- Полагаю, у нее нет никаких шансов получить его?"Ну, я не знаю", что, кстати, является национальным ответом.

- Полагаю, у нее нет никаких шансов получить его?
"Ну, я не знаю", что, кстати, является национальным ответом. "Ее друзья не доверяют ей".
"Какое ОНИ имеют к этому отношение?" Я, естественно, поинтересовался.
"Ну, они не будут подавать прошение".
"Но если бы они это сделали, они не смогли бы ее вытащить, я полагаю?"
"Ну, возможно, не в первый раз и не во второй, но утомление и утомление в течение нескольких лет могут это
сделать". "Это когда-нибудь помогает?"
"Почему да, иногда это помогает. Друзья-политики иногда так делают. Так или иначе, это довольно часто делается.'
У меня всегда будут очень приятные и благодарные воспоминания о Хартфорде. Это прекрасное место, и у меня там было много друзей, которых я никогда не могу вспомнить равнодушно. Мы покинули его с немалым сожалением вечером в пятницу 11-го и той же ночью отправились по железной дороге в Нью-Хейвен. По дороге мы с охранником были официально представлены друг другу (как обычно в таких случаях) и обменялись множеством светских бесед. Мы добрались до Нью-Хейвена около восьми часов, после трехчасового путешествия, и остановились на ночь в лучшей гостинице.
Нью-Хейвен, известный также как Город Вязов, прекрасный город. Многие из его улиц (как достаточно ясно показывает его ПСЕВДОНИМ) засажены рядами величественных старых вязов; и те же природные украшения окружают Йельский колледж, учреждение значительного положения и репутации. Различные отделы этого учреждения расположены в своего рода парке или на общей территории в центре города, где они смутно видны среди тенистых деревьев. Эффект очень похож на старый двор кафедрального собора в Англии; и когда их ветви в полном листве, они должны быть чрезвычайно живописными. Даже в зимнее время эти группы хорошо разросшихся деревьев, сгрудившихся среди оживленных улиц и домов процветающего города, имеют очень причудливый вид: кажется, что они создают своего рода компромисс между городом и деревней; как будто каждый встретил другого на полпути и пожал ему руку; что одновременно ново и приятно.
Отдохнув ночью, мы встали рано и своевременно спустились на пристань и поднялись на борт пакетбота "Нью-Йорк", направлявшегося в Нью-Йорк. Это был первый американский пароход любого размера, который я видел; и, конечно, на английский взгляд он был бесконечно меньше похож на пароход, чем на огромную плавучую ванну. Действительно, я с трудом мог убедить себя в том, что купальня у Вестминстерского моста, которую я оставил ребенком, внезапно выросла до огромных размеров, сбежала из дома и обосновалась в чужих краях как пароход. Находясь к тому же в Америке, которую наши бродяги так любят, это казалось более вероятным.
Большая разница во внешнем виде между этими пакетами и нашими заключается в том, что их так много из воды: главная палуба закрыта со всех сторон и заполнена бочонками и товарами, как любой второй или третий этаж в штабеле складов; и прогулочная или ураганная палуба снова является вершиной этого. Часть оборудования всегда находится над этой палубой; где видно, как шатун в прочной и высокой раме работает, как железный пильный станок. Здесь редко можно увидеть мачту или снасти: наверху нет ничего, кроме двух высоких черных труб. Человек у руля заперт в маленьком домике в носовой части лодки (колесо соединено с рулем железными цепями, проходящими по всей длине палубы); и пассажиры, если погода действительно не очень хорошая, обычно собираются внизу. Как только вы покинули пристань, вся жизнь, и движение, и суета пакетбота прекращаются. Вы долго удивляетесь, как она живет дальше, потому что, кажется, за нее никто не отвечает; и когда мимо проносится еще одна из этих унылых машин, вы чувствуете себя совершенно возмущенным ею, как угрюмым громоздким, нелюбезным, не похожим на корабль левиафаном: совершенно забывая, что судно, на борту которого вы находитесь, является его точной копией.
На нижней палубе всегда есть кабинет клерка, где вы платите за проезд; женская каюта; комнаты для багажа и хранения вещей; комната инженера; короче говоря, множество сложностей, которые затрудняют обнаружение каюты для джентльменов. Он часто занимает всю длину лодки (как это было в данном случае) и имеет три или четыре яруса спальных мест с каждой стороны. Когда я впервые спустился в каюту "Нью-Йорка", на мой непривычный взгляд, она выглядела примерно такой же длинной, как Берлингтонская аркада.
Пролив, который нужно пересечь по этому проходу, не всегда является очень безопасным или приятным местом плавания и был местом некоторых досадных происшествий. Утро было сырое и очень туманное, и вскоре мы потеряли землю из виду. День, однако, был спокойным, и ближе к полудню прояснилось. Опустошив (с хорошей помощью друга) кладовую и запас бутылочного пива, я лег спать, очень устав от вчерашней усталости. Но я проснулся от дремоты как раз вовремя, чтобы поторопиться и увидеть Врата Ада, Свиную спину, Сковороду и другие печально известные места, привлекательные для всех читателей знаменитой истории Дидриха Никербокера. Теперь мы находились в узком канале с пологими берегами по обе стороны, усеянном приятными виллами, которые освежали вид благодаря траве и деревьям. Вскоре мы промчались в быстрой последовательности мимо маяка; сумасшедший дом (как сумасшедшие поднимали свои шапки и ревели в знак сочувствия бешеному двигателю и движущемуся потоку!); тюрьма; и другие здания: и так появился благородный залив, воды которого сверкали в теперь уже безоблачном солнечном свете, как глаза Природы, обращенные к Небесам.