С тех пор как наша журналистика, упрямо продвигаемая к западным стандартам, почти умерла, а затем была отдана в руки блогеров, притворяющихся пишущими людьми, и стала прямолинейной, как палка средневекового вандала, всё, что проделывают со мной и моими коллегами люди и роботы, выглядит так.
- Ну что же, заслушаем клоунов.
Те зачем-то выходят в маскарадных костюмах, очень странно друг друга называют и разыгрывают сценку сомнительного, на взгляд директора, содержания.
Вы помните, чем это кончается для артистов.
- Так дело не пойдет, - говорит им Огурцов.
- Товарищ директор, нам кажется, вы не вполне...
- Вполне, - отвечает им он.
И картинка, в соответствии с его настойчивыми требованиями, шаг за шагом меняется. Пока не становится совершенно иной.
В корне.
- Со всей резкостью, со всей прямотой мы заявляем...
Это они не Огурцову - зрителям представляют новую концепцию своей сценки, на которой настоял директор.
- Вот это да, это другое дело, - удовлетворенно кивает он. И утверждает номер в таком виде.
Вы даже не представляете, через скольких огурцовых моим текстам пришлось пройти в ХХI веке - эпохе новых стандартов в кино, театре и СМИ.
И сколько путей и дорог я прошла в поиске места, где мне бы не пришлось подчиняться тем, кто в моей профессии разбирается как новый директор ДК в культуре.
Человек пишущий и понимающий, что и зачем он делает, может - вы не поверите - ночь не спать, столкнувшись с очередным "так не пойдет!"
Обнаружила в штрафной заводи "предупреждения" свою статью "Донбасс, Россия и трамвайная остановка в Киеве" с пометкой "эксплуатация локальных происшествий".
Знаете, друзья, это тот случай, когда не слезы - кровь из глаз.
Чуть не ослепла.
Отправила письмо с просьбой указать, какое из происшествий имеется в виду: война на Донбассе, переформатирование сознания небезразличной нам страны - шаг за шагом с запада на восток путем, к примеру, переименования Деда Мороза и трамвайной остановки в Киеве, решение дочери привести в Москву девочку из разрушенного донецкого поселка, гибель Бублика...
"Вот за него вас заблокируют, - написали мне сразу в комментариях знающие толк в огурцовых читатели. - Шокирующий контент".
Не заблокировали. Даже показов не лишили. Просто сделали замечание - эксплуатирую, мол, локальное происшествие.
Могла бы и промолчать. Тем более, что, проснувшись ни свет ни заря ответного письма не нашла, но обнаружила, что текст из предупреждений исчез.
А осадок остался. И не только он.
Добиться, чтобы оттуда убрали собаку, которая летом каждое утро бегала со мной на море, преодолевая 92 ступеньки, не получается уже полгода. Говорят, доступна всем, не переживайте. но не убирают.
Чтобы помнила, говорят.
Мика в знойный полдень просто валяется в тени.
Я не заглядываю в "предупреждения" каждый день. Я даже не знала, где находится эта доска моих "нарушений". И некоторые тексты обнаружила там недавно - с немалым изумлением.
Увидят только подписчики? Это для моих смеющихся тапок пометка.
История Руби-Ридж, действительно, шокирует. Тем, что проделали американские спецы всего лишь с одной семьей, которая и так ушла в лес на пригорок подальше. Я услышала эту историю, когда работала в Нью-Йорке. Готовя публикацию, вновь пережила ее всем сердцем. Нашла последний документальный фильм о судьбе членов семьи, оставшихся в живых, - он не переведен на русский язык, здесь почему-то не показан...
История - о том, как подобные случаи не закончились трагедией отдельной семьи, а привели к взрыву в Оклахоме, самому страшному теракту в США до 11 сентября 2001 года.
Шокирующий контент. Нас надо отгородить от таких историй, конечно.
Про публикацию о Минтусове даже говорить не хочу. С огромным трудом вернула в ленту статью "Режиссер фильма "Белорусский вокзал" просит взять Россию в НАТО". Она была заблокирована сразу. За язык вражды.
В петиции, которую послали ее авторы в Конгресс США и штаб-квартиру НАТО? Там с ней всё нормально было? Уцелела?
Конечно, заметка про трамвайную остановку не очень проста. Там есть закольцованность текста, чеховское умолчание... Множество приемов, о которых можно было поговорить на уроках журналистики, недоступных алгоритму Дзена. Но он робот, ему все равно.
Однако современный огурцизм переформатировал и нашего читателя. Он перестал понимать и воспринимать тексты,в которых отсутствует прямолинейность палки.
Более того, самые простые истории, которые я иногда рассказываю о самой себе (а вынести их на всеобщее обозрение, поверьте, не всегда бывает просто) вызывают искреннее недоумение.
Мало того, что заметка "Как сливки общества превратились в плесень: о звездах на транспорте и не только" сразу угодила в реестр нарушений за язык вражды (хотя я не называю ни одной фамилии, никого не унижаю и не оскорбляю - в отличие от тех, кто это делает с завидной регулярностью), читательница спорит в комментариях - потому что не верит в историю, которая произошла со мной однажды.
"Недостоверно!" - говорит она. Не одна, мол, вы, Наталия, летаете. И я летала в 90-е. И никогда такого не было.
То есть я выдумала историю, которую не могу забыть почти 30 лет.
Всю ночь думала, что неправильно, пожалуй, ей ответила. Надо было посоветовать найти номер журнала "Обозреватель", который выпускал коллега в 90-е - там на обложке огромный анонс моей статьи "Кто убил Диму Холодова". Конечно, написать ее именно меня он попросил не просто так. В дни когда мы пытались вести собственное расследование, мне приходилось встречаться в, мягко говоря, непростых условиях с людьми, которые могли быть причастны к преступлению.
Я видела их глаза.
И в той статье я не просто рассказывала о событиях. Я размышляла о том, как вместе со страной сломались наши внутренние ориентиры, как быстро были сметены все нравственные барьеры, как легко стало унижать, оскорблять. Убивать.
Я вспоминала там тот же самый случай в самолете. Потому что нашла причинно-следственную связь.
В 90-е никто не усомнился в правдивости моего рассказа. Потому что читали и печатали его свидетели происшествия.
Мне жаль, что барьеры, которые ставят передо мной буквально через день современные цензоры, воздействуют на наших читателей.
Меня-то уже не изменишь. А вот их...