрические ожоги и обширные поражения тканей. Командир роты был настолько зол, что даже «по-братски» отказался узнавать для Магомеда о состоянии товарища в больнице, хотя раньше подобные просьбы были в порядке вещей
Рота гудела от полноты событий. В казарму постоянно приходили офицеры из других частей при больших звездах и рассказывали про технику безопасности, про правила обращения с электроприборами и солдаты постоянно расписывались, что «предупреждены» и «ознакомлены». В какой-то момент, один из лекторов, рассказывая об опасности электричества, помянул и случай на море с его приятелем.
Но после этого для Магомеда вообще перестало существовать все вокруг, кроме слов «ЭЛЕКТРИЧЕСКИЙ СКАТ», - именно это Тушев сказал Солтмураду, как раньше сказал Таймуразу про рыбу. И предсказание сбылось, всего через несколько часов.
Перед отбоем Зелимхан проверял у бойцов состояние формы одежды, чтобы на утреннем смотре перед очередным проверяющим не было никаких вопросов: смотрел чистоту подвротничков, яркость ременных блях, наличие клейм на форме. В этот момент Магомед заметил, что Тушев, который раньше обычно старался спрятаться и держаться незаметно, стоит в конце строя в первом ряду и ремень у него расслаблен едва ли не до коленей. Это сделано настолько демонстративно, что Магомед видел это из противоположного конца казармы.
Сейчас Зелимхан подойдет к этому выродку и устроит ему по полной за такую халатность, а он это знает, знает и ждет. Магомед хотел было бросится прямо перед строем и остановить Зелимхана, заставить его не заметить провокации Тушева. Но как это сделать? Как это будет выглядеть?
Пока Магомед колебался, Зелимхан дошел до Тушева и увидев его ремень выписал тому несколько сильных и резких тычков в живот, назначил на уборку сортиров и повесил три кофе с пиццей к завтрашнему утру. Сделано это было автоматически, без всякой злобы, мысли Зелимхана были захвачены недавними трагедиями.
А вот Магомед следил за Тушевым очень внимательно, и по губам прочел, как тот говорит «Крот». Что можно было предпринять исходя из таких исходных данных, Магомед не понял, но решил, что будет наблюдать за Зелимханом весь следующий день и под любым предлогом из казармы его не выпустит.
Однако этой же ночью роту подняли на внеплановое построение и Зелимхан, впервые за полгода оказавшийся на втором ярусе кровати (из-за постоянных проверок всех принудили спать по прописанным кроватям, а не по тем, каким хотелось), с непривычки спрыгивая со второго яруса Зелимхан наступил на бойца внизу, не справился со своими габаритами и рухнул головой в груду табуретов.
Магомед и Джамал сами несли товарища в «скорую», поскольку прибывшие из городской больницы медсестры не смогли справиться с его 100-килограммовым телом. Пыхтя Джамал, обещал устроить темную рядовому Кротову, который так неудачно подставил спину под Зелимхана. Но услышав эту фамилию, Магомед сразу понял, что Кротов тут не причем.
До отбытия Магомеда из части оставалось всего две недели, и он твердо решил, что за эти две недели с ним ничего не случится. Тушева освободили от всех возможных работ, разрешили сидеть в классе и читать книги. Он всегда во время ложился спать и оставался в казарме заниматься какой-нибудь элементарной ерундой вместо зарядки. Магомед поручал молодым бойцам приносить ему еду из чапка, а за одно внимательно следить за его перемещениями и настроением.
В какой-то момент, когда Магомед и Джамал сидели в каптерке и обсуждали перипетии последних дней, к ним без стука вошел отоспавшийся и слегка отъевшийся Тушев, который без привычного «товарищ сержант, разрешите обратиться», попросил у Джамала сигареточку. Резкий и вспыльчивый по натуре Джамал осыпал Тушева серией ругательств и хотел было вскочить, но Магомед положил ему на плечо пудовую ладонь и крикнул: «Сиди! Сиди, я тебя прошу!».
От такого Джамал слегка опешил и действительно на секунду присел, но Тушев в этот момент добавил: «А кто ты такой, что у тебя уже и сигарету не спросить…крыса». После этого Джамала было уже не удержать. Следующие несколько часов до самого обеда Тушев ползал в противогазе, выполнял физические упражнения, чистил ботинки и туалеты. Когда объявили построение на обед, Магомед подошел к Джамалу, обнял его и сказал, что хочет побывать в карауле перед дембелем, а потому после обеда они не увидятся.
Магомед был почти уверен, что они не увидятся после обеда вообще никогда, но Джамал этого не понимал, а потому просто удивился таким нежностям. Магомед же решил, что теперь речь точно идет о нем самом, а потому, жестко надавил на ротного писаря, который формировал за офицеров команды на походы в караулы, чтобы следующие две с лишним недели до самого последнего дембельского дня, Магомед всегда был в составе караула, каждый день, а Тушев не появлялся там ни при каких обстоятельствах.
Строго говоря, заступать в караул две недели подряд было запрещено, но Магомед так напугал писаря, что тот послушался. Две недели подряд Магомед прятался в караульном помещении. Сам выходил на дальние посты, лишь бы как можно дольше находится в месте, где он встретит Тушева с самой малой вероятностью. В качестве страховки он постоянно просил под разными предлогами знакомых контрактников сообщать ему о составе смены на следующий караул, чтобы Тушева не оказалось в ней по ошибке, или случайности.
Примерно на третий день своего сидения, до него дошли вести, что Джамала в столовой, в горячем цеху, куда он забрел по какому-то делу, за палец укусила крыса, когда он наклонялся за выпавшей из кармана и закатившейся за котел зажигалкой. От этого громилу-сержанта взяла лихорадка и по слухам ему все хуже.
Магомеда это известие скорее обрадовало, чем огорчило, потому что он понял, что все делает правильно и не сошел с ума.
Так время шло. В последний перед уходом из части день, он через третьих лиц поручил писарю поставить в караул Тушева, причем в первую смену, а себя – в третью, разумеется на другом от Тушева посту, чтобы вернувшись в караульное помещение – ни при каких условиях не встретится.
Так и вышло. Вернувшись из караула в роту, Магомед быстро и холодно попрощался с товарищами, получил от них конверты с напутствиями, пожеланиями и деньгами, как было принято в той части. С облегчением покинув свой полк, он без приключений прибыл на станцию и сел в поезд. В поезде от скуки стал читать оставленные ему пожелания и пересчитывать вложенные деньги. В одном из конвертов денег не было, там был только лист бумаги, на котором небрежно, но уверенно, был нарисован рак.
Пишите легенды из своих частей, ставьте лайки, если вам понравилась рубрика, и вы хотите еще такого контента.