Конец лета так же неуловим, как конец любви. Если бы не было календарного водораздела между месяцами, то смогли бы мы почувствовать ту единственную границу, что отделяет два сезона друг от друга? Можем ли мы отследить момент, когда переходим от романтической идеализации к обычной близости, с ее обидами, терпением, недостаточностью? Ольга Андреева показывает эту точку, в которой почти ничего не происходит — просто последний летний день, просто пинг-понговый шарик закатился под ограду, но наступает разочарование, внешне совсем небольшое, но сложно переносимое, потому что дело не в нем самом, а в умирании идеала.
Оранжевый шарик
Вода была шёлком — волнующимся своим переливчатым рисунком, овалы на нём были двух цветов — стального глянца и глянца цвета хаки; формы овалов и менялись, и сливались, перетекая друг в друга, как у Дали… Внутри каждого овала была мишень из концентрических кругов разных оттенков белого цвета — мишени сияли…
Они сидели рядышком на мостках большой пляжной купальни на сваях, сколоченной из досок, сейчас горячих и ласкающих босые ступни. Смотрели, как прыгали в воду подростки и взрослые — кто-то красиво, кто-то смешно, кто-то иронизируя над собой — вода радостно встречала каждого, ринувшегося в её объятия.
И сами они тоже прыгали — Юля побеждала свой детский ещё страх и ныряла вниз головой — не давая себе долго раздумывать, на раздумья был только миг до вхождения в воду, когда ничего отменить уже нельзя. Даня тоже нырял, почти без брызг. А потом они плавали саженками и брассом, лежали на воде, а очнувшись, искали друг друга, скользя взглядами вдоль и поверх серо-зелёных овалов…
Последнее воскресенье августа — небывало щедрого и жаркого в этом году.
Потом подплывали под помост к самому песчаному мокрому берегу под ним и садились на мелководье. Там было прохладно и загадочно — сквозь щели между досками настила проникали лучи и плясали на воде какой-то невероятный танец, отражаясь от тысяч её колеблющихся зеркал. И ещё одна тайна была у этого микромира — там на одной из стоек металлического каркаса настила свили гнездо ласточки. Стараясь их не спугнуть, Юля и Даня садились в стороне и следили за стремительными полётами к гнезду и обратно беспокойных родителей маленькой пищащей внутри гнезда желторотой оравы.
Озябнув от тенистой сырости своего убежища, выходили из-под настила на горячий берег, сидели на чистом привозном песке шмелино-медового цвета.
Потом решили поиграть в пинг-понг. Порывы горячего ветра немного мешали, хоть стол и стоял в уютной нише у забора. Яркий оранжевый шарик улетал от Дани дальше, чем он хотел бы, от Юли — не долетал зачастую и до сетки. Потом они поменялись местами. Стол тоже был довольно неровным — а главное, они совсем не умели играть. О счёте не было и речи, просто было так радостно, когда шарик послушно отскакивал от стола, перелетал через сетку, упруго ударялся о другое поле, давал поддеть себя второй ракетке и опять летел в исходную позицию… Надоесть это действо не могло, так как больше бегали за шариком по песку, комментируя, хохоча и чувствуя простую мышечную радость, свободу — такую редкую роскошь в их городской заполошной офисной жизни. Песок, и солнце, и озеро — всё их любило, и этот весёлый оранжевый шарик, и они друг друга — любили.
Шарик отпрыгнул от борта сетки, ударился о забор и упал с ним рядом — Юля ахнула — в широкую песчаную воронку, уходящую в дыру под высокой бетонной стеной. Дыра размером с футбольный мяч оказалась в опасной близости к теннисному столу.
Они заглянули по очереди в дыру — там, на воле, в траве и пыли, лежали в разных местах целых три мячика — их оранжевый и два белых! Но все три укатились под уклон довольно далеко — не достать.
— Я сейчас, — сказал Даня и решительно направился к кассам у входа на пляж — за новым мячиком, думала Юля. Она тем временем решила закрыть, заслонить чем-то эту коварную дыру, пошла осмотреть упаковки на их столике под навесом в поисках подходящей картонки. Заодно заглянула в смартфон — было полчетвёртого, в пять им пора было уходить. Впереди ещё полтора часа солнца, шёлка, воды, смеха и лета…
Даня шёл по бетонной дорожке, наверное, с новым шариком — издали не видно. Юля залюбовалась загорелостью его и лёгкостью, захотелось снова — прыгнуть с мостков и плыть рядышком навстречу солнечным бликам.
