Почти 40 лет назад Мартин Селигман и его сотрудники в ходе своих экспериментов столкнулись с интересным явлением. Главными «героями» эксперимента стали собаки, подвергнутые болевому шоку в устройстве, построенном из двух комнат, разделенных перегородкой.
Задача собак заключалась в том, чтобы выучить простую реакцию перепрыгивания через перила, чтобы избежать небольшого удара током в первой комнате.
Неопытные собаки, которые не подвергались электрошоку в предыдущих экспериментальных исследованиях, при первом ударе током реагировали беспорядочным бегом, воем и загрязняя комнату, а затем перепрыгивали через перила, обнаруживая, что с другой стороны безопасно. После нескольких попыток эти собаки научились вообще избегать ударов током.
Совершенно по-иному реагировали животные, ранее подвергнутые электрошоку в других опытах. В первой фазе эксперимента они вели себя идентично неопытным собакам. Они бегали, загрязняя себя, но через некоторое время перестали реагировать и, тихо поскуливая, терпели сильные электрические импульсы. Эти животные не научились перепрыгивать через барьеры, чтобы избежать травм, а если и прыгали, то это никак не сказывалось на их последующем поведении.
Селигман назвал эту специфическую реакцию выученной беспомощностью и охарактеризовал такую «адаптацию» как дезадаптирующую из-за торможения необходимых реакций, а также страданий животных на физиологическом уровне воздействия. Животные теряли аппетит, теряли вес и со временем заболевали различными заболеваниями. Селигман обнаружил, что как только собаки становились пассивными, им требовался новый опыт, называемый положительным подкреплением, тогда они перетаскивали их из комнаты «встряски» в безопасную комнату, чтобы дать понять, что это может принести облегчение и, таким образом, избавиться от синдрома выученной беспомощности.
Поражает ли это разрушительное состояние только лабораторных животных?
Наблюдения за небольшой группой больных подтверждает, что выученная пассивность — частое явление. Это касается людей, которые в процессе развития личности не получали положительного опыта в связи со своими действиями, будь то в школе или в общественной среде. Эти люди реагируют на травму беспомощностью и чувством безнадежности, что, в свою очередь, приводит к биологическим изменениям. Это способствует развитию таких заболеваний, как диабет, болезни сердца и рак.
Селигман обнаружил, что беспомощность, которую люди вызывали в лаборатории, ставя перед ними не разрешимые задачи, приводила к симптомам депрессии. К счастью, в большинстве случаев депрессия обычно является состоянием, которое «лечит» время. Тем не менее наиболее важным элементом этой конкретной терапии является положительный опыт, которой пациент получает по мере того, как фактор, вызвавший депрессию, уходит. Однако этот паттерн неприменим к людям, которым не хватало положительного опыта в процессе развития.
Поскольку проблема интегрально связана с формированием личности в процессе ее развития, то не следует ли рассматривать такое изменение системы образования, которое позволило бы и ребенку, и учителю «раскрыть» внутренний потенциал (талант) личности. Ученика в ранний период обучения и процесса воспитания и его развития? На мой взгляд, творчество ребенка, основанное на его таланте, является сильнейшим источником положительного опыта, ощущения полноценной жизни и, как следствие, крепкого здоровья. Пока это несбыточная мечта, но какую цену заплатит общество, если оно не предпримет никаких шагов для ее достижения?
Травматические события никого не упустят, но воспитанный в самоуважении человек, добивающийся своего крохотного и чуть более успешного с раннего детства, не может быть легко раздавлен тяготами жизни, порой жестокими переживаниями. А такое отношение может обеспечить только воспитание, основанное на творческом потенциале, неповторимом и индивидуальным для каждого человека.
Здесь и сейчас мы решаем, будем ли мы «производить» здоровых и довольных личностей или потенциальных несчастных с синдромом выученной беспомощности. Можем ли мы что-то с этим сделать?
Каждый сам для себя должен ответить на этот.
