«Она кашляла отрывисто — как пёс, вдалеке. И глухо. Когда весь мир давился вирусом, она маялась лёгким аллергичным. Он налетал вдруг и изредка. Но уж, если возникал, то мучал до покраснения щёк и багровения лба. Спасали леденчики лечебные и чай горячий. Других «лечений» и нет! Муж — на ажиотаже утренних стат-новостей — глядел тревожно. А она, прихлёбывая крепкий «с бергамотом», увлажняла, распаривала глотку и закусывала бархатным савойским бисквитом. Кисло — словно виновато — улыбалась. Топила с пульта звук в ненавистном телеке. Душистый, почти влажный пирог крошился в пальцах. Приступы зуда сглатывались, при малейшем намёке. Две чашки — и можно жить!
Первая, вторая, да и третья «волна» проскочили мимо. Не потревожив. Она глядела в запредельные цыфири, будто не о ней. В хорошие погоды шла гулять — это тоже помогало от надсадного подкашливания. В неудачные выходила в сад с книгой. Или планшетом. Усаживалась под навес — в углу участка — и любовалась всегда прекрасной природой.
Как мило, если беды тебя минуют. Не замечают! Если опасное трансформируется в терпимое и даже приветливое. Если тебе и ответить — поучаствовать живо — в разговоре нет возможности. Все всё — до мельчайших подробностей — знают. Она — «не в курсе!» Жизнь такая течёт, что тонны проблем — как тонны воды грязной — шквалами и водопадами смывают, засасывают и уносят ко дну. Не её острова — но чужие, чьи-то..
А ей леденец медовый в рот пихнуть и через сип и «лай» крикнуть в кухню: «Чайник поставь, пжлста! Ща приду..» Накинуть — стылые ветреные дни так выстуживают сердце — шаль шерстяную, в розах «вялых». Глянуть в окна — «..нет, сегодня буду киношки смотреть..» И пойти на файв-о-клок.
Кто уверял, что справедливости нет?..»