Один мужчина пригласил меня на гастрономический спектакль в ресторан «Красота», который находится там, где раньше сидела «Тройка-Диалог», тогда, когда Россия еще выступала не только в жанре монолога.
Я была в меру нарядная, мужчине очень шел его костюм. Вместо аперитива мы выпили по эспрессо. Вокруг нас медленно собиралась публика, кто-то беседовал по громкой связи, кто-то делал селфи. Наконец, всех пригласили за огромный круглый стол, за таким обычно тужатся знатоки в «ЧГК», но, как выяснилось позже, за таким переснимают и «Тупой еще тупее».
Из-за кулис появился повар, поприветствовал гурманов и объявил, что сет называется «Воображаемая Россия», он посвящен её непростой истории — «у каждого Родина своя, Россия, как вы знаете, не статична». Я не знала, а мужчина хмыкнул.
Первая позиция «Корни» — про языческую Русь. Принесли белый гриб. На стенах замелькали руны.
Вторая «Вера» — про Крещение. На стенах проступили контуры «Троицы» Рублева, официантка сообщила, что шеф перенес Троицу на тарелку в виде трех тарталеток «щи/каша/НЛО» и вдохновлялся при переносе, вслед за Рублевым, Византией.
Третья позиция «Империя». С ней уже начались ощутимые проблемы. Перекрикивая «Щелкунчик», официантка уточнила, что шеф выбрал хороший период в истории страны, когда все было празднично, несмотря на «царскую смуту». По стенам курсировал при этом пароход из «Солнечного удара», а на тарелке красовалась черная икра с хвоей.
Я спросила, что за «царская смута» имеется в виду? Она ответила, что с историей у неё «не очень», но наверное, и у царей какие-то были неполадки, видимо, она не смотрела позднего Никиту Михалкова.
Затем была «Революция». Революцию шеф трактовал, как паузу. Еды не принесли. Зато из громкоговорителя стали цитировать с интонациями Владимира Соловьева «я на правую руку надела перчатку с левой руки».
После «Революции» последовали сосиски из краба, названные «Made in USSR». Их подали на газете «Известия» с новостью про Германа Титова. На стены пустили облака, из которых вырастали сталинские высотки. Официантка сказала: это блюдо символизирует счастливый период нашей страны.
Поскольку дальше была позиция «Война» (морской еж и коренья), стало понятно, что счастливым периодом является примерно 1937. Морского ежа в полевой подаче даже не комментирую, (спасибо, что пропустили Блокаду), равно, как и Германа Титова, слетавшего в космос до пакта Молотова-Риббентропа.
После войны пришел черёд «Трансформации». Я думала это про оттепель, но включили Цоя и принесли бургер с гребешком. Невкусный, кстати. Это было время финансовых пирамид — поделилась официантка.
«Трансформация» привела нас к «Надежде» и «Светлому будущему». На стенах забрезжило что-то вроде заставки передачи «Время покажет», а в стакане запотела французская водка Грей Гуз. Официантка поведала, что Россия активно развивает свои технологии и поэтому вот... на вопрос, а что же водка тогда французская, она ответила, что французская все же лучше.
В этот же момент справа от меня обсуждали израильское гражданство — «сейчас без второго паспорта никуда», а слева истерику на фондовом рынке — «Майкрософт подрастет до закрытия, а фарма-то почему упала, ей-то что до Украины».
На «Счастье» притащили печенье с вареной сгущенкой, но несчастны были лица, отужинавших наедине с Россией. Все-таки 22к с человека, плюс завтра (как бы) война.
Мы стояли на улице и ждали авто, один мужчина журил меня чуть-чуть за скепсис в адрес официантки — ну что же, по-твоему, она (или Борис Зарьков) должна была прежде чем устраиваться на работу академика Платонова почитать?
Я слушала и думала, что может быть один мужчина — мой мужчина? Может он подарит мне надежду, если у Воображаемой России не получилось?
Не знаю, не знаю, но жалко всех, особенно денег, немножечко царей и, конечно, морских ежей.