- И что ты вечно возишься с этой девчонкой? – Инна Евгеньевна медленно окинула любопытным взглядом учительницу математики. Александре Андреевне показалось, что, кроме насмешки, в Инниных глазах… зависть, что ли… А Инна Евгеньевна выразительно, явно рассчитывая на поддержку, оглянулась на Таисию Дмитриевну и Богдану Юрьевну:
- Такое чувство… что ты папашу её очаровать решила! – Учительница литературы делано вздохнула: – Женихов-то у нас в посёлке нет… А папа у Тимохиной и жениха, и мужа – при случае! – заменит, да, Саш?.. Проиграть – так миллион!.. Полюбить – так… директора шахтоуправления!
От Инниной ухмылки потемнело в глазах. Александра Андреевна уже собралась объяснить, что Сашеньку Тимохину, синеглазую девочку с первой парты, она полюбила сразу, лишь только встретилась с её сияющим синим взглядом, – когда впервые вошла в свой 9-Б…Девочка эта так откровенно переживала за новенькую учительницу, с таким беспокойством оглядывалась на последние парты, где мальчишки невозмутимо продолжали играть в карты… А потом вышла к доске, и так смело, так красиво решила обычное неравенство, что Александра Андреевна теперь знала совершенно точно: она никогда не пожалеет, что приехала в этот далёкий степной посёлок с красивым названием – Зарничный… Собралась сказать учительнице литературы, что в тот день она не только не видела Сашенькиного отца, – даже не знала, что он – директор шахтоуправления…
Но то сияние в тёмно-васильковых Сашенькиных глазах сейчас остановило Александру Андреевну… Говорить с Инной Евгеньевной о Сашеньке, о том, что у них с этой синеглазой девочкой есть одна на двоих такая красивая алгебра, говорить, как они без слов понимают друг друга, когда решают уравнения и неравенства… как им неповторимо хорошо пить вместе чай с «безешками» ... Да это же просто немыслимо. А окидывать медленным взглядом Александра Андреевна умела, – ничуть не хуже учительницы литературы. И сделала это молча. Неторопливо собрала со стола свои поурочные планы и тетради, вышла из учительской. А Инна Евгеньевна взвилась:
- Нет, вы видели?! Строит из себя оскорблённую добродетель! Будто я не видела, что директор шахтоуправления привозит её в школу! Что вечером встречает!
-А что, – видела? – негромко спросила Таисия Дмитриевна, не отрываясь от тетрадей.
- Видела!!! – торжествовала Инна Евгеньевна. – Видела, – и как привозил, и как встречал! И как она этой Сашкой Тимохиной – дотемна в кабинете математики! Чтобы папа оценил!
Таисия Дмитриевна с сочувственным интересом посмотрела на учительницу литературы:
- Ин, ты ж сама третий год пытаешься охмурить Тимохина. Не поддаётся, да?
Инна Евгеньевна возмущённо дёрнула плечами:
- Нужен он мне! Да чтобы я – с женатым!..
Ещё и как, – и именно с женатым… Инна Евгеньевна и правда давно решила: здесь, в посёлке, – чем муж-шахтёр, которого уже и отмыть невозможно… и невозможно убедить, что, кроме первака тётки Степаниды, в мире существуют другие напитки ,– лучше любовник. Достойный, конечно… Ну, а достойный кто… Не мальчишка же, – горный мастер! Не инженер Макогон, что помешан на щуках с Донца. Оставался директор шахтоуправления, – а что?.. Цену себе Инна Евгеньевна знала. Вот только Тайка, эта наседка из своего третьего-А, права: не поддаётся… Никого, кроме Машеньки своей и дочки, не видит, – даже когда пьяным был на День Шахтёра, не выпускал Машину ладошку из своей руки… А тут – нет, ну Инна Евгеньевна и правда видела, как Тимохин привёз математичку в школу… Как провожал её долгим взглядом, – сказки про случайность вы кому-нибудь другому расскажите!.. Как она выразительно оглянулась на него… А главное, – он действительно на днях встречал её у школы!!! Правда, Александра сделала вид, что домой пошла одна, – так ясно: не палиться же так по-глупому перед всем посёлком! Ясно, что они договорились о встрече, – вот и пошла она, не спеша… Без году неделя в посёлке, и не растерялась! Отличницу Тимохину на олимпиаду готовит! И, между делом, с папой отличницы катается… Ну, ничего, мы здесь люди не гордые, – на чистую воду выведем!
… Иван Егорин с самого первого дня полюбил свой комбайн. И работать любил до сладкого изнеможения, – когда стоило лишь подняться на-гора, постоять после смены под душем, как снова тянуло туда, в полумрак лавы, в неповторимый запах угольной пыли… А теперь он полюбил забой ещё и за то, что здесь можно было молчать… и думать о ней, Тимкиной учительнице по математике. Комбайн был сговорчивым и послушным, они с Иваном давно и хорошо понимали друг друга, поэтому можно было на минуту прикрыть глаза… и вспомнить, как впервые увидел Сашу, – он и правда принял её за девчонку, новенькую в Тимкином классе…
В прошлый выходной посидели с кумом Валеркой Приваловым в поселковом кафе «Зарница». Кумова Дарья налила им по рюмке водки. Выпили, понимающе переглянулись: даа… Так – ничего бы… Если Степанидиного первака не пробовал. Довольные взаимопониманием, поднялись из-за столика. Кум многозначительно поцеловал свою, что-то явно заподозрившую Дашу, серьёзно объяснил:
- Хорошего – по чуть-чуть! Спасибо, Даш. Мы с кумом к нему сходим, там ему с мотоциклом помочь надо.
