Ссылка на начало истории
– Не знаю, кто это был. Похоже, мужчина какой-то, – сказала Нонка. – Но он уже ушел...
Лика посмотрела на нее и ничего не ответила.
– Ты не хочешь рассказать, что случилось?
– Нет. Давай спать ложиться, – пробормотала Лика, отворачиваясь. – Я переночую у тебя?
– Ночуй. Мама с отцом тебя искать не будут?
– Ничего. Пусть поищут! Так им и надо!
– Из-за чего ты на них так рассердилась? Они же волнуются!
– Не твое дело! Много будешь знать... Я тут, на диванчике, лягу, а ты – ты к себе иди!
Она легла, пристроив голову на диванный валик, и отвернулась к стене.
Нонка принесла из маминой комнаты подушку и одеяло, положила на диван и посмотрела на Лику. Та, похоже, немного успокоилась.
– Свет выключай! И отправляйся к себе, оставь меня в покое! Слышишь?
Нонка повернула выключатель.
– Грубая ты, Лика, какая-то сегодня. Не личит это тебя.., – сказала она уже в темноте и, помолчав, добавила: – Спокойной ночи!
– Спокойной ночи! – донесся до нее сдавленный, глухой голос Лики. Похоже, та снова начинала плакать. Нонка постояла немного, вздохнула и ушла, оставив дверь слегка приоткрытой.
Ей не сразу удалось уснуть, но, уснув наконец-то, она спала так крепко, что не услышала, как Лика незадолго до рассвета встала и тихонько вышла из дома. Когда Нонка проснулась, ее ночной гостьи на веранде уже не было. Подушка и аккуратно свернутое одеяло лежали на диване.
Нонка пожала плечами и вышла на крыльцо. Раннее погожее утро охватило ее восхитительно свежей прохладой. Ничто, казалось, не напоминало о ночном происшествии. Листья росшей у дома яблони были густо покрыты капельками росы. Роса была и на траве. Вот только на недавно покрашенных ступеньках крыльца виднелись следы от больших мужских ботинок. Очевидно, их оставил неизвестный, что приходил ночью...
Собаки во дворе не было. Нонка свистнула и прислушалась, но все было тихо. Найда отсутствовала, иначе она уже примчалась бы на ее свист.
«Ну, и ладно! – подумала она, вспомнив о Лике. – Ушла - так ушла! Хотя могла бы и разбудить, кажется! Попрощаться хотя бы!
В душе она была обижена Ликиным молчаливым уходом, но у нее было много дел в доме и в огороде. Субботний день обещал быть жарким. Надо было полить подрастающие огурцы, помидоры, перцы и синенькие, помыть полы в доме и вообще прибрать все перед приездом матери и брата.
Она быстро перекусила и принялась сперва за поливку, торопясь закончить ее пораньше, чтобы брызги воды успели просохнуть на листьях до того, как солнце поднимется высоко и начнет жарить по-настоящему.
Когда последние грядки были, наконец, политы, явилась грязная и донельзя довольная Найда с задушенным зайцем в зубах. Заяц был совсем маленький, с бурой спинкой, и Нонке стало жалко его, но Найда смотрела на нее такими гордыми и счастливыми глазами, что Нонка не стала ее ругать. Да это было бы и ни к чему. Зайцев за последний год развелось так много, что они осмелели донельзя и зимой забегали в сады, портя своими зубами стволы молодых яблонь.
–Ну, поймала, так и ешь, охотница! Чего я-то с ним делать буду? На место, на место иди! И свой трофей с собой забирай!
Найда с обидой посмотрела на нее, склонив голову на бок, но немного подумала и убежала в сарай, прихватив добычу.
Только Нонка успела проводить ее глазами, как скрипнула калитка и раздались чьи-то легкие шаги. Через несколько мгновений из-за угла дома появилась Лика Свирина. Она была спокойная, в нарядном платье и красивая, как никогда. Ее русые волосы были аккуратно причесаны, и вообще вся она казалась решительной и собранной, как спортсмен перед прыжком.
– Привет! – сказала она.
– Привет! – улыбнулась Нонка, вопросительно глядя на нее.
– Мне поговорить с тобой надо...
– Говори, я слушаю...
– Нет, давай в дом пойдем! Твои еще не приехали?
– Только в понедельник утром приедут...
Они вошли в дом. На залитой солнцем веранде уже было жарко, и Нонка пригласила Свирину в свою комнату. Как почти взрослая, она занимала ее одна. Мать спала в угловой – маленькой и уютной, а Колька в большой, которую они гордо именовали залом. Там был телевизор, по которому он смотрел мультики, поэтому эта комната особенно ему нравилось.
