Нет, это сказал не Грибоедов устами Чацкого. И под «отечеством» изначально понималась вовсе не Россия, а Греция. Древняя Греция.
Мысль о приятности и сладости «дыма отечества» впервые появилась в «Одиссее» Гомера (1, 56—58). В поэме Одиссей, взывая к Зевсу, произносит:
Почти тысячелетие спустя о «дыме отечества» вспомнил поэт-изгнанник Публий Овидий Назон. В ответ на письмо друга Руфина, который советовал ему преисполниться стойкости духа, Овидий писал, упоминая Одиссея («Письма с Понта», 1, 3, 33):
На основе этих строк, скорее всего, и возникла латинская пословица Dulcis fumus patriae («Сладок дым отечества»).
В России эту пословицу в печатном виде впервые увидели подписчики «Российского музеума» (1792—1794). На титульном листе издания был поставлен, но без указания авторства, эпиграф: Et fumus patriae dulcis («И дым отечества сладок»).
В 1798 году Г. Р. Державин опубликовал в альманахе Карамзина «Аониды» стихотворение «К арфе» («Арфа»), завершив ее следующими строками:
Безусловно, Державин вдохновлялся Гомером и Овидием, творчество которых отлично знал.
А потом — Грибоедов? Пока нет. Позднее Я. К. Грот в примечаниях к собранию сочинений Державина (1864—1883) пояснял:
И только в начале 1820-х гг. Грибоедов, работая над пьесой «Горе от ума» (1824), включил не без иронического умысла «дым отчества» в звонкую отповедь Чацкого московским обывателям из «века минувшего», то есть века Державина (действие 1, явление 7). И, конечно, неслучайно выделил эту фразу курсивом в тексте комедии:
Иносказательно мы сегодня вспоминаем об этом «дыме», когда говорим о любви к отечеству, которая оживает в душе при появлении даже малейших признаков чего-то родного и близкого.
Другие статьи о «самых первых»:
Подписывайтесь на наш канал! Будет еще интереснее!