В 90-е бабушка полюбила бразильские сериалы. Там часто использовали сюжет с потерей героем памяти. Завязка, закручивание любовной линии, потом - несчастье, авария, травма - и герой забывал все на свете, и следующие сто серий пытался вспомнить, кто все эти люди вокруг и кто он сам. А потом чудесным образом память возвращалась. Жаль, что в жизни так не бывает. Мозг - хитрая машина, и если в нем летит материнская плата, то восстановить ее уже нельзя, особенно, если тебе 90.
На самом деле сюжет бразильского сериала вполне смахивает на триллер или на психологическую драму. Потому что остается только гадать, какой ужас испытывает человек, когда не может вспомнить, кто он, и не понимает, где он. А тем, кто рядом, пережить уход близкого - не физический, но фактический, не легче, чем настоящую его смерть.
Я смотрю на бабушкины руки - у нее очень красивые ногти. Миндалевидные, розовые, изящные, идеальные для рекламы маникюра. У нее красивые тонкие пальцы. Я смотрю на них и проваливаюсь в воспоминания: вот я сижу на стуле перед ее трюмо, а она заплетает мне "колосок".
Бабушка всегда была своенравной, с характером, порой даже вредной, но я точно знаю, что она меня любила. Я ненавидела заплетать косы перед школой, потому что мама заплетала потуже, чтобы не растрепались к обеду. Но бабушка делала это так осторожно, так нежно, что я готова была часами сидеть, ждать, пока она аккуратно расчешет мои длинные волосы - сначала кончики, потом выше, выше, пока не добиралась до головы. По спине бегали мурашки, глаза закрывались.
"Еще, бабуля, расчеши еще!"
"Ну я и так долго, у меня уже рука устала!"
Когда я выросла, когда даже сама стала мамой, я приходила к бабуле в гости, брала расческу, садилась у нее в ногах, просила расчесать меня. Я смотрю на нее сейчас и понимаю, что никогда уже не смогу этого сделать.
Я никогда не смогу вместе с ней приготовить ее божественные пироги. В детстве я всегда торчала на кухне, когда бабушка ставила тесто, раскатывала его на столе, формовала плюшки с изюмом. Она отщипывала мне кусочек, чтобы я тоже могла слепить свои пирожки, и потом они пеклись на одном противне с ее румяными кулебяками. Я была так горда, что у меня свои пирожки!
Когда выросла, сто раз спрашивала рецепт, пробовала повторить дома, но ничего не получалось. Просто бабушка руками чувствовала, каким должно быть тесто, а я - нет. Потом я выучилась печь пироги по видеоурокам в YouTube. Теперь получаются вкусные, замечательные, но все равно - не такие, как были у бабушки. И тех я больше никогда не попробую.
Мы никогда не поедем на Садово-Каретную и не посмотрим на дом, в котором она жила с рождения и росла. Не зайдем в кондитерскую по пути, не купим "пирожнку".
Ощущать, что человек - вот он, а на самом деле того, с кем ты разделил самые прекрасные и дорогие моменты своего детства - уже нет рядом, - больно.
Я пытаюсь вернуть то, что вернуть нельзя. Продумываю, как приеду навестить ее, куплю ее любимые сладости. Сейчас бабушка особо неравнодушна к яблочному зефиру. Я налью чай ей и мне. Устроим маленькое чаепитие, я спрошу "Помнишь, как мы ходили в Филипповскую булочную на Тверской?" Бабуля с удовольствием откусит зефир, будет смотреть куда-то на стену, мимо меня.
"Да. Филипповская, как же, как же".
Я буду надеяться, что она вспомнит. Не булочную, а нас с ней тогда. Меня. Хоть на секунду. Скажет на вопрос: "Ты меня помнишь?" - Конечно, ты моя внучка". И немного отпустит, хотя головой все понимаешь. Но так хочется быть внучкой. Потому что когда у тебя жива бабушка - значит, связь с детством еще не порвана. И в ее сердце далеко, так далеко, что она не помнит об этом, спрятана большая любовь к тебе. И жить с ней гораздо легче.
Сеть частных пансионатов "Забота и уход" в Подмосковье возьмет на себя уход и реабилитацию пожилых людей, в том числе, уход за пациентами с деменцией и болезнью Альцгеймера. +7 (495) 744-34-61