15.12.21
Вчера вернулся из Москвы, ездил на похороны. Умерла Анина мама — Галина Петровна. Аня мне как сестра, Г. П. была ее мамой.
По дороге туда за окном «Сапсана» — картины, а в голове — смерть. Поэтому над заваленными снегом деревнями, тяжелыми от сугробов елями и белыми полями с большим закатным солнцем на горизонте звучит «Свете Тихий», минорный и примиряющий со смертью.
Ане нельзя выйти из квартиры — ковид. Со всеми прививками она не избежала его, хотя у нее ничего не болит, только нет обоняния. Вакцина защищает не от вируса, а от мук и смерти.
Похоронами занимается Анин муж и ее подруга. Хорошо, что у меня сейчас есть деньги — хоть чем-то помочь.
Прощание проходит в зале при морге, далее в церкви и крематории. Везде я смотрю вверх. Я не хочу увидеть там парящую над людьми душу, но я не исключаю, что незримо это так. Рассказывали же те, кто клинически умирали, что видели свое тело сверху. Смотрел же я документальный фильм про Вангу — не тот, что снял пресс-секретарь Ельцина, который был у Ванги перед выборами и после той поездки проникся ее способностями, ее даром. В другом фильме есть хроника — кадры, где перед Вангой сидят муж, жена и их сын, а другой их сын, погибший недавно, задает своим родным через Вангу вопросы: «В каком сейчас классе его брат? Где мама сейчас работает?» Об этом же — о разговорах с умершей мамой через тетю Вангу — говорит в этом фильме и внучка Тодора Живкова, коммунистического правителя тогдашней Болгарии.
А вот Наталья Бехтерева, на мировом уровне исследовательница мозга. Можно набрать на Ютубе «Бехтерева и Ванга» и послушать, что говорит Наталья Петровна о встрече с Вангой. О потусторонней связи с родными в ее монологе почти ничего, но от этого он не менее интересен.
В другом видео, также на Ютубе, Бехтерева говорит уже о своем непосредственном опыте зазеркалья. После личных потрясений она начала видеть незримое. «Да, измененное состояние сознания, но не болезненное. Я действительно видела такое, что, может быть, человеку и не нужно видеть». После были ее попытки избавиться от соприкосновения с потусторонним. И когда это удалось, она просияла: «Не видеть ничего лишнего — это так здорово».
Да, наверное, не нужно обычному человеку иметь живую связь с теми, кто ушел туда. Но важно верить, допускать, что гроб, исчезающий за дверцами прощального зала крематория, — «это еще не the end».
Хочется, чтобы и Аня так верила. Во время прощания она стояла в стороне. В респираторе, в перчатках, с защитным экраном, который постоянно запотевал, она боялась кого-нибудь заразить и заходила прощаться, когда все выходили или широко расступались.
Перед обратным рейсом в Питер у меня было три часа. Я сел в автобус, который идет по Садовому кольцу, отвернулся к окну, и Москву медленно стал обволакивать «Свете Тихий».