Тут она рассмотрела у него в руках что-то вроде удочки… нет, проволока длинная? А, ветка, но очень длинная и загибающаяся крюком на конце. Он, наверное, искал такую за воротами пляжа… Юля рассмеялась.
— Что, нет у них другого?
— Зачем нам другой! Этот сейчас достанем! — бодро и азартно сказал Даня, пристраиваясь на песок возле дырки и просовывая туда ветку.
Юля простояла рядом с ним минут пять. Ни один из трёх шариков, похоже, не поддавался.
— Ладно, Данюша, брось его! Пойдём купаться!
Даня на минутку повернул к ней разгоревшееся лицо:
— Юлечка, ты пока иди одна искупайся, а я скоро! Я уже вижу, что там надо сделать! — и снова прильнул к забору. Юля постояла рядом, потом медленно пошла к столику, взяла в руки телефон. Купаться одной ей вовсе не хотелось.
Фейсбучный калейдоскоп быстро наскучил. Вокруг сияло и плескалось настоящее — а в постах жаловались и хвастались отвыкшие от живой жизни люди. Юле стало с ними скучно. Она спрятала телефон и снова отправилась к теннисному столу.
Сразу она даже испугалась. Даня просто лежал вдоль забора на песке, лицом в дыру, и даже не шевелился. Рядом стояли два парня, о чём-то его спрашивали — предлагали помощь?
— Даня, всё нормально? — попыталась она заглянуть в злополучную дыру.
— Да! — его глаза сияли. — Я его уже почти вытащил, но он сорвался! Ещё дальше, гад, закатился! Зато я беленький почти поймал уже!
Юля увидела валяющуюся рядом арматурину — когда он успел её раздобыть, откуда?
— Даня, время уходит. Сорок минут уже прошло. Ну зачем он тебе?
— Да пойми же, это же — как пари! Ещё немного, солнышко! Ну пойми, это — вызов! Я же знаю, что я — могу! Ну подожди меня ещё немного, ладно? Я скоро!
Он снова нырнул в свою нору. Юля побрела к настилу, села над водой. Лёгкие тучки заслоняли солнце, день клонился к вечеру. Шёлк воды в полутонах облаков стал ещё нежнее.
Прогулочный кораблик с лопастями на колесе под кормой прошлёпал мимо пляжа ближе к другому берегу, там фарватер. Юля вспомнила почему-то, что в Чехии такой кораблик называется «шлепадла». Она читала об этом.
Ей было грустно, она знала, что по-настоящему плохо станет потом, дома, когда она обдумает и осознает всё до конца. Сейчас ей не хотелось впускать в этот внутренний солнечный рай никаких сомнений — хотя мозг уже всё понял и невербально вынес приговор этому лету.
«Ваше кофе» — по-домашнему предлагала кому-то буфетчица за соседним столом.
Минут через двадцать Даня неслышно подошёл и сел рядом на горячие мостки.
— Достал шарик? — не взглянув на него, спросила Юля.
— Нет, — засмеялся он. — И белые закатились обратно, сорвались. Мне бы проволоки алюминиевой сюда…
Она не ответила.
— Пойдём искупаемся? — его голос звучал неуверенно и чуть фальшиво. Юле было очевидно — он чувствует себя виноватым, но оторваться от ловли шариков ради солнца, воды, лета и ради неё, Юли — было выше его сил. И глупо его в этом винить.
Он посидел немного рядом, потом встал и прыгнул ласточкой в воду. Настоящие ласточки кружили над водой, мальчишки учили друг друга правильно прыгать «на бомбочку». Юля тоже нырнула, солдатиком. И сразу же поплыла к берегу, пора было собираться. Даня шёл рядом, виновато, но умилённо и увлечённо рассказывал обо всех кознях оранжевого шарика. Говорил, что это ему напоминает рыбалку. И что это ему надолго запомнится. Юля ушла переодеваться. Потом, уже в платье, в последний раз взошла на мостки, сполоснула поочерёдно каждую ногу, спускаясь по лесенке, и надела сандалии. Лето кончилось.