Купишь ребенку одежду для осени: куртку, обувь, теплые вещи, год пролетит, и опять все заново. Растет потому что быстро.
Поношенную одежду можно отдать знакомым. Они с радостью возьмут. Сейчас же многие стараются экономить. А вот для своего ребенка выпрашивать у кого-то рука не поднимается. Слово такое есть – обноски. Не знаю, употребляют ли его сейчас?
Так вот, собственному любимому мальчику обноски никак не подойдут. Поэтому приходилось зажиматься. Себе самой во многом отказывать. Носить обувь до дыр. Причем в прямом смысле слова. И верхнюю одежду тоже. Не до дыр, конечно, но до тех пор, пока она не превратится в нечто бесформенное.
Терпела. Не смотрела на себя в зеркало. Так, недолго, искоса взглянет на отражение, чтобы волосы поправить. И всё.
Много денег уходило на еду. У мужа всегда хороший аппетит. И ребенка кормить надо. Поедут в субботу на закуп. И сразу уйму денег ухнут. Хочется же разнообразной еды.
Ну, и разные необходимые мелочи, вроде транспорта, интернета, телефона – кошелек хорошо опустошают.
И вот случилось чудо. Муж годами на копейках сидел. И вдруг что-то хорошее на работе произошло. То ли собственник сменился, то ли пришел талантливый руководитель. Что-то такое. И он неожиданно начал зарабатывать.
Гордость мужская удовлетворилась. Приходит с работы, вальяжно проплывает в комнату. Не суетится. Лицо разгладилось. Смотрит прямо и уверенно. По выходным «законно» сидит на диване. А как иначе? Он же мужчина, добытчик. Имеет право на «барство».
На столе стали появляться дорогие качественные продукты. И душа успокоилась. Потому что денежные проблемы ушли. До конца ли успокоилась?
Можно подумать и о себе. Пошла в магазин. За обувью. Долго выбирала. Очень понравились ботиночки. Низкий каблук. И шнурки, и замок. Примерила.
Крутила, вертела, даже нюхала. Никак не могла решиться. Даже голова закружилась. Все-таки купила.
Принесла домой. А в груди что-то давит. Будто ошибку допустила. Будто совершила что-то нехорошее.
Конечно, с мужем десять лет вместе. Конечно, знает его хорошо. А вдруг он подумает, что, мол, не успел домой деньги принести, как она уже побежала покупать себе дорогую обувь? Вдруг подумает? Не скажет, но мысли такие будут?
Если бы свои - другое дело. Понятно, что семейный бюджет, семейные деньги. Но все равно что-то в груди давит. И никак с собой не справиться.
Надо было у него спросить, можно ли себе что-нибудь купить? Может, тогда бы легче было.
Достала старую пару. Знаете, вполне еще годная. Можно носить и носить.
Новая обувь покоя не давала. Сверлила душу. Не радовала, а тяготила.
Не выдержала, отнесла в магазин. Вернулась опустошенная. Всплакнула на диване. Муж пришел с работы, не разговаривала с ним, будто он в чем-то виноват. Мелочами занималась. И вздыхала.
Он ничего не замечал. Толстокожий какой. Даже не смотрит. Наплевать ему на все. Только о своей большой зарплате и думает. Гордится, свысока на других смотрит.
Господи, как сердце болит.
После ужина стояла на кухне. Оперлась о подоконник. На улицу смотрела. Подошел. Руку на плечо положил. Молчал. И вдруг спросил: «Что, на душе тяжело? Я тебя не обидел»?
Прорвало, заплакала навзрыд, повернула к нему красное страдающее лицо. Рассказала.
Внимательно посмотрел. Улыбнулся и сказал: «Какая ты у меня дурочка. Маленькая дурочка».
И всё! Нет снега и льда. Нет жгучей январской стужи. В душе - подснежники. В душе птицы запели свои весенние песни. Жить-то как хорошо!