Как и почти все в детстве я смотрел фильм с Ливановым и читал про Шерлока Холмса. У меня была книжка со «Знаком Четырех» и рассказами. А вот «Этюд» — самую первую из повестей о Холмсе, где этот персонаж был нам представлен, я в детстве не читал, поскольку советская экранизация создавала впечатление что это довольно скучная история, а потому мне посчастливилось прочесть эту историю взрослыми глазами и узнать ответ на интересовавший меня и не одного меня вопрос: почему метод Холмса называется "дедуктивным"?
Дедукция в логике — это умозаключение от общего к частному, при помощи прибавления к общей посылке частной посылки и получения частного вывода.
В то время как Шерлок Холмс массового сознания занимается чем-то прямо противоположным, а именно — от грязи на ботинках, выправки, пепла сигар восходит к общим умозаключениям. Нам представляется скорее индукция, чем дедукция.
Мне много раз встречались попытки решить этот парадокс или сетования на незнание Конан Дойлом логики, в результате чего он и перепутал два способа построения умозаключений.
На самом деле, массовый, кинематографический Холмс игнорирует самое главное в настоящей работе и настоящем методе Холмса, увлекаясь внешними эффектными подробностями чтения человека по его часам.
Холмс, комментируя свою профессию, сразу же подчеркивает, что ремесло сыщика-консультанта дает ему пропитание. Расследование преступлений — не развлечение скучающего любителя-джентельмена, а именно что работа. Холмс является лишь верхним этажом довольно разветвленной сыскной системы. В Лондоне сотни полицейских и частных сыскных бюро. Холмс кормится тем, что решает случаи, которые они решить не могут. Ничего общего с тем одиночкой, создавшим частный сыск с нуля, к которому мы привыкли по экранизациям и массовому мифу, реальный Холмс Конан Дойла не имеет.
Основное содержание работы Холмса, о котором он говорит прямо и напористо — и с этого разъяснения начинается весь цикл о Холмсе — просто игнорируется большинством читателей и, уж тем более, зрителей.
Приведу несколько цитат:
«— Год назад во Франкфурте разбиралось запутанное дело фон Бишофа. Он, конечно, был бы повешен, если бы тогда знали мой способ. А дело Мэзона из Брадфорда, и знаменитого Мюллера, и Лефевра из Монлелье, и Сэмсона из Нью-Орлеана? Я могу назвать десятки дел, в которых мой реактив сыграл бы решающую роль.
— Вы просто ходячая хроника преступлений, — засмеялся Стэмфорд. — Вы должны издавать специальную газету. Назовите ее «Полицейские новости прошлого».
Или знаменитое:
«ШЕРЛОК ХОЛМС — ЕГО ВОЗМОЖНОСТИ...
9. —//— —//— уголовной хроники — огромные, Знает, кажется, все подробности каждого преступления, совершенного в девятнадцатом веке.
И вот, наконец, самая важная цитата, в которой Холмс сам характеризует то, чем именно занимается.
«Я сыщик-консультант, если только вы представляете себе, что это такое. В Лондоне множество сыщиков, и государственных и частных. Когда эти молодцы заходят в тупик, они бросаются ко мне, и мне удается направить их по верному следу. Они знакомят меня со всеми обстоятельствами дела, и, хорошо зная историю криминалистики, я почти всегда могу указать им, где ошибка. Все злодеяния имеют большое фамильное сходство, и если подробности целой тысячи дел вы знаете как свои пять пальцев, странно было бы не разгадать тысячу первое».
Другими словами, дедуктивный метод Холмса — это, в своей основе, исторический метод.
Феноменальное знание истории преступлений позволяет Холмсу классифицировать их роды и виды, и сгруппировать — «убийство из-за наследства», «убийство из ревности», «кража завещания» и т.д. Далее выясняется, что «убийство из-за герцогского наследства» и «убийство из-за наследства сквайра» также имеют определенное различие и сгруппированы вместе. Такое мышление кстати очень характерно именно для англичанина, то есть для человека, выросшего в традиции прецедентного права.
В голове у Холмса — дерево категорий, «фамильное дерево преступлений». И основная часть его работы — той самой, которой он занят, когда щиплет скрипку, — это классификация обдумываемого дела по установленным на исторической основе родам и видам. Причем, разумеется, такие умозаключения носят чисто дедуктивный характер — то есть от более общего («убийство») Холмс, вводя частные посылки, спускается к частному.
Характерно пристрастие Холмса к всевозможным энциклопедиям, справочникам, картам, каталогам, - всем инструментам накопленного к концу XIX века систематического рационального знания. Опираясь на систематизированную часть этой всемирной энциклопедии, своеобразным абсолютом которой оказалась знаменитая Britannica, Холмс может уверенно дедуцировать известное и познанное и выходить через него к неизвестному. Романы Конан Дойля - это, безусловно, настоящий триумф европейского рационализма той эпохи, когда мир казался почти-что познанным и определенным, а огромный пласт лежащего под ним иррационального, темного, непознанного и непознаваемого еще не вскрылся.