Степанидин первачок произвёл на кума всегдашнее действие. Разнеженный мягким теплом, – не самогонка, а бальзам!.. – Валерка расчувствовался, стал про Дашулю свою рассказывать:
- Ну, ты ж сам знаешь, кум! Такого борща, как моя Дарья, никто не сварит.
Выходило, что лучше Валеркиной Даши никто не умеет солить огурцы, ни у кого коза не даёт такого безумно вкусного молока, – потому что она, Дашуля, умеет обходиться с ней, с вреднющей, своенравной разбойницей Аськой. Кум, правда, старательно избегал темы своего сегодняшнего возвращения домой. Долго, изучающе смотрел на Ивана. Глубокомысленный Валеркин вывод звучал категорично:
- Женись, Иван. Ну, не вышло у вас с Ленкой, – не ты первый. Давно быльём поросло. Женись.
Иван тоже чувствовал уютное, мягкое покачивание – от тепла, что медленно разливалось в груди. Тоже вздохнул, – затаённо-радостно:
- Учительница эта… Тимкина, новая. По математике, и классная у них.
Валерка смотрел припоминающе-задумчиво. Важно кивнул:
- Ничего. Не наша, правда. Но – будто наша. Прижилась у нас, ребятня, слышал, любит её… – С недоумением уставился на Ивана: – Ну, а чего ж ты?!
Иван, вдруг трезвея, горько усмехнулся:
- Она такая… А я ей зачем?
Кум пристукнул ладонью по дубовому столу в Степанидиной беседке:
- Ванька! Прекращай философию, – не по-нашему это. Ты просто скажи ей, что любишь.
У Ивана счастливо захватило дух: люблю!.. Только её, – одну! Благодарно посмотрел на Валерку, – как это… хорошо у него вышло, и правильно: ты просто скажи, что любишь…
Кум мужественно налил по третьей, – упорно не желая анализировать своё поведение в выходной день и уважая себя за свою стойкость перед Дашкиной суровостью…
- Дашка – она пошумит… а потом же и пожалеет, – всё же попытался утешить себя Валерка. – Давай, Вань.
Пахло увядающей полынью, сухим зверобоем, – высохшие пучки с жёлто-коричневыми цветками висели под потолком беседки. Иван кивнул куму:
- Скажу. Сегодня.
- А чего тянуть, – согласился кум.
Тёплый октябрьский вечер незаметно набросил на степь и посёлок лёгкую прозрачную синеву. Где-то на краю степи, там, где синева была гуще, малиновыми всполохами догорал закат. Иван поднялся:
- Пойду я, Валер.
Кум подбадривающе пожал Иванову руку:
- Ты, Вань, главное, – не теряйся. Вот чувствую я: хоть не здешняя она… а – наша. Не робей. Ты ж – не пацан! Ты отец двоих детей. У тебя вон Тимка, крестник мой, – сам уже жених.
Иван постоял у калитки, справляясь с головокружением. Не только в третьей рюмке Степанидиного первака было дело… Он видел Александру Андреевну в ещё не закрытое окно, – она проверяла тетради за столом. Голова кружилась от того, что он помнил её тёмно-карие глаза, – даже в полумраке забоя видел их перед собой, – видел, и счастливо представлял, как касается губами её волос… И было хорошо,– от того, что он так спокойно-уверенно знал: любит он Сашу не только за красиво покачивающиеся над плечами мягкие волны волос… Он помнил её ладошку, – как осторожно и ласково она опускала её на Танюшкин лоб, как тревожно просыпалась его малышка, и тут же счастливо засыпала, – убедившись, что Александра Андреевна не ушла…
Он поднялся на крыльцо. Александра Андреевна с удивлением прислушалась к тяжёлым шагам, вышла. Опираясь рукой о косяк двери, на неё смотрел Иван Егорин, Тимкин отец.
-Ну, зачем же ты… так напился, – скрыла улыбку учительница. – Такой славный мальчишка! На ногах еле стоишь…
Впрочем, взгляд у Егорина трезвый… Только горький какой-то.
- Саша… Александра Андреевна! Выходите за меня замуж. Я люблю Вас. И Танюшка любит Вас. И Тимофей.
Иван оторвался от косяка, пошатнулся. Хотел взять её за руку, но она сама положила ладони ему на плечи:
- Иван Максимович, давайте я провожу Вас. Поздно уже.
Иван усмехнулся:
- Ясно.
Медленно сошёл с крыльца, красивый и сильный, – даже сейчас. Александра Андреевна вспомнила взволнованный Сашенькин голосок:
- Он хороший, – хоть и выпивает. А выпивает от того, что Тимкина мать ушла от них…
Ну, вот как можно было уйти от такого… Родить от него сына и дочку, и уйти, – от этих ласковых серых глаз, от таких сильных рук, от сдержанной нежности в голосе…
Продолжение следует…
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5
Часть 6 Часть 7 Часть 8 Часть 9 Часть 11
Часть 12 Часть 13 Часть 14 Часть 15 Часть 16
Часть 17 Часть 18 Часть 19 Часть 20 Часть 21
Навигация по каналу «Полевые цветы»