Сходство автоматов АК-47 и Stg.44 давно и прочно вошло в число стандартных поводов к священным войнам в сети. И интересен сей casus belli тем, что сходство-то, как можно видеть на картинке, отсутствует. Даже специально задавшись целью создать нечто аналогичное по функциям «штурмгеверу», но максимально далёкое от немецкого автомата внешне, Калашников бы лучше сделать не смог.
То же касается и конструкции АК-47 и Stg.44, имеющей, помимо множества мелких, совершенно несущественных отличий, и одно глубоко принципиальное. В сумме мелкие различия приводили к тому, что АК-47 работал, а Stg.44 – нет. После войны знаменитые немецкие автоматы быстро отправились в утиль, во период же боевых действий ничем знамениты, на самом деле, не были. Советские бойцы высоко ценили в качестве трофея «шмайсеры» («эрмы») MP.40, но не немецкие «пулемётики». Термин «автомат» в то время в СССР применялся для обозначения пистолетов-пулемётов, на пулемёт же, — а пулемёты Вермахта вызывали огромное уважение, — штурмгевер не тянул. Так что, и получалось пренебрежительное «пулемётик». К тому же пулемётик тяжеловатый и ненадёжный. Не имеющий сошек, но неудобный и для стрельбы очередями с рук. Германские подразделения вооружённые Stg.44 не казались более грозными, нежели прочие, и вообще специального внимания не привлекали.
...Однако, консенсус в отношении того, что Калашников конструкцию штурмгевера не копировал, и так, вроде бы, уже достигнут. Интересен в этой связи, скорее, вопрос заимствовал ли СССР и Германии саму идею автомата. Идей-то «чудо оружия» тевтонский гений, под конец войны уже скорее сумеречный, чем сумрачный, породил множество. И большую часть из них, действительно, позже пришлось доводить до ума советским и американским оружейникам. Но с автоматом это не работает. Данную идею при всём желании нельзя было украсть у немцев. Поскольку она принадлежала не им, а французам.
Автомат — ручное полностью автоматическое оружие под промежуточный патрон — в конце Первой Мировой два раза случайно изобрели французы. Первый случайный раз пришёлся на ручной пулемёт Шоша. Добиться сколько-то удовлетворительной работы от крайне неудачной конструкции удалось лишь уменьшив заряд пороха во французском винтовочном патроне 8х50R, таким образом получив, именно, патрон промежуточный.
Не остановившись на достигнутом, острый галльский смысл к 1918 году породил и вполне настоящий автомат Риберойля. Выпущенный малой серией, якобы даже применявшийся в боях и признанный вполне годным. Но это тоже было случайным попаданием. Французы хотели получить пистолет-пулемёт в пику появившемуся у немцев MP.18. Однако, достаточно мощные, сравнимые с немецким 9х19, пистолетные патроны в стране не производились. Зато, промежуточные патроны в избытке наличествовали на складах. Пришлось заряжать тем, что было.
То есть, изобретать промежуточный патрон французам не пришлось, ибо он уже давно был известен. Так давно, что, скорее, всегда был известен. Средний между пистолетным и винтовочным патрон для лёгких карабинов, предназначавшихся для охоты и самообороны. Но имевших и военное применение. Так, американский самозарядный Винчестер 1906 года в большом количестве поставлялся во Францию и Россию для вооружения спецподразделений. Винчестеры выдавали, например, наблюдателям на аэростатах.
Французы просто переобжали гильзу от американского патрона .35SL (8.8 мм) под свою 8-мм винтовочную пулю (чтобы нарезать стволы на отечественном оборудовании). И получили промежуточный патрон 8х35. Аналогичным образом из другого патрона к самозарядному Винчестеру через 20 лет американцы, несколько доработав его, получат патрон для карабина М1. А у последнего, кстати, существовала, не получившая, правда, большого распространения, и модификация приспособленная для стрельбы очередями. Так что, во Вторую Мировую автоматы были и у США.
...Ну, по вопросу отнесения автомата Фёдорова не к автоматам, а к автоматическим винтовкам, консенсус также уже достигнут давно. Фёдоров намеревался использовать отечественный 6.5-мм винтовочный патрон, но ввиду не существования такового взял производившийся уже в России 6.5-мм Арисака — тоже винтовочный, разумеется. Японцы превращали его промежуточный для питания лёгкого пулемёта «Намбу» французским способом — уменьшая заряд пороха. Но это отдельный вопрос. Важный, однако, в данном контексте для понимания причин, по которым автоматам, ничего нового и революционного не представлявшим собой даже в Первую Мировую, так долго пришлось дожидаться своего Калашникова.