В комнате Нонки стояла кровать с блестящей никелированной спинкой, шкаф с книгами, пара стульев и старенький письменный стол. Девчонки сели на кровать, заправленную синим жаккардовым покрывалом.
– Ну, говори! Я слушаю! – сказала Нонка, приветливо глядя на Лику.
– Не богато вы живете! – сказала Лика. – Я думала, у вас лучше... Все-таки у тебя мать с образованием – учительница...
– У нас все есть, что нам надо! – сказала обиженная Нонка.
– Не много же вам надо!
– Ну, знаешь! – рассердилась Нонка.– Ты вот что: говори, зачем пришла, да и иди себе, если тебе у нас не нравится!
– Ладно, Нонк, ты не обижайся! – примирительно сказала Лика. – У нас ведь еще беднее: стол да стулья, да печь посреди хаты. Правда, и у вас посреди... Все не так, как у тех, кто в городе живет...
Она замолчала и молчала долго.
– Может, тебе чаю налить? – спросила Нонка, чтобы прервать затянувшееся молчание.
– Не надо. Я дома пила... Знаешь, зачем я пришла?
– Зачем?
– Хотела позвать тебя завтра с собой. Я в город хочу поехать. Поедешь?
– Да у меня и денег нет... Мама только на хлеб оставила, а в город в один конец билет целый рубль стоит!
– Я тебе дам. Вот, гляди!
Лика сунула руку в карман и вытащила несколько десятирублевых купюр.
– Откуда у тебя столько деньжищ?
–У Нины взяла. Это мои, собственные. Мне отложенные.
– Почему ты мать по имени называешь?
– Многие так родителей называют! Что тут такого?
– Глупо это и как-то не по-человечески!
Лики пожала плечами и вдруг выпалила:
– Не родители мне они вовсе! Я вчера это узнала. В Доме малютки они меня взяли!
Она опустила голову, и слезы покатились по ее щекам...
Нонка изумленно уставилась на нее. У нее все слова вдруг словно разом вылетели из памяти, и она сидела, не зная, что сказать. Лика, отвернувшись от нее, вытирала слезы, шмыгая носом. Тикали ходики, за окном лениво взлаивала Найда, с реки доносился гул мотора спешащей в низовья «Ракеты»...
– Так ты из-за этого вчера так плакала? – заговорила наконец Нонка.
Лика молча кивнула.
– Как ты узнала?
– Бабка Петруниха сперва сказала. Она Вовку своего лупила, он ревел, как резаный, я и вступилась.
«Как вам не стыдно? - говорю. - Что вы его бьете, словно он вам не родной?»
Ну, она и давай кричать: «Ты-то, детдомовская, вообще помалкивай! Из милости тебя взяли Нинка с Петром на свою голову! Еще наплачутся от тебя!».
Я, как услышала такое, онемела вовсе! Только стою, гляжу на нее, а она плюнула на землю, Вовку схватила и в дом к себе...
– И ты ей поверила? Вот дурная! - засмеялась Нонка. - Эта ж Петруниха вообще шарлатанка! Она гаданием и ворожбой занимается. Я видела, к ней даже из города приезжают. Ей врать – дело привычное!
– Не поверила я сначала... Подумала, что она так по злости сказала. Пришла я домой... А там мама с отцом. Они как раз с работы вернулись. Я рассказала им... Мама посмеялась и сказала, как и ты, что нашла, дескать, кого слушать! Поцеловала меня... "Наша, - говорит, - ты дочка, и ничья больше!"
А я смотрю на нее и мне все страшнее делается: она врать-то не умеет совсем, по ней видно, если она соврать пытается...
Отец - тот ничего не сказал, сидел только все и хмурился... Потом, правда, пошутил, что он, дескать, сам, лично, меня в капусте нашел!
Ну, посмеялись мы и разошлись кто куда.
Я во двор сперва ушла, а потом в комнату к себе вернулась, легла и читать стала. Читаю и слышу вдруг, как отец говорит маме: «А, может, надо было сказать ей, Нина, как оно на самом-то деле? Все равно ведь узнает всю правду от кого-нибудь, и тогда еще хуже выйдет!»
Я вскочила - и обратно, к ним! Отец даже чашку уронил – не думал, что я в доме. Смотрят они на меня, белые оба, и молчат...
***
Продолжение истории можно будет прочитать в воскресенье.
Ссылка на продолжение
***
Картинка из Pixabay