Индуктивная часть его работы — то самое, когда «приходится самому побегать» — это лишь поиск недостающих для верного суждения частных посылок. Увлекательные игры с анализом одежды, ботинок, пепла и т.д. — это искусство получения недостающих для построения дедуктивного ряда частностей.
Когда преступление полностью классифицировано и определено, эффективное нахождение этих частных деталей и выводит Холмса на конкретного преступника. Но и в этом случае, имея дело с частным, Холмс занят тем, что подводит частное под общее.
Игры Холмса с анализом часом Ватсона или трости Мортимера, на самом деле, также носят, по своей интеллектуальной структуре, не индуктивный характер обобщения частностей, а напротив - дедуктивный характер усмотрения общего в частном. Видя царапины от ключа и пометки ломбарда Холмс усматривает через них обобщенную причину, которая ведет к образованию подобных следов, - алкоголизм и связанные с ним материальные трудности. А к этой общей посылки он прибавляет частную - часы теперь у Ватсона, и безжалостно делает заключение: брат спился и умер.
Начинает Холмс именно с истории. Его категориальная система, на которую он указывает, явно носит исторический характер. Ему присуще главное свойство исторического подхода — уверенность в том, что «скорее всего, нечто похожее когда-то уже было» и «по-настоящему уникальные и небывалые явления встречаются в исторической жизни очень редко».
Еще одна характерная черта того же исторического мышления — склонность к риторике «золотого века и современного упадка». «Теперь уже не бывает ни настоящих преступлений, ни настоящих преступников».
Холмс вечно скучает потому что вечно в поиске уникального преступления. Дедуктивный метод позволяет Холмсу добраться до границы недедуцируемого
Холмс дедуктивно осуществляет анализ преступления именно до той черты, где в этом преступлении заканчивается всё общее, родовое. А дальше, при помощи установленных частностей, получает то особенное, уникальное, что отличает именно это преступление, как совершенное именно этим преступником, от всех остальных в том же роде.
Итак, главную работу Холмс делает не тогда, когда бегает по городу, а тогда, когда курит трубку и пиликает на скрипке. Он производит дедуктивную классификацию преступления на основе идеально известной ему истории и типологии преступлений. Холмс спускается по ветке: преступление — убийство — убийство старого лорда на улице — убийство из-за наследства — есть племянник — скорее всего преступник другой племянник — остается побегать и найти его где-то рядом. Беготня Холмса лишь финал его дедуктивной цепочки. Жизнь Холмса это непрерывный поиск недостающих звеньев, таких преступлений которые не могут быть раскрыты чисто дедуктивно и дистанционно, как «дела на две трубки».
Кстати, замечания Ватсона о том, что Холмс не имеет никаких познаний в философии — это издевательство над ограниченностью самого Ватсона. Равно как и весь знаменитый диалог об устройстве солнечной системы является не более чем откровенной издевкой со стороны Холмса.
«Холмс, когда хотел, мог быть исключительно интересным собеседником. А в тот вечер он был в ударе — сказалось сильное нервное возбуждение. Я никогда прежде не видел его таким разговорчивым. Он говорил о средневековой керамике и о мистериях, о скрипках Страдивари, буддизме Цейлона и о военных кораблях будущего. И говорил так, будто был специалистом в каждой области. Эта яркая вспышка была реакцией живого ума после мрачного уныния, которое завладело им накануне».
Холмс не просто интеллектуал. Он архиинтеллектуал, любящий рафинированную интеллектуальную браваду, переходящую в игру в бисер. Он ссылается на Дарвина, цитирует на французском «Поэтическое искусство» Николя Буало.
В статье Холмса «Книга жизни», которая цитируется Ватсоном, видна рука человека с очень высокой философской культурой и придерживающегося глубокой философской традиции «великой цепи бытия». «Всякая жизнь — это огромная цепь причин и следствий, и природу ее мы можем познать по одному звену».
Абзац из статьи Холмса выдает человека с большой философской компетенцией и мистически-пантеистическим мировоззрением. Скорее всего, Холмс был последователем Николая Кузанского.
И, в завершение, еще одна любопытная черта. В мире Холмса есть литературные герои, например, Дюпен Эдгара По, - Холмс нещадно его критикует. Обычно литературные герои живут в мире, где нет других литературных героев. Пуаро живет так, как если бы он никогда не читал рассказов о Шерлоке Холмсе. Хотя реальный Пуаро жил бы в мире, где его непрерывно сравнивали бы с Холмсом. Конан Дойл более последователен, первое, что делает Холмс — это объясняет, почему он не Дюпен и не Лекок.