Фёдоров конструировал оружие под 6.5-мм патрон, поскольку на такой калибр русская армия непрерывно собиралась переходить ещё с 1904 года. Когда были отмечены несомненные преимущества японских винтовок: лучшая настильность, меньшая отдача, а значит и преимущество в точности, меньшие вес и стоимость боеприпасов. Плюс приятный бонус в виде «беспламенной» стрельбы. Пороховые газы успевали остыть, пока добирались до дульного среза. Дальше разговоров дело в плане перехода на «японский» калибр дело не шло, но сами разговоры не прекращались до конца 30-х. Когда сами японцы поставили точку в дискуссии, перейдя на калибр 7.7 мм.
Пока в России вдумчиво запрягали, во всём мире — ехали. Всюду, где калибр 6.5 и даже 7 мм был принят, — а это, считая только Европу, Испания, Португалия, Голландия, Италия, Швеция, Норвегия, Сербия, Греция, Румыния, — он признавался устаревшим. И либо заменялся, как в Японии и Испании, либо дополнялся (но это был легкий путь небольших или не развитых технически государств) более мощным патроном — обычно, 7.92-8 мм.
Таким образом в оружейном деле межвоенного периода сталкивались две противонаправленные тенденции. С одной стороны, стрельба из индивидуального оружия на дистанции более 300-400 метров была признана бесполезной, относительно лёгкий и дешевый промежуточный патрон, настильность которого не являлась бы избыточной, вызывал интерес, и что-то такое разрабатывали даже третьестепенные державы, подобные Дании и Греции. Но это была теория, на практике же мощность патронов к стрелковому оружию увеличивалась.
Проблема заключалась в том, что в начале XX столетия во внимание принималось только действие пули по такой цели, как человек. И тут-то никакой разницы между 6.5 и 7.5-8 мм не было. Однако, если стрельба велась по аэропланам, автомобилям, щитам орудий и пулемётов, бронемашинам — разница немедленно сказывалась.
Даже для легкого танка обстрел из пулемёта с близкой дистанции — если, конечно, это был убедительный пулемёт, — отнюдь не являлся безвредным. Если броня даже гарантированно выдерживала пулю винтовочного калибра, это не значило, что она выдержит десять пуль попавших всего за секунду близко одна от другой. Поглощённая кинетическая энергия и деформация накапливались, и плита лопалась. Аналогичным образом даже средние танки поражались шрапнельными снарядами, поставленными на мгновенный подрыв. Каждая из выброшенных трубкой пуль по отдельности 30-мм броню даже не поцарапала бы, но толпой-то они справлялись.
Смешной немецкий Panzerkampfwagen I с двумя очень скорострельными пулемётами и энергией каждого выстрела под 4 кДж был совсем уж не так беспомощен в бою с техникой равного класса. А уж броневые щиты пушек взламывал, как нечего делать. Но с калибром не 7.92 мм, а 6.5 мм покушаться можно было только на обвесы и смотровые цели, да и то с куда более скромными результатами. Причём, роль пробивная сила играла не только для пулемётов, а и для винтовок тоже. Легендарные герои не даром сбивали самолёты именно из трехлинейки. Пули ППШ истребитель просто не взяли бы.
...Американцы изначально рассматривали свой М1, исключительно как оружие самообороны для тыловых и вспомогательных войск. Немцы же попробовали использовать автоматы в бою и испытали разочарование. То есть, от штурмгеверов они остались в полном восторге, находя в этом оружии единственный недостаток: слишком слабый патрон 7.92х33 позволял поражать далеко не все цели, доступные с патроном винтовочным. Соответственно, на западе, сломив вялое сопротивление британцев с их 7х43, от магазинных и самозарядных винтовок армии перешли к автоматическим винтовкам. Лишь в конце 60-х, распространение калибра 5.56 привело к реабилитации идеи промежуточного патрона энергией 1.5-2 кДж.
...То есть, о чём речь? В 40-х заимствовать что-то у немцев Калашников никак не мог. Нечего было. Ибо в области разработки стрелкового оружия Советский Союз пошёл не немецким или — пусть — французским путём. А своим, особым. Мысль, что высокая энергия выстрела и пробивная сила для личного оружия не важны, пришла советским генералам на четверть века раньше, чем к иностранным. Почему пришла именно к ним, вопрос отдельный. И неправомерный, скорее всего. Просто к ним пришла первым, поскольку все остальные упорнее и изобретательнее тормозили.
В 50-х же и 60-х годах ситуация с оценкой автоматов выглядела противоречиво и даже парадоксально. В целом идея считалась плохой. Но если речь конкретно об автомате Калашникова — то очень хорошей. И если о немецких штурмгеверах продолжают помнить сейчас, то исключительно благодаря сходству с АК-47.